Уезжают, уезжают,
по самим себе в тоске,
словно звёзды угасают
на небесном потолке.
Словно падают с букета,
увядая, лепестки,
непрочитанные лета
закрываются листки.
Уезжают на машинах,
в самолётах, в поездах,
выносив в себе причины
расставания в слезах.
Как кочевники степные,
как опальные князья
иммигрируют родные,
иммигрируют друзья.
И надёжные соседи,
те, кому давал ключи,
убывают — непоседы —
на столичные харчи.
Новым тяготясь соседством,
я не вижу никого
не охваченного бегством,
иль желанием его.
Уезжают, уезжают
в одиночку и гуртом,
ничего не оставляя
в этом городе простом,
где внезапно так уныла
так убога и пуста
стала жизнь, и так постыла:
нищета да маята.
Неопрятен зол и скучен
неизбежно стал мой дом.
Кто отныне мне попутчик
меж началом и концом?
Кто мне друг и собеседник,
собутыльник и судья?
Кто души моей посредник
в споре с правдой бытия?
Алкоголики в стаканах?
Малолетки за углом?
Бандюганы в ресторанах?
Зимний вечер за стеклом?
Расторопные китайцы,
чья стена и здесь встаёт?
Где же вы, мои скитальцы,
счастье ищете своё?
Знать, в Москве вас лучше кормят.
Знать, Америка верней
запускает свои корни
в души мне родных людей.
Знать, богаты и радушны
Йорк, Торонто и Шаржа.
Раз уже устал я слушать
телефонное «не жаль».
Но, видать, внатяжку нервы,
и наматывает впрок
доллары, рубли и евро
телефонный номерок.
Уезжают, уезжают,
и наперекор мечтам
одиночество шагает
вслед за ними, по пятам.
