…Проснувшись, женщина поднесла руки к лицу, помассировала веки, затем осмотрелась вокруг. На роскошной кровати она лежала одна, а ложе мужчины пустовало. Значит, она снова проспала тот миг, когда он, играя бицепсами, делал утреннюю зарядку. Ей ужасно нравилось подглядывать за ним, созерцая на расстоянии высокую поджарую фигуру со впалым животом и развитыми грудными мышцами. Когда возможность посещать спортивные залы была ограничена, он занимался упражнениями возле кровати, доставляя ей, продолжающей допивать ночную негу, массу удовольствий. Старинные настенные часы показывали половину двенадцатого дня. Откинув легкое одеяло из гагачьего пуха, женщина опустила ноги на пол, осторожно протопала к дверному проему в деловую комнату. Как всегда, окружив себя вычислительной техникой и неизменным под рукой сотовым телефоном, ее спутник с головой ушел в толстую распечатку деловых бумаг. И как всегда он выглядел выспавшимся, свеже выбритым, в новом костюме, ладно сидящем на спортивно подобранном теле. Она уже хотела отойти от двери, когда мужчина оторвался от бумаг, посмотрел в ее сторону:
— Доброе утро, дорогая, — с теплыми нотами в голосе сказал он. – Как ты себя чувствуешь?
— Утро доброе, милый, ощущаю я себя прекрасно, — обматывая подол ночной рубашки вокруг хорошеньких ножек, мелодично отозвалась она. Облокотилась о деревянный плинтус, – Мне кажется, что вчерашняя аудиенция в королевском дворце удалась на славу. Как ты считаешь?
— Она прошла более, чем успешно, я даже не рассчитывал на такие прекрасные результаты, — согласился собеседник. – Парочка весомых договоров, несколько новых предложений о сотрудничестве со всемирно известными фирмами. О подобном исходе дел с большой порцией интересной деловой информации можно было только мечтать. Спасибо тебе за серьезную помощь в моих делах.
— Я сама удивилась охватившему меня желанию во чтобы то ни стало поддержать тебя. Не поверишь, едва не прошибла нервная дрожь от мысли, что королева не задержится возле нас, а пройдет мимо, — женщина засмеялась, отставила ногу в сторону. – До сих пор не могу понять, почему нестерпимо зачесалось набиться к самой Елизавете Второй на ужин для избранных, а после него взяться за не свойственную мне работу – обработку нужных людей в пользу твоей фирмы. По моему, в любви я тебе еще ни разу не признавалась.
— А я никогда не скрывал, что дороже тебя у меня никого нет, — отложив паркер на бумаги, с удовольствием посмотрел он на лукаво ухмыляющуюся подругу. – Скажу больше, мечтаю о будущем семейном благополучии только в союзе с тобой.
— О, какой всплеск горячих чувств! Так недолго прийти к выводу, что, наплевав на все брачные процессы, сейчас мы находимся в свадебном путешествии.
— Извини, дорогая, но правила нужны лишь на пустом месте, чтобы упорядочить дальнейшие действия, или на переполненном, для той же цели. А у нас, я так полагаю, фундамент уже наметился. Во всяком случае, имея ввиду себя, чертежи для семейного очага я подготовил давно.
— Ты не торопишься? — продолжая игриво усмехаться, спросила она с едва заметной настороженностью.
— Ничуть, я говорил, что с первого часа нашего знакомства мой маленький и узкий по части наращивания не знаний, а всего лишь капитала, мир заполнен одной тобой. Только ты имеешь право возвышаться над самым главным, которому я посвящаю свою жизнь. Даже на вчерашнем приеме у королевы Англии я обращал внимание не на впервые увиденную монархиню из современной легенды, а взора не спускал с тебя. Ты была прекрасна, как никогда.
— Поразительно, но сама Елизавета Вторая постоянно искала глазами тебя. Ручаюсь, ты ей здорово приглянулся, — не отвечая напрямую на комплимент, притворно вздохнула женщина. Словно что-то решив, откачнулась от дверного плинтуса. – Но на сегодня этих признаний хватит, иначе ты заговоришь стихами, а я начну танцевать арабский танец живота. Не сомневайся в моих способностях, я хорошо умею это делать.
— А из меня вышел бы отличный зритель.
— Мой милый, вынуждена напомнить, что здесь нам уже не до развлечений. Времени для пребывания в столице Великобритании с достойной этой страны королевой-матерью осталось мало. Тебе пора вновь окунаться в работу, иначе ничего не успеешь, — собеседница категорично чиркнула пальцем по воздуху. – Кто-то сказал, что в Лондоне мы пробудем не больше полутора суток.
— Извини, дорогая, придется задержаться еще на сутки, — снова подбирая паркер с бумаг, признался спутник. – Подписанные контракты и новые деловые предложения заставляют заняться ими не медля.
— Значит, у меня есть возможность для обзорной экскурсии? – обрадовалась собеседница.
— А что в прошлые приезды тебе не удалось узреть?
— Во первых, с удовольствием полюбовалась бы лохнесским чудовищем, которого до сих пор никто не сумел поймать, во вторых, опять съездила бы в Стоунхендж, чтобы постоять возле мегалитического сооружения из камня, воздвигнутого тысячелетия назад. В третьих, снова побывала бы на нулевом меридиане в Гринвиче. Представляешь – нулевой, как здорово! Продолжить?
— Осмотреть даже перечисленное ты просто не успеешь, я уже забронировал билеты на самолет. Кстати, пока мы не собирались, ты не надумала еще раз изменить маршрут нашего путешествия?
— Ни в коем случае, самолетом до Берна, потом на машине через альпийские горы до прекрасной Венеции. Прости меня тоже, дорогой, но второго путешествия на пароме через Ла-Манш я просто не осилю.
— Поэтому мы выбрали самолет, — мужчина нажал какую-то кнопку на лежащем перед ним ноутбуке, хитро прищурился. – Но летчики не признают опозданий.
— Как и железнодорожники с моряками, — засмеялась собеседница. – Не беспокойся, все значительное у англичан собрано почти в кучу, расстояния между чудесами небольшие.
— Ну что же, согласен, — утвердительно кивнул он. — Вечер, надеюсь, мы проведем вместе?
— Обязательно, я успела соскучиться без этого неловкого Докаюрона…
— А у меня голова трещит от новых историй о нем…
На противоположных стенах просторной гостинной комнаты висели два темных портрета, написанных неизвестными английскими художниками пятнадцатого века. На одной на переднем плане был изображен дождливый пейзаж с шотландцем в клетчатой юбке на фоне рыцарского замка с зубчатыми стенами, на второй момент вручения королем награды какому-то вельможе в королевской резиденции. Несмотря на темный фон картины не угнетали, а как бы исподволь переносили присутствующих в те далекие чопорные времена.Мягкий ненавязчивый свет от причудливых настенных бра падал на накрытый белоснежной скатертью, уставленный фарфоровыми тарелками с разнообразными закусками, красивой хрустальной вазой с фруктами и обязательной бутылкой с марочным вином, старинный ореховый стол на гнутых ножках, стоящий посреди помещения с высокими лепными потолками. В витиеватом с узким горлышком сосуде из разноцветного веницианского стекла источал нежные запахи огромный букет оранжерейных цветов. Изредка женщина наклоняла к нему голову, раздувала тонкие ноздри и втягивала в себя неземную палитру, испускаемую полупрозрачными лепестками. В такие моменты сидящий напротив мужчина ревниво отводил взгляд в сторону. Букет был прислан из Букингемского дворца, принес его разукрашенный золотыми галунами негр лакей, внутри находилась записка, из которой следовало, что преподнес цветы некто, не теряющий надежды на возобновление с женщиной дружеских отношений. Поначалу она капризно фыркнула и хотела отослать букет обратно, но поразмыслив, решила оставить. На записку особого внимания не обратила, лишь прочитала и, недоуменно пожав плечами, засунула опять между стеблями. Лакей негр тоже ничего путного не сказал, получил свои десять долларов и припустил бегом вдоль длинного и широкого коридора гостинницы. Дав мужчине немного помучиться в раздумьях, женщина решила, наконец, высказать свои предположения:
— Знаешь, милый, мне кажется, что цветы преподнес не кто иной, как принц Чарльз, — она с напускной серьезностью посмотрела на собеседника. – Он снял с себя траур по погибшей во Франции супруге, принцессе Диане, и только недавно все-таки решил сыграть свадьбу со своей бывшей любовницей леди Паркер. Но привычки старого кобеля не дают спокойно заниматься ни семейными вопросами, ни государственными делами, вот он и вспомнил обо мне.
— Почему именно о тебе? Я не видел его ни на приеме, ни на званом ужине, — не замечая подвоха, настороженно поинтересовался спутник. – Вы были с ним так близко знакомы?
— Мы и сейчас хорошо знаем друг друга.
— Прости, но тогда я не понимаю, что все это значит. Ты до сих пор с ним в тесных отношениях?
— Как тебе не стыдно, — притворно возмутилась собеседница. Едва сдерживая рвущийся наружу смех, коротко объяснила. — Когда-то, несколько лет назад, мы крепко дружили, затем немного поссорились. А сейчас он решил замолить грехи передо мной. Разве это плохо?
— Если все на самом деле так, то это ваше личное дело, — ревниво похмыкал в подбородок собеседник – Мне достается лишь роль стороннего наблюдателя.
— Ты правда не злишься на его маленькую шалость, или притворяешься, что тебе все до лампочки? – стараясь подавить сотрясающую ее изнутри икоту, поинтересовалась женщина.
— Допустим, я не придаю этому значения. А в чем, собственно, дело?
— Ни в чем, я просто тебя разыгрываю, — дала волю чувствам спутница. Откинувшись на высокую спинку стула, она засмеялась негромким бархатистым смехом. – Неужели ты мог подумать, что принц Чарльз посмеет скрываться за неизвестным именем?У него на лошадином лице с детским румянцем во все щеки написано, что он абсолютный английский сэр, прямой, как та трость шашечками, которая идеально подходит под его клетчатый костюм во время прогулок по королевскому парку.
— Тогда кто это может быть? – воскликнул повеселевший мужчина.
— Откуда я знаю, вполне вероятно, что подшутил наш друг граф де Корнуэль. Он мастер на подобные розыгрыши. Когда-то я тоже прислала ему записку любовного содержания с таким расчетом, чтобы ее нашла его жена.
— И что же было потом?
— Она закатила ему грандиозный скандал. Он с восхищением смаковал его при каждой новой встрече со мной.
— Прекрасно, мне подобные розыгрыши по душе,- стараясь загнать поглубже продолжавшие терзать его сомнения, признался собеседник. – В Москве друг над другом так мастерски умеют подшучивать лишь представители от культуры – известные писатели, композиторы. Особенно из еврейской среды.
— Ты прав, смех у этой нации в любой сфере деятельности обязательно стоит на первом плане. Они на деле подтверждают, что он продлевает жизнь.
— Будем считать, что и мы в такой тихий и чудесный лондонский вечер, украшенный нескончаемым за окнами шумом дождя, тоже сумели прибавить некторое количество времени к своим жизням.
— Результат будет еще весомее, если ты продолжишь повествование о похождениях нашего беспутного и неуклюжего в любовных приключениях приемного сына. Так мы, кажется, начали его величать, — удовлетворенно улыбнулась женщина. Снова вспорхнула мохнатыми ресницами, – Надеюсь, врученный мне лакеем по утру этот бесподобный букет цветов не столь затронул чувствительные струны твоей неоправданной ревнивности.
— Я абсолютно спокоен, — бросив мимолетный взгляд на вазу, постарался с достоинством кивнуть головой собеседник. – Мало того, я теперь просто уверен, что это проделки нашего друга графа де Корнуэля. Не раз он и меня пытался вовлечь в разные розыгрыши.
— Вот и отлично, а теперь я хочу послушать продолжение эротических подвигов славного Докаюрона.
— Я сделаю это для тебя, моя дорогая, с превеликим удовольствием. Прости, всего одно замечание.
— Какое же?
— В повествовании будет достаточно бытовых сцен из жизни сексуально озабоченного, и все-таки обыкновенного соцслужащего. В общем, совка. Я хочу сказать, что эротические эпизоды будут перемежаться с неустроенностью в том времени в целом. Захочется ли тебе вникать в чужие проблемы?
— Как раз судьба главного героя без каких бы то ни было прикрас меня вонует больше всего. Не стоит напоминать, тем более, что так называемых серых подробностей до этого ты старался не опускать.
— Тогда свое замечание я снимаю.
Глава шестнадцатая.
…После того, как закрылась дверь за подругой юности, Дока настроился мерить квартиру быстрыми нервными шагами. Он понимал, что вернуть девушку назад невозможно, она приняла твердое решение уехать к парню из областного центра. Она просто сравнила его нынешний быт и перспективы роста обеспеченного уже сейчас начальника смены на ее заводе. Пусть не с помощью ума, хотя подружка всегда была неглупой, а на подсознательном уровне, но сравнение произошло. И то, что случилось в этой квартире, лично для нее значения уже не имело. Можно было считать, что она завершила тот языческий ритуал, который замыслила много лет назад и теперь, освобожденная от груза былого, со спокойной совестью принялась строить личную судьбу. Ну что же, честь и хвала таким женщинам, они достойны лучшей доли. Оставалось вплотную заняться собственным обустройством. По своему оригинальным поступком девушка помогла Доке раскрыть глаза, по новому посмотреть на окружающую его действительность. Она показалась отвратительной. Это была не жизнь, а жалкое существование с каждым днем все ниже опускающегося слабого волей человека, жизненный путь которого сумел бы распознать любой сторонний наблюдатель. Дорога, на какую он ступил, медленно и неотвратимо вела на кладбище, уже до упора усаженное могилами молодых алкашей.
Заломив руки за голову, Дока зарычал в бессильной ярости, поддал ногой попавшийся на пути рваный ботинок. Чувство удовлетворения от того, что повезло сделать женщиной еще одну девственницу и связанное с ним нестерпимое желание обмыть неординарное событие, быстро испарялось из головы и всего тела, жаждущего взбодриться. Лезущая в глаза батарея пустых бутылок под кухонным столом не просто раздражала, а начала бесить. Возникло желание перемолоть их в стеклянную пудру. Чтобы окончательно не потерять рассудок, Дока натянул брюки с рубашкой, захватив авторучку с листком бумаги, бросился из квартиры на улицу. Он опомнился только в отделе кадров, когда начальник строительного управления взял у него заявление об уходе.
— С каких это бодунов ты решил от нас уйти? – грубым голосом вопросил здоровенный мужлан. – Ни одного выговора за каждодневные пьянки не получил, за брак из зарплаты не вычли ни рубля, и увольяешься. Думаешь, на другом месте будет лучше?
— Ничего я не думаю, от себя не убежишь, — опустил голову Дока.
— А если понимаешь то, что до других доходит только через могилу, почему бы не начать новую жизнь здесь? Решил, что мы тупые, не соображаем ничего? А мы все видели, коллектив за тебя переживал, невесту, вон, подыскали, красавица, спортсменка. Руководитель хора в художественной самодеятельности, как и ты, недавно развелась.
— Нас с женой еще не разводили, — буркнул Дока. — Никого мне не надо, я уехать решил.
— Куда?
— Пока не знаю, но здесь житья не будет все равно.
— Соображаешь, что казенную квартиру придется освободить? Кто и где тебя примет с распростертыми руками? Ни кола, ни двора, ни копейки за душой.
— Наживу.
— Тогда получай, — начальник управления поставил на заявлении размашистую подпись, сунул бумагу Доке. Затем повернулся к начальнику отдела кадров. – Рассчитать и уволить с сегодняшнего дня, чтобы духом его больше не пахло.
Дока снова ехал на юг, но не в тот город, в котором возведенная при Сталине мощная гидроэлектростанция перегородила широкий Днепр, и в котором успел показать себя с лучшей стороны, а еще южнее, к теплым берегам недалекого Черного моря. Когда-то туда направили одного из его институтских товарищей, там теперь жила и его бывшая жена.
Но правильно заметили старые люди – сколько гнилую веревку не связывай, она порвется все равно. И жена приняла, и на работу устроился, и дочка родилась. Армию отслужил, вернулся назад. Малосемейку не в пример другим получили, а радости в семье не прибавилось. Пошел Дока снова гулять по пивным да по забегаловкам с кабаками. А где пьянка, там и бабы. То в еще новом общежитии со стреляющими по бетонным коридорам ледяными ветрами пристроится с заблудшей шалавой, то вообще в вырытой в лесопосадке землянке среди присланных на стройку разбитных зэчек окажется. Отключится на одной, проснется рядом совсем с другой. Надо работать опять, иначе зэчки оторвут член вместе с яйцами. На стоячку жаловаться было грех – молодость брала свое – а вот кончать стал моментально. Вскоре и мужская сила начала затухать. То ли жена забегала по бабкам, то ли от вина с водкой и немерянными сигаретами, но член все больше становился вялым и непослушным, похожим на уваренную ливерную колбасу.
Однажды на улице Дока познакомился с красивой южанкой в простеньком платье, под которым проглядывалась идеальная фигурка. Толстые, худые, кривоногие, с другими изъянами, его не интересовали, стремление оставалось прежним – к идеалу во всем, даже во вредных привычках. Вообще, на югах девушки были не в пример северам – одна краше другой. И эта оказалась темноволосой, кареглазой, с удлиненной смазливой мордашкой и кругленькой попой. Слово за слово, соблазнил подружку, по случаю отъезда жены с дочкой в отпуск, пригласил к себе на квартиру. На юге ограничений на секс было меньше, недаром после завоевания Кавказа утихомиривать необузданную энергию черноусых мужчин пришлось именно русским бабам. Но не это качество насторожило Доку, к нему он относился с уважением . Когда разложил девушку на скрипучей кровати, по привычке залез под подол, чтобы снять трусики, то таковых на ней не оказалось. Партнерша раскидала ровненькие ножки в разные стороны, лениво посасывая конфетку, отвернулась, предоставляя незнакомому дружку возможность делать все, что тому заблагорассудится. Член пока торчал довольно крепко, направив его положенное место, Дока подналег в надежде получить всегда сладкое удовольствие. И вдруг ощутил, что не чувствует привычного трения о стенки полового органа, будто и члена у него не было, и влагалище у подружки отсутствовало. Он поводил по сторонам, попробовал покачать вверх-вниз – никаких соприкосновений ни с чем. Просунул руку, нащупал вялые половые дольки и собственный между ними орган, опять заработал задницей. Та же история, словно вошел в не имеющее стен холодное пространство. Тем временем девушка подзавелась, стала покусывать розовые губки, вскоре зад ее взялся прилежно разваливать совковую кровать. Дока прекратил предпринимать любые действия, с поникшим внутри дыры членом лежал и молча ждал конца странноватого спектакля.
— Быстрее.., — выплюнув конфету и накрепко стиснув зубы неожиданно попросила подружка. – Ты способен быст-рее?..
— Сейчас.
Он послушно задвигался взад-вперед, стараясь лобком как можно крепче вжиматься в место расположения ее клитора. Подружка вошла в экстаз, ее начало выкручивать, глаза закатились, а ногти глубоко впились в его задницу. Дока оказался словно на хорошо натянутом батуте, он то взлетал вверх, то с размаху падал вниз.
— Помоги-и-и мне-е, — зашлась она в длинном выдохе. – Я хочу ко-о-ончи-ить…
С него потекли ручьи пота, во рту пересохло, а она продолжала наращивать обороты. Наконец, когда показалось, что от усердия оба через окно вылетят на улицу, Доку пронзила внезапная мысль. Он вспомнил о рассказе старого дальнобойщика о встрече того с дорожной проституткой.
Однажды, в то время еще молодой, на одной из трасс тот водитель подцепил в кабину стоявшую на обочине девушку. Пока ехали по степной дороге, он потихоньку готовился, выискивая место, где можно было бы скатиться с асфальта и заняться любовью. С первых слов было ясно, что попутчица не против, для нее это привычно. Наконец, вдали затемнела небольшая роща, и как только островок из деревьев поравнялся с машиной, он закрутил баранку туда. Покушали, девушка выпила, затем сама сняла трусики. И пошла шоферская пахота, которая, что на трассах, что на бабах, везде одинаковая. И тут показалось, что он воткнул член в небо, нулевые ощущения, кроме неторопливо обволакивающего холода. Чем дальше, тем неуютнее он себя ощущал. А девушка задирала ноги, требуя внимания только к себе. Скоро будто ошалела, начала царапаться и кусаться. Шофера охватил ужас, он был уже не рад, что связался с ненормальной, задыхаясь в железных тисках, мечтал о том, чтобы кошмар поскорее кончился. Но насилие продолжалось по нарастающей. Тогда к нему пришло решение. Как утопающий хватается за соломинку, он уцепился за мысль, призывавшую вынуть член, а вместо него просунуть во влагалище пальцы. Он так и сделал.Подруга хрипела,давясь белой пузырчатой пеной, телом помогала протолкнуться в собственное нутро пальцам, потом кулаку. Вскоре всей руке, до самого локтя. Липкие выделения измазали одежду, запах мешал нормально дышать, а дорожная проститутка не в состоянии была кончить. Тот водитель пропахал на проститутке не меньше часа, пока она не соизволила взорваться невиданным приступом полнейшего телесного опустошения.
Позже он узнал, что с такой болезнью женщины кончать были не в состоянии. Это и было тем самым бешенством матки, о котором среди мужчин гуляло немало легенд.
Вспомнив об истории, Дока в который раз облился ручьями пота, снова неумело задергался на странной подружке. Потом, решившись, рывком отклячил задницу и вместо сморщенного члена всунул во влагалище сразу четыре пальца. Он боялся, что нарвался на похожую женщину. Бездонная утроба проглотила их, как утка морскую гальку, лишь заходила ходуном еще сильнее. Он собрал руку в кулак и уже им попробовал довести девушку до заветного и для себя в том числе рубежа. Она выгнулась струной, на лице засверкали зубы и белки, дыхание вырывалось из груди как пар из паровоза – плотное и обжигающее. Казалось, она лопнет пополам пергнутой доской. Это продолжалось до тех пор, пока из стиснутого горла у нее не продрался долгий интимный стон. Подружка как-то разом опала, мгновенно превратившись в плоскую тень на кровати, в отпечаток незнакомой женщины с распущенными волосами, темными волнами расплескавшимися вокруг кукольного лица. Нос распух, губы заполыхали тюльпанами, через частокол мохнатых ресниц было видно, как возвращаются на место яркие коричневые зрачки. Дока с трудом поднялся с кровати и пошел в туалетную комнату мыть руки. Таких случаев у него еще не было.
Но отвязаться от новой знакомой сразу ему в тот день не удалось. Она попросила, чтобы он ее накормил, затем пожаловалась, что идти некуда – с родителями поругалась, а остальные родственники не больно любят. И он разрешил девушке остаться на ночь. Лежа на кровати, задал мучавший его вопрос:
— А что у тебя за болезнь?
— Не поняла? – не поворачивая головы, напряглась она.
— Почему ты так странно кончила? – напрямую спросил он.
— А кто из женщин кончает сразу? Ты же меня не завел, — заняла она круговую оборону. – У меня все нормально, разве что чувствительность притупилась. Однажды я сильно простыла.
— Я рукой доводил, почти весь кулак вошел.
— Разве? Я что-то не заметила, — поджала она губы. С облегчением добавила. — Впервые за несколько лет кончила по настоящему. Никто еще не сумел довести.
— А сколько тебе лет и когда начала заниматься сексом? – присмотрелся он к новой знакомой. Показалось, что та погнала от фонаря, потому что на вид ей было не больше восемнадцати.
Она помолчала, долго рассматривала рассохшуюся побелку на потолке. Затем заложила руки за голову и как-то отрешенно призналась:
— В четырнадцать меня трахнул родной дядя, с тех пор я пошла по рукам. Так что на серьезное со мной ты не рассчитывай, я обыкновенная блядь.
— А сейчас тебе восемнадцать?
— В этом году стукнуло девятнадцать. Хочешь спросить, была ли я замужем? Была, и не раз. Не получалось, а теперь не хочу сама.
Утром Дока собрался на работу, а девушка пошла своей дорогой. Он был уверен, что они больше не встретятся, но вечером подружка дожидалась его у подъезда дома. Он не нашел сил отказать, снова пригласил к себе на квартиру. Больше недели они прожили как муж и жена, девушка таскала с дачных садов фрукты и малину с клубникой, варила вкусные борщи, Дока покупал колбасу и хлеб. А потом приехала жена и он упросил товарища по работе пустить подружку к нему, навещая ее, когда тот оставался во вторую смену. Он уже приспособился спать с ней, получая приличное удовольствие и от общения, и от того, что влагалище странным образом начало сокращаться, превращаясь в нормальную половую щель. Жизнь с женой по прежнему не налаживалась, он подумывал о том, что пора бы прибиваться к какому -нибудь берегу. Девушка нравилась, она была еще ребенком, неумелым и беззащитным. Однажды встретила на выходе из проходной завода, объяснив, что здорово соскучилась, предложила пройтись пешком. В руках был завернутый в платок небольшой предмет, он подумал, что снова принесла что-нибудь вкусное. Когда отошли от завода на приличное расстояние, лукаво повела глазами и замолчала. И тут раздался громкий мужской голос, настоящий, человеческий. Дока суматошно завертел головой вокруг. Рядом никого не оказалось. Девушка угнулась, затряслась от смеха, он сердито сунул руки в карманы, но основательный баритон снова заставил зашарить глазами по сторонам. Только на третий раз он сообразил, что у подружки под платком спрятан обыкновенный транзисторный приемник, громкостью которого она умело манипулировала. А дома они занялись сексом в ванне, наполненной горячей водой. Он натягивал ее на свой член, поворачивая то боком, то передом, то задом, с наслаждением вжимаясь в кругленькую попу, ощущая, как влагалище принимает его половой орган как родной, облизывая шустрыми мышцами от головки до самого корешка. Лишь когда собрался уходить, обнаружил, что с трудом передвигает ноги. Жесткое, как наждачная бумага, покрытие ванны стесало кожу на коленях едва не до костей.
Он долго не приходил к ней, а когда выкроил свободную минуту, вдруг заметил, как возле подъезда дома девушка не может расстаться с каким-то незнакомым парнем. Тот зарывался в ее пышные волосы, обцеловывал лицо, она крепко обнимала его за плечи. Дока повернулся и ушел. Но вскоре не выдержал, зная, где живут родители, отправился с расспросами о ее жизни. Он все еще не расставался с надеждой на лучшее, рассчитывая встретить только свою судьбу. Те не стали откровенничать, зато их сосед во всех красках обрисовал, как еще пятнадцатилетней подружка убегала в воинскую часть напротив, как потешались над ней по целому взводу солдат за один раз. Как приползла однажды с засунутой во влагалище пустой бутылкой, и как убивал ее отец прямо под окнами собственного дома. Ничего не помогало, не зря люди говорили, что блядство даже старость не в силах излечить. Несмотря на услышанное, Дока еще пуще заскучал по девушке. То ли нравились люди с поломанными судьбами, то ли в них он угадывал самого себя, но через несколько дней снова набился в гости к товарищу. Вечером подружка отдалась ему с тем же азартом, с каким подкладывалась всегда. Он ни словом не обмолвился об увиденном и услышанном, ведь она призналась, что обыкновенная блядь, и рассчитывать на что-то серьезное ему не следует.
Так прошло лето, надвинулись затяжные осенние дожди. А потом крепко похолодало. Товарищ надумал жениться, попросил девушку освободить квартиру и она вернулась в отчий дом. Все чаще встречи стали носить случайный характер, к тому же Доке напрочь расхотелось разводиться на зиму. На одно из свиданий подружка пришла с закутанной в пальтецо маленькой девочкой. Односложно отвечая на распросы, схватила Доку за руку и потащила на автобусную остановку. Они приехали на сады за городом, открыли дверь в каком-то домике, выпили прихваченное с собой вино. И заснули. Она так и не призналась, что ребенок был ее дочерью. Утром Дока продрал глаза, увидел, что девочка задыхается от кашля, растолкал разромлевшую под одеялом партнершу. Но сколько ни требовал отвезти ребенка в больницу, та полупьяно убеждала, что все обойдется. Оставив их в продуваемой насквозь холодной хибаре, злясь на то, что опять согласился встретиться с ней, он убежал на работу. С этого момента Дока начал бояться любовницы, его страшила мысль, что ребенка она тогда не спасла. Они расстались.
Лишь много позже случайно встретились то ли в магазине, то ли на автобусной остановке. Дока сразу спросил о судьбе той девочки. Пообносившаяся любовница долго крутила вокруг да около, пока не поняла, что нового романа уже не получится. Скомкавшись под угрожающим напором, призналась, что сдала малышку в детский приют. Поклялась, что говорит правду, мол, ей там будет лучше, и снова с надеждой вскинула прекрасные, разве что с мешками под ними, карие глаза. Но Дока уже отворачивался от нее, в этот раз она сумела накормить его до отвала.
Не выдержав супружеской жизни взаймы, жена подала на развод. Их развели, не вдаваясь в подробности, оставив жить пока под одной крышей. Увидев, что семейный возок развалился окончательно, каждый постарался наверстать упущенное. Жена перестала вылезать с курортов, Дока загулял по черному. То в парке подцепит надушенную дамочку, приведет домой, разложит на кровати и всю ночь гуляет кумом королю и сватом министру. А утром ломает голову над тем, как отстирать насквозь пропитанную менструацией белую простынь. Или в трамвае прилепится к смазливой девушке, доведет до подъзда и вдруг нестерпимо захочется выпить. Настроившаяся отпробовать чашу любви с обаятельным парнем, подружка обливала его, смеющегося, последними словами, перед уходом норовя стукнуть кулаком. Ему отказывали редко, высокий, подтянуйтый, с большими выразительными глазами, он походил на американского актера, весельчака Стива Мартина. В карман за словом не тянулся тоже.
Однажды произошел даже смешной случай. Квартира, в которой жил Дока, находилась на пятом этаже дома из белого кирпича, напротив стояло женское общежитие. Как-то одна из заблудших овечек задержалась допоздна, сколько ни пыталась достучаться, дверь вахтеры не открывали. Проснувшийся от громкого стука, Дока выглянул в окно, разглядев облитую светом единственной лампочки девушку, негромко крикнул, чтобы она поднималась к нему. И она поднялась, немного поломавшись, легла с ним в кровать, а после решила показать нелегкий характер. Трусики лежали на полу, сорочка оголила пупочек, но крепко сжатые ножки партнерши превратились в бетонные надолбы под Москвой. Его пальцы успели побывать в ее влагалище, подружка едва сдерживалась, чтобы не закричать от удовольствия, но как только Дока принимался проталкивать член между половых губ, начиналась невообразимая истерика. Она рыдала, брыкалась, и делала все, чтобы он не вошел вовнутрь, словно никогда не спала с парнями. Вскоре обиженный Докин член скукожился, убрался под кожные складки, желание угасло. Смирившись с неудачей, сам Дока подкатился под теплый бок подружки, намереваясь хотя бы отоспаться за пару-тройку часов, которые остались до работы. Уже смежил веки, различил первые цветные картинки хорошего сна, когда девушка грубо перевалила его на себя и широко раздвинула ноги. Он тут-же поймал нарастающую волну, напружинив низ живота, впаялся в выпирающий лобок партнерши. Так вдруг взыгралось, что скулы затрещали. Но член словно задубел, от него не последовало никакой реакции. Дока изворачивался змеем на горячих угольях, губами хапал нос, щеки, кончики ушей подружки, облизывал алый бархат на вспухших ее губах. Все было бесполезно. Тогда он применил испытанный способ. Просунув палец в призывно играющее тугое влагалище, нацеплял пахучей смазки, измазал ею член, а после поднес палец к собственному носу. Желание превратилось в нестерпимую потребность, так обладать женщиной, как сейчас, он еще никогда не хотел, даже в первые свои сексуальные опыты. Но до сего момента добросовестный половой орган омертвел окончательно, он не только не думал показывать головку из складок кожи, наоборот, постарался спрятаться еще глубже.
— Ну давай же, я хочу тебя, — пылающими щеками терлась о его лицо девушка. – Что ты медлишь, введи его вовнутрь. Разве ты не видишь, что я согласна…
— Подожди немного, я сосредоточусь и мы займемся любовью по настоящему, — растерянно бормотал Дока, руками терзая непослушный член. – Наверное, он перенапрягся…
Приятный запах доступных половых органов партнерши будоражил нервы, заставляя волосы на загривке подниматься дыбом и стягивая мышцы живота. От осознания, что стал хозяином положения, что еще одна победа приготовилась украсить грудь, Доку выворачивало наизнанку. Под пупком зачавкала лужица из пота, влажная простыня окончательно опутала мокрые ноги. Вдобавок, в рот настырно полезли покрытые лаком колкие завитки волос подружки. Назойливые мелочи бесили, не давая мыслям собраться в целенаправленный пучок, отвлекали от главного, изнутри готового раздербанить теперь самого взбудораженного самца. Измученный, под нетерпеливыми пальцами вспыхнувший синим пламенем, член перестал подавать признаки жизни вообще. Дока готов был оторвать его с корнем и выбросить в окно, из которого так необдуманно завлек девушку к себе. А партнерша продолжала нагнетать обстановку, ногтями царапая его спину:
— Очнись ты, наконец, внутри у меня все горит, — она уже примеривалась покусывать дружка остренькими зубками. – Ты же только что чуть не изнасиловал, и вдруг расхотел…
— Я тебя не насиловал, — слабо отбивался Дока, рукой пытаясь протолкнуть во влагалище оставшийся от члена вялый отросток. Поняв, что из затеи вряд ли что получится, сдался. – Давай доведу пальцами.
— Ни в коем случае, они грязные, — всполошилась девушка. – Я хочу, чтобы вошел им.
— Но я уже возбуждал тебя рукой.
— Я ничего не ощущала, думала, что водишь снаружи.
— Я входил вовнутрь.
— Нет, только им, ты же мужчина…
Отшвырнув от паха кисть, подружка плотнее прижалась к Доке, впилась ногтями в его задницу. Он губами размазал ее губы на ее же зубах и, схватив за волосы, надолго заставил замереть в неудобном положении.В квартире наступила тишина,слышно было как просыпается малосемейка, как на улице прохладный воздух портевожили первые восклицания поспешивших на работу жильцов. А он продолжал прижимать девушку к постели, не позволяя той сделать лишнего движения.
Так продолжалось целый ледниковый период, пока он не удостоверился, что страсть подружки потихоньку начинает улегаться. Она уже не так стремилась втереться лобком в его измочаленный член, опали и забугрившиеся под нижней рубашкой груди. Громко зазвенел будильник, дотянувшись до него рукой, Дока нажал на стопор. Затем отклеился от партнерши и как на ходулях пошел подмываться. Он с трудом отыскал спрятавшийся вовнутрь тела свой половой орган, подобного с ним тоже не происходило ни разу. Вернувшись в комнату, увидел, что девушка успела встать с кровати и облачиться в короткое платье, зло и растерянно начал одеваться тоже. Когда дошли до трамвайной остановки, чтобы расстаться окончательно, она вдруг повернула к нему красное лицо, процедила сквозь сцепленные зубы:
— Импотент несчастный, ты хотел меня взять силой.
— Ты сама легла в кровать, — замедлив движение, огрызнулся он.
— Ты насиловал, просто ничего не получилось, потому что я не далась, — громко крикнула она явно в рассчете на то, что ее услышат люди вокруг. – Продержал в своей вонючей квартире всю ночь, думаешь, тебе это легко пройдет?
— Ты пришла ко мне сама.
— Это ты затащил к себе и начал издеваться, — оглядываясь по сторонам, перебила она его. – Трусы порвал, ночную сорочку.
— Не говори глупостей, ничего я не рвал, — попытался взять ее за локоть Дока.
— И там у меня все болит,- отшатнувшись, крикнула девушка. Несколько человек на остановке повернули к ним головы. — Пальцами тыкал, а потом свой недоразвитый пытался запихнуть.
— Что ты хочешь? – окончательно растерявшись, развел руками он.
— Чтобы за все ответил, понял?
— За что?
— За изнасилование, — вновь крикнула девушка. – За то, что заманил к себе и до утра продержал взаперти, издеваясь как садист.
Это было уже слишком, Дока нутром почувствовал, чем подобное заявление грозит обернуться. Оглянувшись на сумрачных с утра работяг, продолжавших прислушиваться к набирающему обороты скандалу, он отошел от подружки, как можно спокойнее кивнул на подкатывающий гремящий трамвай:
— Вот сейчас залезем в салон и разберемся, кто над кем издевался.
— Ты решил надругаться, изверг.
— Я к тебе даже не думал прикасаться, уже было заснул, а ты заставляла меня заниматься любовью, — стараясь стороной обходить опасные выражения, тем же ровным голосом как бы увещевал он. – Все пальцы болят, так ты их накрутила.
— Стоячка, что ли, пропала? – согнав с широкой морды угрюмость, гоготнул ближайший к ним громила в потертом ватнике. – За это любая баба башку отвернет.
— Он меня насиловал, — чувствуя, как испаряется в воздухе напряженность, снова крикнула девушка. – Зажал на постели и не отпускал.
— А что тут особенного, ждал, когда проклюнется, — под уже солидарные усмешки снова гулко забухал здоровяк.
— А пока работал пальцами, — подхватил кто-то из толпы.
– Сам признался, что ты ему их едва не откусила.
Подгремевший трамвай со скрежетом распахнул погнутые двери. Работяги под соленые шутки взялись штурмовать переполненный салон, никто уже не обращал внимания на оставшихся на остановке двоих молодых людей. Не дожидаясь, пока соберется новая толпа, Дока круто развернулся и быстрым шагом заторопился в ближайший переулок. За его спиной настырная ночная партнерша ударилась в визгливый плач, то ли действительно от полового неудовлетворения не выдержали нервы, то ли из-за женского каприза она решилась на что-то более серьезное. Разбираться в этих причудах не было времени, главное, унести бы по добру, по здорову, ноги.
После неприятного случая Дока довольно долго не в силах был избавиться от ощущения, что по спине гуляет зимняя изморозь. Он напрочь отказался от привычки зазывать к себе по ночам общежитовских заблудших овечек, обходясь лишь знакомствами далеко на стороне. Но все они, мимолетные, не приносили сексуального удовлетворения, а постоянной любовницы, не говоря о кандидатке в супруги, по прежнему не встречалось. Или не хватало терпения с обыкновенной наблюдательностью в пику со временем, или от природы был искателем приключений. Поэтому, не успевала за очередной подружкой закрыться дверь, как через пару дней пальцы сами принимались теребить вновь напрягшийся член. Получалось, на одну ночь не совсем нормальной любви выпадала пара-тройка месяцев занятий стервозным онанизмом, потому что бывшая супруга в близости отказывала напрочь.
Так продолжалось до того момента, пока в месткоме профсоюза вдруг не вручили путевку на турбазу в горах. Дока никогда не любовался горными вершинами, не купался в настоящем море, из-за того, что отпуска в экзотических местах казались ему причудами с баловством недалеких особей. Или, если необходимостью, то для людей возраста пожилого, когда за плечами нет рюкзака с неразрешенными вопросами, когда действительно нужно успеть на окружающий мир посмотреть, в последний раз показать и себя. Ведь, и папуас из Новой Гвинеи мечтает захватить царский трон, не имея к тому ни разума, ни надлежащей формы, так что, пока молодой, целесооборазнее было потратить отпуск не на бесполезное загорание с купанием, а на обустройство квартиры, например, или на приобретение новых знаний. Путевка была поощрительным призом за хорошую работу, отказаться от нее означало не признать награду. На дворе стоял сентябрь, дочку проводили в первый класс, заготовки на зиму сделали. Заботы по дому пока были совместными. Подхватив рюкзак, Дока сел в поезд и поехал на Кавказ.
Сама турбаза находилась в горах, добираться до нее пришлось сначала на автобусе по узкому серпантину, затем на фуникулере до одного из диких плато, окруженного терявшимися в облаках мрачными вершинами. Когда разместились в хрупких домиках и вышли на смотровую площадку, перед глазами открылась нетронутая временем первозданная красота. Стоявшая рядом с Докой красивая женщина лет за тридцать ненароком прислонилась к нему, широко распахнутыми глазами пожирая заснеженные пики вокруг. Несмотря на переполнявшие и его грудь чувства, на то, что старые понятия о проведении отпусков моментально сменились на новые, невольный поступок женщины незамеченным не остался. По хозяйски обняв за талию, Дока привлек ее к себе.
А вечером, после ужина, они уже поднимались на ближайшую гору, обходя огромные валуны и стараясь, как их успели предупредить, не смотреть вниз. Вверху было пусто и прохладно, свежий ветер задирал подол платья на новой знакомой, у которой Дока не успел спросить даже имени. Далеко внизу, по склонам, обросший черным волосом звероподобный обликом чабан пас небольшую отару овец. Дока вполглаза впитывал в себя невиданные доселе красоты, не выпуская из поля зрения подружку, которая бездумно подошла к самому краю обрыва, и, подняв руки вверх, занялась издаванием голосом восторженных восклицаний. Кажется, муж у нее служил в авиаполку летчиком. Очередной порыв ветра вздул колоколом ее платье, оголив ровненькие ножки и узенькие голубые трусики, женщина быстро обернулась, со смехом стараясь опустить подол вниз. В этот момент Дока успел заметить, что из-под краев трусиков выбивались черные завитки волос, сами трусики четко обрисовали две выпуклые половые дольки, увидел он и как соблазнительно сладко выпирает сам лобок. Окружающие прелести тут-же перестали существовать, протянув руки, он принял на себя легкое тело новой знакомой, не мешкая, уложил на жесткую траву и, оттопырив пальцем ласточку на трусиках, другой рукой направил вырвавшийся из ширинки, необузданный орган между половыми губами. Женщина выгнулась назад, затем с радостью дернула попой вперед, сама помогая члену войти глубже. И замлела вкусившей нектара бабочкой, изредка подергивая то тонкой бровью, то прозрачными ноздрями. Скоро приятное лицо опутала паутина неясных теней, принявшихся ткать томную вуаль наслаждений. Впечатление было таким, будто она сто лет не спала с мужчиной. Губы моментально припухли, через стиснутые зубы со свистом всасывался воздух, большие груди заворочались как два очнувшихся ото сна упитанных зверька. Торопливо сдернув брюки с Докиной задницы, она пробежалась пальцами по пуговицам на платье, чуть приподнявшись, неуловимым движением расстегнула бюстгальтер и отбросила его в сторону. Груди двумя упругими колобками сексуально заскакали перед носом у Доки, норовя крепкими сосками попасть в рот. Всегда испытывавший от их вида связанную с неприязнью неловкость, в этот раз он поймал один из них и с удовольствием взялся обсасывать. Эффект оказался поразительным, поднапрягшись, партнерша рывком перевернула кавалера на спину и заскакала сверху хорошей наездницей на жестком хребте у жеребца. Теперь немного шершавые соски стали сверху щекотать его губы поочередно, не забывая проскальзывать вовнутрь, чтобы он имел возможность поводить по ним горячим языком. Так это было красиво, что Дока забыл о тех конфузах, когда с другими подружками член у него вдруг начинал опадать, или, не успев войти, принимался дергаться, испражняясь жиденькой струей прозрачной спермы. Сейчас ощутивший мужскую силу половой орган головкой готов был добраться до пупка, чтобы уверившийся в себе хозяин мог покрутить на нем партнершу вокруг ее оси. Рано или поздно Дока так бы и поступил, если бы успевшая кончить не единожды подружка вдруг не прижалась к нему пылающим лицом и не взялась бы остервенело обчмокивать от затылка до подбородка. Он терпеливо пережидал ее любвеобильный приступ, готовый поменять позу на другую. Затем она резво соскочила, задом отползла к его ступням и воткнула член себе в рот. Не ожидавший подобного выпада, Дока на минуту притих, он редко позволял девушкам заниматься с ним оральным сексом, не испытывая от него, как от прямого контакта, острого наслаждения. Всегда почему-то возникало чувство стыда, заставляющее отворачиваться и давать понять, чтобы напарница поскорее заканчивала облизывать его член. А может, именно от их неумения у него и отсутствовало это желание. Вот и сечас Дока закряхтел, зашевелил ногами, стараясь показать, что способ ему не нравится. Затем положил ладони на плечи женщине, настойчиво стал отталкивать ее от себя.Из оглоблей точащего полового органа катастрофически быстро убегала мужская сила. Вскоре член превратился в обычный вялый придаток к сморщившимся яичкам, и за пряник не желавший побаловать себя острыми удовольствиями. Женщина подняла голову, с кротким недоумением воззрилась на недовольно отвернувшегося партнера:
— Тебе не нравится? – смахивая с губ белый налет, негромко спросила она.
— Никогда не нравилось, — признался он. – Просто неприятно.
— Некоторые за это готовы отдать все.
— Вот и занимайся с ними, а мне и по нормальному не плохо.
— Хорошо, давай продолжим, как ты любишь.
Дока не ответил, он знал наверняка, что член теперь не поднимется, даже если его разогреть между ладонями как палочку для добывания огня. Приподнявшись, он рывком поддернул брюки, быстро встал на ноги. Женщина вскочила тоже, виновато заморгала глазами:
— Я тебя чем-то оскорбила?
— Я уже сказал, что не люблю этих выкидонов.
— Не любишь, или еще не понимаешь?
— Терпеть не могу, — огрызнулся он, едва сдерживаясь, чтобы не ляпнуть, что такими приемами владеют только проститутки с большой дороги. – Пошли, иначе опоздаем на вечернюю поверку.
— Ни поверок, ни разводов здесь не бывает, это не армия, — сконфуженно засопела партнерша. – Прости меня, если я чем-то тебя обидела.
— Ты не дала мне кончить, — делая первый шаг по крутому склону, не оборачиваясь, буркнул он. — Спросила бы для начала, перед тем как засовывать его в рот.
— Я подумала, что так тебе будет еще приятнее.
— Или тебе… Приучили, что-ли?
— Ну зачем ты так! Я же извинилась…
Солнце стремительно свалилось за крутые горные хребты, вокруг быстро потемнело. Со стороны базы донесся гулкий гортанный окрик, принявшийся метаться между склонами как внутри пустой бочки. Там, сбоку разноцветных днем домиков на курьих ножках, небольшой кучкой вспыхнули электрические огни и тут-же послышались звуки инструментальной музыки. Наверное, горец-распорядитель приглашал туристов на танцы.
— Дай, пожалуйста, руку, — прерывисто дыша сзади, попросила женщина. Когда он протянул ладонь, поинтересовалась. – Ты пойдешь на танцы?
— Обязательно, мы с парнями уже договорились.
— Я бы и сама не прочь, но почему-то сразу здорово устала. Наверное, мрачные горы вокруг давят на психику.
Он не ответил, в душе радуясь сказанному ею. Он снова желал быть не связанным никакими условностями вольным казаком. Столько молодых девушек в первые же минуты знакомства в ответ на его интерес к ним многообещающе заиграли прекрасными глазами, что Дока уже сейчас жалел о том, что на виду у всех потащил женщину в возрасте в горы. Теперь они имели полное право оставить его у разбитого корыта. Но не для того он вырывался из нудной обыденности большого города, чтобы довольствоваться тем, что подкинет его величество случай. Попав в гарем, не следует рассиживаться на мягких коврах, предаваясь слушанию обволакивающей музыки с потягиванием исходящего зеленоватым дымком кальяна. Необходимо отбросить посторонние мысли и работать с прекрасным полом в поте лица своего. Так он и решил, при подходе к лагерю кивнув подружке не обещающим продолжения закомства кивком.
Глава семнадцатая.
На танцах уже разминались первые парочки. Не заходя в домик, Дока прямиком отправился к ярко освещенной площадке. Заприметив смазливенькую украиночку с Донбасса, с которой ехал сюда в одном вагоне поезда, Дока шустро подскочил, потянул ее за рукав в центр круга. Дивчина попыталась было вильнуть в сторону, но он уверенно прижал ладно сбитую фигурку к своей груди, заглянул притягивающими серо-голубыми зрачками в ее распахнутые в мир карие глаза. Впрыснул в них приличную дозу природного обаяния, подкрепленную неизрасходованной энергией от незавершенного полового акта. Девушка суматошно поводила очами вокруг, по его лицу, и, наконец, покорно шагнула в гущу танцующих. Мелодия была быстрая, но Дока нарочно медленно загулял бедрами, заставляя и подружку последовать его примеру. Вскоре он с удовольствием ощутил на своих плечах ее горячие руки. Паутинки темных волос девушки скользили по его носу и щекам, гуляли по лбу, по подбородку, заставляя поеживаться как от внезапной щекотки. Мощные динамики разбрасывались калейдоском звуков по огороженной невысоким частоколом танцплощадке, раскидывали его дальше, заполняя узкое ущелье громоподобным аханьем. Кажется, в большинстве своем молодым парням и девчатам такой эффект очень нравился. Вокруг смеялись, с удивлением и спрятанным внутри испугом крутя головами едва не вкруговую. Дока с поясницы осторожно опустил ладони на бедра партнерши.
— Какие у тебя первые впечатления? – с легкой улыбкой спросил он.
— Ничего, музыка, вот, больно громкая, — отозвалась немного пригревшаяся подружка. – Грохает как в пустой бочке.
— Я сам обратил на это внимание. Эффект загнанного в глубокую пещеру эха.
— В пещере замкнутое пространство, а здесь, вроде, небо со звездами над головой.
— Это место можно определить тремя словами – глубоко, высоко и дико.
— Точно, — прижимаясь плотнее, засмеялась подружка. – И еще холодно.
— Перепады капитальные. Днем было жарко, а сейчас хоть шубу натягивай, — Дока скользнул руками еще ниже. – Ты не замерзла?
— Пока нет, но протягивает, понимаешь ли.
Она зябко передернула плечами, укрытыми легкой вязанной кофточкой. За воротником белой блузки сверкнул маленький золотой кулончик с цирконом на тоненькой цепочке вокруг оголенной шеи. Между складками шелковой материи угадывались полукружья небольших аккуратных грудей в однотонно темном лифчике. Дока поморщился от того, что задал неудачный вопрос про холод, теперь нужно было или предлагать согреться быстрым танцем, что не входило в планы, или прижиматься к партнерше еще плотнее, что могло окончиться нежелательной размолвкой. Он аккуратно положил ладони на подрагивающие ягодицы девушки, одновременно стараясь зарыться в ее пышных волосах. Она не отстранилась, не оттолкнула, лишь учащенно засопела в ухо. В этот момент мелодия кончилась, туристы сдвинулись на край бетонной площадки. Приподняв подбородок, Дока посмотрел им вслед, прикидывая, как бы удержать партнершу на месте до следующего танца. И вдруг встретился взглядом с женщиной, с которой чуть больше часа назад занимался любовью на вершине горы. Одетая в великолепный спортивный костюм, она с настороженностью обделенной на внимание волчицы следила за каждым их движением. Подкрашенные выразительные губы резко выделялись на бледноватом лице, тонкие ноздри раздувались от рвущихся изнутри негативных эмоций. Казалось, она способна была сорваться с места и вцепиться в волосы недавнему половому партнеру. Дока невольно втянул голову в плечи, подумал о том, что если он с подружкой сейчас сместится на край площадки, скандал будет обеспечен, а если они останутся на месте, возможно, женщина не решится переступать порог приличия. Обхватив плечи девушки покрепче, он развернул ее другим боком, застыл в ожидании следующей мелодии. Медленный танец не заставил себя ждать, а партнерша с удовольствием приняла грубоватые знаки внимания. После нескольких движений в половину оборота, подняла на него затуманенный взор:
— Я видела, как после ужина ты с туристкой из сопредельной группы поднимался на вершину горы, — спокойно сказала она. – Вы из одного города?
— Понятия не имею, — невольно подобрался Дока. – А о ком ты говоришь?
— Она стоит возле фонарного столба и не сводит с нас злого, по моему, взгляда.
— А, в спортивном костюме? Она уже старая, за тридцать лет.
— Ты с ней знаком?
— Перед ужином перекинулись парой слов. А что?
— Ничего, просто интересно.
— Это тебя я знаю уже больше суток, а ее только здесь впервые увидел.
— И сразу пошли в горы? – недоверчиво поморщилась подружка.
— Она попросила показать маршрут, по которому мы завтра пойдем в поход на гору Грезы Любви. Тренер перед этим как раз нам про нее рассказывал,- заторопился Дока с разъяснениями. – Мы дошли до вершины невысокой горы, увидели дорогу по ущелью и вернулись обратно. Да она горнолыжница, чемпионка Европы.
— А почему в тот момент она была в платье, а сейчас в спортивном костюме?
— Ну.., тогда не успела переодеться, — покусал он свой язык. – Это у нее надо спрашивать.
— Кажется, она собралась подойти к нам, — все так-же спокойно сообщила подруга.
— Не знаю я этой женщины! – ощущая в коленях нервную дрожь, воскликнул Дока. Круто повернувшись, зашарил глазами по краю площадки. – Что еще ей от меня надо?
Стоящая у фонарного столба недавняя сексуальная партнерша порывисто сдула с губ завиток волос, переступив на месте новенькими кроссовками, криво ухмыльнулась Доке и, ни слова не сказав, по одной из узеньких тропинок подалась к слабо подсвеченным домикам для туристов. Дока облегченно вздохнул, якобы поправляя волосы, рукавом рубашки смахнул со лба выступивший на нем пот, и тут-же постарался снова положить ладони на теплые ягодицы подружки, которая и сейчас не выказала никакого протеста.
— Наверное, ты ей понравился и она рассчитывала с тобой потанцевать, — поглядев вслед удаляюшейся сопернице, тоже с облегчением перевела дух партнерша. Поудобнее пристроив ладони на плечах, склонилась к его груди. – Ну что-же, вряд ли за такое короткое время между вами что-то успело произойти. Для начала я согласна с тобой потанцевать.
— А потом? – тут-же настроился он на эротическую волну.
— Как себя поведешь, — девушка рассмеялась. – Когда ехали в поезде, ты мне понравился своей обходительностью и вниманием. Надеюсь, не разочаруешь.
Звуки магнитофонной музыки еще продолжали опадать на залитую бетоном площадку как раз посередине неширокого ущелья, а Дока в обнимку с новой знакомой уже поднимался к одному из дощатых домиков, в котором ему и еще двоим путешественникам выделили крохотную комнату.
Дока не стал щелкать выключателем, потому что видел соседей по комнате среди танцующих. К тому же за окном горела многоваттная лампочка, света от которой было достаточно. Сорвав с девушки вязанную кофточку, он расстегнул пуговицы на шелковой блузке и с жадностью принялся целовать гладкую шею, торопливыми пальцами стараясь прорваться под бюстгальтер, чтобы размять твердые соски. Она не сопротивлялась, видимо, еще в поезде решив стать его подружкой хотя бы на время отпуска. И эта ее покладистость разжигала сексуальные чувства еще больше, словно не было всего несколько часов назад бурного полового акта с женщиной, женой неизвестного летчика. Если бы не ее наглый выкидон, вряд ли с таким рвением раздевал бы он сейчас очередную партнершу. Стоящий колом член буквально раздирал трусы – так хотелось ему из вечной темницы вырваться на волю. Запустив руку под платье, он потащил резинку от трусов вниз, чувствуя, как тонкая материя цепляется за враз вспотевшую попу. Не прекращая тыкаться губами в его подбородок, девушка неловко сжала ноги, попыталась оторвать и пальцы. Тогда второй рукой он схватился с другой стороны трусиков, выждав подходящий момент, разом спустил их ниже колен и тут-же опрокинул подружку на едва различимую в темноте кровать, не переставая раздергивать поясной ремень на собственных брюках. Панцирная сетка немедленно отозвалась громоподобным скрежетом и звоном. В голове пронеслась мысль, что обслуга лагеря специально поставила в комнатах громкие постели, чтобы туристы не отвлекались на шуры-муры, а отдыхали по полной программе. К тому же, при таких звуках вряд ли кому удалось бы довести дело до конца. Но, как ни странно, поначалу отбив корабельные склянки, сетка стала лишь легонько поскрипывать. Под убаюкивающую мелодию тележных колес, Дока без проблем снял трусики с полных ножек, без усилий раскидал и сами ножки. Торчащий железным болтом член самостоятельно нашел узкую щель, с тягучим наслаждением радвинул упругие половые губы и втиснулся вовнутрь влагалища. От пяток до макушки без остановок пошла гулять нарастающая волна приятных ощущений, от которых яйца придвинулись к основанию члена, готовые взорваться зрелой спермой, как вулкан потоками раскаленной лавы. Дока попытался сбавить обороты, но подружка попалась горячая, недаром над верхней губой и по икрам темнел налет волоса. Согнув колени, она заработала хорошенькой попой так, что сетка вновь принялась настраиваться на чудовищную какофонию звуков. Теперь девушка не стесняясь вложила скользкие припухшие губы в его губы, и сама пытаясь переключиться на французский поцелуй. Не в состоянии больше сдерживаться, он остервенело вмялся низом живота в выпирающий лобок, ощущая, как огнем загорелось то место, где у нее располагался клитор. Вдобавок, головка уперлась в подвижную плоть, принявшуюся живо ее облизывать, больше налегая на тетивой натянувшуюся уздечку под ней. Дока приготовился взорваться переполненным энергией сосудом, когда партнерша вдруг коротко вскрикнула, прихватила его верхнюю губу острыми зубками и задергалась в охвативших ее неконтролируемых конвульсиях. Так красиво у нее это получилось, что вкупе с болью от прокушенной на губе кожи готовый придти в действие взрывной механизм внутри его тела каким-то образом застопорился. Дока с силой прижал к себе напружинившуюся плоть подружки, с удовольствием чувствуя, как возвращается к нему мужская уверенность, оставившая его сразу после армии несколько лет назад. Наверное, служба вблизи ракетных полигонов тоже не обошла этот факт стороной. Дождавшись, пока судороги у подружки начали затихать, он чуть шевельнул членом внутри расслабляющегося влагалища, настраиваясь продлить удовольствие. И сразу широко открыл рот, вскинул голову вверх, немедленно вознесшись на гребень только этого движения и ждущей своего пика притаившейся волны. Теперь партнерше пришлось охватить его спину ладонями и постараться удержать на себе, чтобы не свалился он на скипучий пол.
Когда Дока с девушкой немного успокоились, за дверью раздался осторожный возглас, затем кто-то негромко побарабанил костяшками пальцев по деревянной лудке. Пытаясь справиться с расслабухой во всем теле, он лениво пошевелился, с трудом протолкнул через рот осевший голос:
— Кого там черти несут?
— Своих, — недовольно отозвались из маленького коридорчика. – Вы скоро?
— Не пускай никого, — тревожно зашептала партнерша. – Не забывай, что мы находимся на Кавказе, в горах.
— Да это свои, — невольно засмеялся он. – Где они будут ночевать, на улице?
Она ничего не сказала, лишь накрылась тощей подушкой, стараясь сдержать вновь накрывшую ее мелкую судорогу теперь уже от беззвучного хохота.
Но, видимо, не суждено было провести им отпуск вместе. На другой день группа, в которую записали и Доку, сразу после завтрака отправилась по дну ущелья по направлению к горной вершине под названием Грезы Любви, а девушка с другой группой должна была пойти в Цейское ущелье. Им предстояло расстаться всего на пару дней. Если бы это было в обычном городе или селе, время пролетело бы незамеченным, но на турбазах, курортах, в домах отдыха действуют правила иные. За два дня там перед глазами прокручивается такой яркий калейдоскоп из новых ощущений, что из памяти начисто стирается даже утренняя информация, к вечеру становясь похожей на прошлогоднюю. В сопровождении величавого кавказца-проводника они добрались до самой горы во второй половине дня, быстренько поставили пару ненадежных палаток, развели костер, кто-то из наиболее шустрых туристов смотался в ближний аул за слабенькой на градус аракой. Когда на горы снова внезапно упала черная как волосы горянок ночь, начался настоящий пир при горящих в костре сухих ветках. Доке всунули в руки гитару, и он запел. Он и до этого испытывал к себе повышенный интерес женского пола, а после исполнения нескольких шлягеров вообще превратился в Грея из романтического произведения. Успевшая переспать с ним жена неизвестного летчика не сводила прекрасных печальных глаз, с каждым новым глотком араки осознавая яснее, что тягаться с молоденькими девушками, плотным кругом облепивших Доку, ей будет не под силу. А на того нашло вдохновение, он перебирал струны как настоящий гидальго, вел себя как истинный испанский гранд в окружении прекрасного пола. Когда дошла очередь ставить автографы на бейсболках, на его кепочке для всех желающих не хватило места. Не уставая извлекать из гитары чарующие звуки, он, тем не менее, не прекращал приглядываться к девушкам с роскошными распущенными волосами вокруг. Коротковолосые, как и короткие в остальном, его по прежнему не волновали.
Вскоре проводник-кавказец объявил, что местный закон предписывает, чтобы каждый член группы выбрал себе невесту или жениха и провел с ними ночь на горе Грезы Любви. Было понятным, что проводники из аборигенов таким образом в первую очередь заботились о собственных удовольствиях, но обычай понравился всем. Несколько девушек в томном ожидании уставились на Доку. Он выбрал окутанную каштановыми завитушками до пояса, глубоглазую красавицу с тонким с горбинкой носом, с выразительными губами и высокими грудями, ту, которая расположилась прямо перед ним. Жена летчика опрокинула в себя стакан аульной бормотухи, не обращая внимания на домогания нескольких мужчин сразу, отправилась в палатку оплакивать неудачный перед этим поступок с сосанием Докиного члена. А он с невестой продолжил пир. Когда звезды приблизились настолько, что их стало возможным потрогать пальцами, когда почти все разбежались по ближним кустам и началась смачная кустотерапия на каменистой почве, они поднялись, взявшись за руки, молча прошли к одной из палаток. Захватив с собой одеяла с брезентовыми дождевиками, по освещенной громадной турецкой луной узенькой тропинке отправились вглубь колючего леса. Они удалялись от лагеря все дальше, пока запах дыма от костра прекратил щекотать ноздри, пока перестали долетать звуки человеческих голосов. Вскоре тропинка почти испарилась, стало ясно, что без проблем вряд ли можно будет вернуться обратно, а они все шли и шли, давно потеряв под ногами каменистый путь. Теперь их со всех сторон окружал первозданный, обильно обнесший себя колючками, корявый горный лес. Где-то трещали сучья, будто кто-то огромный продирался следом, где-то приглушенно кричали какие-то живые существа, с серебряными переливами журчала невидимая вода. И падала далеко вниз, уже оттуда доносясь звуками орлиного клекота. Наверное, они шли по краю пропасти. А потом и лес кончился, под ногами захрустела мелким камнем тоненькая дорожка от словно подброшенного кем-то вертлявого каната. Слева чувством опасности в кромешной тьме осязалась пропасть, справа вздымались к звездному небу отвесные скалы. На одном из поворотов Дока споткнулся о валун, вслепую пошарив вокруг, нащупал отшлифованную ветрами ступеньку и, крепко сдавив ладонь подружки, потащил ее за собой на верх. Он подумал, что за валуном скала обрывалась бездонной пропастью, а ступеньки приведут к начавшей новый виток тропинке.
Наконец, Дока разглядел впереди небольшую полянку, залитую по ветви деревьев вокруг густо-синим лунным светом. Пройдя на ее середину, он расстелил шерстяное солдатское одеяло, упал на него и запрокинул голову к небу. Мыслей не было никаких, лишь глаза невольно следили за движениями невесты на одну ночь. Девушка в этот момент укладывала сбоку одеяла грубые дождевики, потом распрямилась, сбросив спортивные штаны, спустила заодно и беленькие трусики. И легла рядом, рукой нащупывая пуговицы на его рубашке. Облегченно вздохнув от того, что не надо овладевать женщиной в который раз силой, Дока расстегнул ремень на брюках, потом стащил с себя рубашку. Ребром ладони привычно провел между ног партнерши, ощущая приятную щекотливость от мягких завитков волос. Раздвинув половые губы, поводил пальцем по скользкому и горячему ущелью с пахучим запахом от него. Напрягшийся член медленно встал в полный рост, покачал отяжелевшей головкой. Вскоре он был готов к добросовестному исполнению своих обязанностей.
— Не надо руками, они могут быть грязными, — ласково попросила девушка. Охватила пальцами его половой орган. – Войди сразу им, он у тебя такой роскошный…
Дока послушно исполнил просьбу, он знал наверняка, что теперь его член будет работать долго, потому что в нем самом и в его мужском достоинстве забродила та самая сила, значительнее которой нет ничего на свете. Недаром купола церквей, пагод, мечетей с минаретами возводят в точном соответствии с половым органом мужчины, и уже из них возносятся хвалебные молитвы Господу, прося защиты, благополучия и справедливости. Только на мужской член можно опереться спокойно, не боясь опрокинуться навзничь, все остальное шатко, лживо и ненадежно. И Дока исправно повторял движения по примеру коротких волн, которыми было пронизано не только все живое на земле, но и сама Вселенная. Разметав каштановые волосы, подружка под ним изнывала от сладостных мук, стараясь неосторожным движением не сбить партнера с пойманного им ритма. Она не решилась поменять позу даже тогда, когда в спину окончательно впился острый осколок камня, когда кто-то большой и неловкий протопал по лесу совсем рядом, издав недовольное ворчание. В этот момент партнер особенно страстно старался добиться ответной ее любви, обцеловывая лицо, шею, грудь долгими поцелуями. Она отвечала ему тем-же.
Так продолжалось до тех пор, пока оба не поняли, что силы на исходе. Дока перекатился на спину и лег рядом, девушка накрыла его и себя грубыми дождевиками.
— Я хочу, чтобы мы больше не расставались, — высказала она свое пожелание ему на ухо.
— Непременно, — пристраиваясь поудобнее, полусонно буркнул он. – Ты мне понравилась.
Девушка счастливо улыбнулась. Она, как и он, не хотела думать больше ни о чем, потому что ей, как и ему, так хорошо не было давно.
Утром обоих разбудило сердитое похрюкивание. Подружка больно толкнула Доку локтем. Открыв глаза, он увидел, что ноги их обнюхивает дикий кабан. Громадные клыки выпирали из нижней челюсти двумя маленькими бивнями, длинный нос свирепо морщился.
— Не шевелись, — как можно спокойнее прошептал Дока. – Если его не испугать резким движением, он уйдет сам.
— Он уже напугал нас внезапным появлением, — боязливо потянула ноги под себя партнерша. – Прогони его, иначе этот зверюга отгрызет мои пятки.
— Я сказал, не дергайся, — чуть жестче повторил он. – Это вепрь, его не трогают ни волки, ни даже медведи.
Девушка расширила глаза, вперилась в кабана с еще большим напряжением. Затем сглотнула набежавшую слюну:
— Один из медведей прошел по лесу недалеко от нас, когда мы занимались любовью, — скороговоркой зачастила она. – Я думала, что нам пришел конец.
— Не говори глупостей.
Покрутившись вокруг кроссовок, кабан недовольно хрюкнул и побежал к лесу. Видимо, ему не понравился запах промышленного каучука. Приподнявшись на локте, Дока разглядел среди ветвей небольшое стадо чернявых длинношерстных свиней, рылами раскапывающих землю у оснований деревьев. В голове мелькнула мысль, что от лагеря они, наверное, отошли на довольно приличное расстояние, если здесь столь свободно пасутся дикие животные. Подружка встала тоже, осторожно завела за спину свалявшиеся пряди длинных волос.
— И как мы теперь отсюда выберемся? – с испугом посмотрела она на партнера.
Не отвечая, Дока пошарил по карманам в поисках перочинного ножа. Там его не оказалось. Тогда он отбросил загремевший дождевик и шустро вскочил на ноги. Наверное, громкий шорох брезентовых курток заставил самок прыснуть в разные стороны, за ними бросились поросята. Постояв в раздумьях некоторое время, стронулись с места поджарые хряки. Путь к лагерю был свободен. Собрав одеяла с дождевиками и скатав их в один объемистый валик, Дока забросил его на плечо, потом подцепил девушку за руку и потянул за край полянки в том направлении, откуда они пришли. Но как только они сделали по лесу несколько шагов, страх снова начал сковывать их движения, потому что за неширокой полосой деревьев открылся крутой обрыв в никуда. Далеко внизу, в легком осеннем мареве, виднелись поставленные вдоль окруженного дикими горными вершинами ущелья крохотные копешки сена, похожий на муравья человек тащился по дороге сбоку сверкающей в лучах солнца узкой речушки. Ни селений, ни других строений из покинутой ими всего пару дней назад цивилизации. Лишь безмолвный муравей-человек.Измерить глубину открывшейся перед обоими пропасти не представлялось возможным, как и докричаться до одинокого пешехода. Первозданная красота завораживала, одновременно заставляя от нее пятиться. Дока невольно сделал шаг назад, посмотрел в одну сторону, затем в другую, но конца края пропасти нигде не было видно. Ко всему, обрыв заворачивал в том направлении, откуда по рассчетам они пришли.
— Как мы сюда попали? – с внутренним трепетом негромко спросила у него девушка. – И кто нам теперь подскажет дорогу в наш лагерь?
Переступив с ноги на ногу, Дока сбросил с плеча потяжелевшую ношу, затем осторожно подошел к краю пропасти. Обросшая колючим кустарником серая каменная стена уступами сбегала в головокружительную глубину. Но главное заключалось в том, что высота уступов с неприметной по ним тропинкой равнялась примерно метрам десяти, если не больше. Он вдруг вспомнил, что ночью им пришлось не только идти по ровному месту, но и подниматься в гору, цепляясь руками за скалы с растительностью на них. Новая волна страха высыпала на лбу мелкими каплями пота, охладила спину морозным порывом. Дока нервно отпрянул назад.
— Но дикие свиньи тоже пришли сюда не по широкому тракту, — сиплым голосом сказал он сам себе. – Хотя, им не привыкать скакать по отвесным скалам.
— Что ты там бормочешь? – отозвалась подружка. – Если бы знать, как далеко мы удалились от лагеря, можно было бы позвать на помощь.
— Я предлагаю тронуться по следу свиней, не свалились же они на поляну с неба.
— Ты, конечно, прав, но там, куда они убежали, начинается крутой подъем в гору.
— Все равно у нас выхода нет, — подхватывая скатку, уцепился за свою же мысль Дока. – Если мы ничего не предпримем, нас прикончат горные орлы.
— Или медведи. Теперь я точно знаю, что один из них ночью бродил вокруг поляны, — вобрав голову в плечи, согласилась девушка. – Мне становится страшно.
— Перестань, мы неплохо провели время…
Они быстро пересекли поляну, поднявшись среди деревьев по почти вертикальному склону, остановились, пораженные видом отвесной, освещенной солнцем, совершенно белой стены. Отшвырнув одеяло, Дока рванул вдоль нее в один конец, затем в другой. И понял, что они очутились в западне, потому что с одного края поляна замыкалась новой стеной, а с другого – крутым обрывом. Как им удалось ночью подняться на это мизерное замкнутое пространство, оставалось загадкой. Присев на корточки, он обхватил голову руками.
— Я сейчас завою в голос, — сдерживая дрожь в коленях, объявила девушка. – Подойду к краю пропасти и начну аукать, чтобы услышали наши из лагеря.
Дока не ответил, он мучительно соображал, каким путем они могли пройти на поляну. Если бы он был один, то попробовал бы спуститься по отвесному обрыву, цепляясь за ветви кустов и за многочисленные каменные выступы. Это давало бы хоть какую-то надежду. Но с подружкой из затеи вряд ли бы что получилось.Между тем, она встала на самый край пропасти, принялась оглашать окрестности звонким голосом. Гулкое эхо тут-же подхватило его, с удовольствием постучало им по бокам ущелья. Долгое время слышна была только эта перекличка, наконец, то же эхо принесло едва различимый ответ. Но такой далекий, что в груди у Доки невольно шевельнулось чувство новой опасности. Едва ли уловивший крики о помощи обратил на них серьезное внимание, скорее всего подумал, что развлекается еще одна группа туристов с другого маршрута. Так оно и произошло, когда девушка в очередной раз подала с каждым разом становящийся глуше призыв о спасении. В ответ прилетел слабо различимый смех. Больше ждать милостей от кого бы то ни было не стоило. Конечно, их бы нашли и спасли, но сколько на это потребовалось бы времени, и какой позор предстояло бы испытать потом. Поднявшись с корточек, Дока направился к пропасти. Встав на краю, долго изучал отвесные утесы, соображая, где может находиться та незаметная тропинка, приведшая их на поляну. А она должна была быть, иначе могло почудиться, что сюда они переместились по воздуху. Неспешно продвигаясь вдоль обрыва, он старался зацепиться за любую корягу, уступ или трещину. Иногда казалось, что путь к свободе найден, но цепочка удобств то заканчивалась не начавшись, то доводила лишь до середины обрыва, дальше предлагая спорхнуть на заваленную камнями тропку невесомым перышком. Не добившись должного результата, осипшая подружка за спиной упала на присыпанную листьями каменную россыпь и зарыдала в голос. Дока отрешенно подумал, что природа старается оградить женщину от перегрузок, в критических ситуациях предоставляя ей возможность воспользоваться стравляющим клапаном. В мужчину же она наоборот нагнетает эмоций до упора. И есть только один выход избавиться от этих эмоций– послать все к чертовой матери.
Он уже в какой раз взялся за пристальное обследование обрыва перед небольшой поляной, на которой они оказались. И вдруг обратил внимание на кучку тощего кустарника, росшую сбоку огромного валуна. Каменная глыба как бы нависала над пропастью, загораживая дальнейший обзор отвесной под ней стены. Неожиданно вспомнил, что вчера ночью, зацепившись за что-то на тропе, они изменили направление и по тесной щели стали подниматься в гору. Дока наклонился вперед, развел жиденькие ветви кустов. За ними удобными отшлифованными ступенями до самого низа сбегала узкая шершавая трещина, та самая, на которую они тогда наткнулись в кромешной тьме. Усмехнувшись в душе, он распрямился, провел ладонью по осунувшемуся лицу и только после этого негромко позвал к себе по прежнему лежащую ничком невесту на одну ночь.
Но и в этот раз данному друг другу на поляне обещанию не суждено было сбыться. Не успели они спуститься в лагерь, как жена летчика подхватила подружку Доки под руку и потащила к себе в палатку. Примерно через полчаса та вышла совершенно в другом настроении. Отозвав пристроившегося было с кружкой чая возле костра Доку, девушка в упор воззрилась ему в лицо:
— Однако, ты шустрый, — сузив губы в жесткую нитку, оскорбленно процедила она сквозь нитку жемчужных зубов. – Я думала, что заимела тебя первая, что мы будем неразлучны до отъезда с турбазы, а ты всего за пару дней успел завести себе гарем.
— Какой гарем, о чем ты? – вильнув зрачками в сторону, оторопел от прямого попадания тот. – Ты у меня одна и я хотел бы быть только с тобой.
— А с подружкой из другой группы, которая отправилась в Цейское ущелье, почему расхотел? – подбоченилась недавняя партнерша. – С темненькой украиночкой в белой блузочке? А с вон той женщиной у палатки с чего решил разорвать отношения?
— Кто тебе наплел такую чушь? Эта дура за тридцать лет, с которой ты потащилась сплетничать? – сознавая, что жена летчика решила пойти до конца и что отвертеться вряд ли удастся, прищурился Дока. – Больше она ничего не накрутила?
— Пока достаточно этого, — не спускала с него ревнивого взора партнерша.
— Тогда пусть расскажет и про себя.
— У тебя и с ней что-то было? – ахнула она.
— Спрашиваешь, — не скрывая хлынувшего на щеки веселья, дерзко ответил он. – Только я пришел к выводу, что ей впору трахальный станок императрицы Екатерины Второй, а не мои скромные потуги.
— Постой, ты говоришь правду? Не может бы-ыть!..
Но Дока уже не слушал, отвернувшись, он подался к костру продолжать чаепитие, опять красивый и свободный, такой, какой необходим был всем девушкам на турбазе. Одного он не учел, что жена летчика оказалась далеко не подарком. Вскоре и на турбазе, и за ее пределами каждый знал, кого представлял из себя Дока.
Лишь перед отъездом, когда надежда найти новую пассию потихоньку приобрела несбыточный образ, он вдруг снял на танцах крепкую узкоглазую девушку, оказавшуюся навеселе. Поначалу он не обратил на нее никакого внимания, но когда та в который раз больно толкнула его локтем, присмотрелся повнимательнее. Подружка сморщила нос-кнопочку и превратилась в смешного нанайца или эскимоса из мультфильма про быт народов севера. Недоуменно хмыкнув, Дока все-же решился подхватить ее под руку и войти в круг танцующих. Партнерша оказалась стройной, невысокого роста со скуластым лицом, довольно общительной Не переставая теребить его то за плечо, то за рукав рубашки, она рассказывала и про то, и про это, и еще про что-то, которое ему сто лет не снилось. Под конец разоткровенничалась, заявила, что маршрут у них проходит по всем кавказским республикам, после которого на пароходе они отправятся в Турцию, а оттуда в кругосветку.
— Богатая у вас организация, — с сомнением покачал головой Дока. – Такое путешествие стоит больших денег.
— Да-а, очень больших, — с радостью согласилась партнерша. – Мы из Якутии, целая группа. Золотодобытчики мы, алмазники, оленеводы.
— Так ты якутка?
— Ну да, я радистка из города Тикси, что на берегу моря Лаптевых. Красиво у нас, особенно зимой.
— Само собой, тундра, ягель, полярные совы, — невольно передернулся он.
— Это каждый день, а вот полярное сияние бывает не часто.
— А что оно из себя представляет?
— Это происходит тогда, когда градусник начинает показывать выше пятидесяти градусов мороза, когда ночь соединяется с ночью, — обстоятельно взялась за пояснения якутка. – Тогда с неба каскадом спускаются как бы тронутые белым инеем длинные палочки, или полые трубочки В какой-то момент они начинают играть разноцветными огнями, переливающимися от края до края. И кажется, что это дед Мороз подключил к невидимому солнцу гигантскую небесную елку. Подобной красоты я не встречала больше нигде.
— Потому что, больше нигде не существует таких сильных морозов, — ухмыльнулся Дока. – А если бы они были везде, вряд ли люди сумели бы выжить.
— Но мы-то еще не умерли?
— Вы – народ особенный.
После танцев Дока пошел провожать новую знакомую до ее домика, расположенного в самом низу ступенями построенной на стесанной вершине горы турбазы. Дальше начинался крутой обрыв с бегущей по дну ущелья громкой речкой. Они шли по утонувшей во тьме дорожке и дурачились. Вернее, не знала что делать с охватившим ее чувством бестолковой радости якутка, а Дока лишь посмеивался на ее выходки. Она то повисала у него на руке, то, обхватив за шею, старалась пригнуть к земле, или принималась толкаться, хапая руками за все подряд. Он позволял ей делать что она хотела, подогревая себя мыслью о новом сексуальном приключении теперь с представительницей малого северного народа. В голове постепенно зарождался план о том, что неплохо было бы переспать с женщинами всех национальностей огромной страны, или довести количество подружек до сотни. Как-то бывшая супруга с затаенной ревностью поинтересовалась на этот счет. Тогда он лишь почмокал губами, не желая оглашать не столь большую цифру. Теперь же, в связи с приездом на место, в котором собирались туристы со всего государства, исполнение мечты показалось реальным.
Пока добрели до домика, якутка полностью созрела. Открыв дверь в пустую комнату, она включила свет и, не успел Дока войти, щелкнула замком и выключателем одновременно. Он тут-же поволок ее к постели в углу, на ходу стараясь содрать с нее узкие брюки. Но это оказалось не просто. Точно так-же, как цеплялась от переполнявших ее чувств за все подряд по дороге к домику, подружка принялась отбиваться с яростью попавшего в западню полярного песца. Она брыкалась, царапалась, кусалась, не давала расстегнуть пояс на брюках.А когда это получилось, стала выворачиваться наизнанку, мешая стащить их с ног. Она сумела раззадорить Доку до такой степени, что остановить его теперь не смог бы никто. С одной стороны комнаты за дощатой переборкой смолкли громкие голоса, с торца включили посильнее магнитофонную музыку. Но посторонние звуки перестали играть для него какую-либо роль, он твердо решил добиться своего. В конце концов, просто придушил партнершу по танцам подушкой, и пока та приходила в себя, сорвал брюки с трусами, вошел членом во влагалище. Судя по неприметной комплекции девушки, он ожидал встретить что-то необыкновенное, если уж не очередную девственницу, то во всяком случае половую щель «с мышиный глазок». Но член почувствовал, что привечать его настроились так-же, как принимала охотников далекая полярная тундра, о которой с упоением рассказывала якутка – просторно, враждебно и холодно. Меж тем, девушка забилась под ним пойманной куропаткой. Залопотав что-то по своему, выгнулась коромыслом, на несколько минут замерла в состоянии новой автомобильной рессоры, затем захлестала ладонями по одеялу, затопала пятками по кровати, одновременно мотая большой головой с короткой прической, словно по меньшей мере настроилась рожать. Притихший Дока покусал верхнюю губу, не решаясь вмешиваться в чужеродный процесс получения сексуальных удовольствий. Заметив, что страсти потихоньку улегаются, поднажал низом живота, доводя работу до естественного конца. Когда кончил, оперся на локти, весом тела боясь задавить миниатюрную партнершу под собой. Немного погодя прислушался. Хозяева соседних комнат, кажется, собрались отходить ко сну, музыка смолкла, голоса утихомирились. Осторожно перевалившись на край кровати, он свесил ноги на пол, успел поддернуть трусы. Тут девушка очнулась, с новыми силами вцепилась в его волосы с ушами, перетащила на себя, слюнявыми губами обцеловывая все, до чего дотягивалась. Доверившись окончательно, пустилась в странные признания, что давно его ждала, полюбила с первого взгляда и отныне они никогда не расстанутся. Дока молча слушал этот бред, выбирая момент, когда можно будет спрыгнуть с партнерши, одеться и уйти. На другой день он должен был уезжать в свой город.
— Как хорошо, что я тебя встретила, теперь мы будем только вместе. Я поговорю с начальником, он возьмет тебя на станцию радистом, и по закованному льдами морю Лаптевых мы будем проводить большие суда с продовольствием и оборудованием, поддерживать связь с пролетающими через северный полюс самолетами, — обдавала она его порывистым дыханием. Но и дыхание у якутки было таким же холодным, как ее любимые ледяные просторы.– А завтра с утра я пойду договариваться с командиром нашей группы, чтобы тебя внесли в списки и ты поехал в кругосветку с нами. Деньги есть, денег очень много.
— А кто даст разрешение внести меня в списки, — насмешливо хмыкнул он. – Для этого, как минимум, нужно несколько лет поработать в вашей бригаде, потом получить добро из самой Москвы. Или родиться на Севере, на какой-нибудь льдине.
— Все сделаем, ты не беспокойся, — поспешно заверила она. – Деньги пробивают стены и потолще.
Вздор продолжался до тех пор, пока он не начал отстраняться с недовольным видом. Она поняла это по его вялым движениям с нечленораздельным отрицательным мычанием. Он и не думал верить в бредовые росказни про мешки денег, про всесильного начальника их сплоченного коллектива, особенно про кругосветное путешествие. Подобное имело место быть лишь в якутских заунывных сказаниях, а Дока сказки слушал только в детстве. Резко откинувшись на подушку, девушка забилась вдруг в визгливом плаче, пальцами разрывая на себе одежду, ногами стараясь скинуть недавно горячо любимого партнера на пол. Перемены в настроении происходили у нее настолько непредсказуемо, что Дока не знал, к чему готовиться в следующую минуту.
— Подлец, ты взял меня насильно и за это ответишь, — в полный голос зарыдала минуту назад жадно обцеловывавшая его лицо сексуальная партнерша. – Ты отнял у меня мою честь.
— Зачем зря наговоривать, — стараясь не повышать голоса, принялся убеждать он. – Думаю, если у тебя не было хорошего мужа, то парочка любовников из русских радистов периодически наскакивала обязательно.
— Не знала я ни мужа, ни любовников, я была девушкой, — брызнула она слюной. – По нашим законам теперь ты обязан на мне жениться, иначе позора мне не пережить.
— Если ты говоришь правду, то распространяться про нашу встречу не следует, — вспоминая прохладный тоннель между ног у подружки, продолжал ухмыляться Дока, одновременно прислушиваясь к неясному говорку, возобновившемуся за дощатой стеной. Судьба словно нарочно норовила подкинуть ему приключения на грани фола. На всякий случай он еще раз провел ладонью по одеялу, оно оставалось сухим. Повернув голову к соседке по ложу, откровенно улыбнулся. – И тогда никто не догадается, что тебя лишили невинности.
— Да, ты обесчестил меня.
— Хм, так легко и быстро? Считаешь, что я такой способный?
— Ты все равно ответишь. Или женишься, или тебя убьют наши полярники.
— Пусть попробуют, я тоже не подарок…
Партнерша уткнулась в подушку и зашлась в заунывном плаче. Воспользовавшись моментом Дока взялся застегивать пуговицы на рубашке и натягивать собственные штаны. Его возня не осталась незамеченной. Якутка вскочила с кровати, бросилась к выключателю, затем, когда комната наполнилась светом, тем же шустрым песцом нырнула под постель напротив, вышвырнула из-под нее просторную адидасовскую сумку со множеством замков и ручек. Дока уже встал на ноги, каких-то несколько шагов и он оказался бы по ту сторону двери, и пускай тогда якутка проклинала бы судьбу, позволившую ей упустить крупную добычу. Он суетливо оправил на себе одежду, сделал шаг вперед. В этот момент скуластая девушка раздернула замок и рывком раскрыла сумку. Объемистое, крепко скроенное, вместилище битком было набито пачками денег. Вперемежку с красными десятками виднелись углы сиреневых четвертаков, зеленых полтинников и желтовато-песочного цвета стольников. Сцена походила на щекочущие нервы кадры из фильма про ограбление банка.
— Ты не веришь мне? Вот, смотри, сколько здесь денег,- черными узкими глазами продолжала пожирать Доку партнерша. Сдув с потного лица метелку жестких волос, еще шире раскрыла сумку. – И это только часть нашей общей кассы, есть еще.
— Не нужно мне вашего богатства, — растерялся он от такого количества невиданных доселе банковских упаковок. – Что с ним делать?
— На них мы будем жить, — нервно всхлипнула подружка. – Поженимся, купим дом, машину, поездим по миру. Я стану тебя любить, кормить и обстирывать. У нас будет много детей.
Дока неловко переступил по полу ботинками, постарался проглотить застрявший в горле сухой ком. Он не знал, что предпринимать, то ли присаживаться на корточки перед богатой якуткой и просить прощения за грубое обхождение, то ли уносить ноги по добру, по здорову. В конце концов, неизвестно, кто она и откуда у нее чуть не половина мешка настоящих денег. А вдруг она член преступной группировки, гастролирующей по всей стране. Тогда и правда по одному ее слову в любой момент может придти крышка. И еще одно, зачем ему скуластая и узкоглазая представительница малых народов Севера, если даже у своих, что на лицо, что по фигуре и характеру, идеальных южанок он постоянно выискивал изъяны. Пока он размышлял, якутка стала приходить в себя. Вытерев слезы, застегнула замок на сумке, быстро затолкала ее обратно под кровать, бросила косой и настороженный взгляд в его сторону. В этой позе на корточках она так походила на присевшую у степного костра первобытную монголку из империи Чингисхана, что невольно по телу пробежала морозная судорога. Разве смогут сокровища заслонить собой физические недостатки? Вряд ли.
— Уходи, — непримиримо сдвинув брови, со свистом прошипела осознавшая свою несостоятельность уговоров якутка. Повторила. – Проваливай из этой комнаты.
Дока с облегчение протолкнул вовнутрь царапающий горло ком, взялся за ручку двери. За ним тут-же звонко защелкнулся замок. Огромная луна зависла над одной из черных вершин, обливая первозданное ущелье мертвенно-бледным светом. Где-то далеко в горах взвыл шакал, послышался звук камнепада. Наверное, медведь прогонял непрошенного гостя из своих владений.
В день своего отъезда Дока увидел узкоглазую ночную партнершу еще раз. Вместе с большой группой таких-же скуластых соплеменников, она сгиналась под тяжестью объемных рюкзаков, направляясь к фуникулеру. Только что закончился завтрак, до отчаливания Доки с затерянной в горах турбазы оставалось больше половины дня, потому что его поезд отправлялся с вокзала в столице кавказской республики только вечером. Скинув рюкзак на землю, якутка скосила черные зрачки на него, и отвернулась, ни слова не сказав. Пожав плечами, Дока скользнул равнодушным взглядом по крепким сумкам и пошел готовиться к подъему на вершину ближней горы, чтобы еще раз полюбоваться воистину дикими, оттого изумительно прекрасными, видами вокруг. На душе у него было легко и свободно.
