Чудо лесное убито весною
Рассказ
«Вероятно, все идеи, необходимые для нашей жизни, были высказаны еще три тысячи лет тому назад. Нам остается, пожалуй, только вновь добавить огня». Акутагава Рюноскэ
Вдова Мария
Не знаю, что сказать…
С чего начать?..
Я — одинокая женщина… Еще даже ребенка у нас не было, когда у мужа случилось заражение крови и Бог принял его душу. Нам и так жилось нелегко, а после смерти Гиго мне стало еще тяжелее…
Да, вот поэтому я удалила ребенка из своего чрева.
Вы не должны осуждать меня.
Как я смогла бы качать люльку и ходить в лес за хворостом, рубить деревья на дрова, кормить ребенка грудью, обрабатывать виноградник и успокаивать плачущего малютку, косить траву?.. Как бы я выжила?
Ох, если б вы знали, как мне было тяжело без мужчины!..
Рассказать об убитом?
Можно.
Однажды утром, когда первые лучи солнца падали на оголенные осенние ветки, я была во дворе и, хотя не хватало сил, все же упрямо старалась рубить дрова. Вахо накануне привез мне целую машину, дай Бог ему удачи…
Удивляетесь, что так говорю?
У меня дома лежит Библия, я ее каждый вечер читаю перед сном…
Бог?
Хочу верить в Иисуса Христа, но не совсем получается. Совершенно другой образ возникает в моей голове, и когда я пристально вглядываюсь в него, то понимаю: это — святой Георгий… Затем непонятным образом эти два божества как бы сливаются в единый образ. Вот во что я верю!
Вас интересует Вахо?
Он водитель, двоюродный брат второго лесничего, Джибро…
Ну вот. Вышла я рубить дрова с надеждой, что, может быть, какой-нибудь добрый человек поможет мне…
Вдруг вижу — со стороны старой церкви, купол которой осветили лучи восходящего солнца, скачет всадник.
Когда он приблизился, я исподтишка взглянула на него, но не узнала.
Он приостановил коня у плетня, заметив мои мучения.
И хотя я старалась вытащить застрявший в дереве топор и смотрела вниз, все же почувствовала его взгляд на себе. Какое-то приятное и теплое чувство пронзило меня до глубины сердца, затем охватило всю меня. Потом я взглянула на него.
Сейчас я вам его опишу!
Он был одет в овечью фуфайку, только наизнанку; бородатый, нос с горбинкой, вокруг лучистых орлиных глаз залегли бескрайняя печаль и грусть, придавая строгое выражение его лицу. В нем чувствовалось некое благородство.
Спустившись с коня, он нарубил мне дров. Скоро управился. А может, время пробежало очень быстро…
Я не посмела промолвить ни слова.
И он стоял молча.
Перед уходом он сказал, что еще поможет.
Я спросила имя.
«Лесовик-леший», — ответил он и так блаженно улыбнулся, что я подумала — Иисус Христос, озаренный лучами солнца, спустился на землю и сейчас, в старой одежде, стоит у моего забора и прощается со мной…
Да, как раз за его головой в небе виднелось солнце и, наверное, поэтому он мне показался лучезарным.
Да, я согласна с вами, Иисус никогда не ездил на коне, но я верю в святого Георгия и Иисуса Христа, слитых воедино, поэтому и увидела своего святого в Лесном человеке, сидящем на коне.
В тот вечер я зажгла свечи божеству, спустившемуся на землю.
Затем он часто заходил ко мне, помогал…
И я, как могла, окружала его заботой. И еду носила ему в старую церковь…
Ложь!
Нет, не был он моим любовником.
Некоторые фарисеи утверждают, что…
Да разразит их гром!
Что вы спросили?
Нет, я не знаю его настоящего имени. Никогда не говорил…
Кто посмеет сказать, что видел меня с ним в двусмысленном положении?
Просто люди злы, завидуют мне, что немного оправилась. Поэтому и клевещут.
Могла ли я изменить моему несчастному Гиго, могла ли?!
Продавец Жанго
Откуда мне знать? Странным был он человеком…
Что можно вспомнить?..
Когда он заходил ко мне в магазин за покупками, то взглядом колдуна, который трудно выдержать, всматривался в мои глаза, и я вынужден был отводить взор…
А каким был мощным — зверюга…
Как-то раз бешеный бык погнался за сыном Вахо. Лешак схватил быка за рога и свернул ему шею. Это произошло около моего магазина.
Не то чтобы я не смог бы проявить такого же мужества, но он опередил меня, что поделаешь?!
В деревне ходили слухи, что у него магическая сила. Змеи его не трогали. Наша гадалка также утверждала, что он водится с дьяволом, — и того обошел.
Как-то раз Джибро, второй лесничий, приходит ко мне. «Так и так, нужна твоя помощь», — говорит.
Что случилось, спрашиваете?..
Тамту-франтиху знаете, жену Джибро? Тамту соблазнил этот развратный человек. Это увидел Джибро и поднял крик. Бедная женщина говорила, что Лесной так очаровал ее, что она сама стала раздеваться и просила его приблизиться к ней.
Да, он сказал, что отомстит, но…
«Ты же знаешь, — сказал Джибро, — что у Лешака за сила, поэтому ты должен помочь».
И как вы думаете?! Мог ли я оставить в такой беде соседа?..
Однажды вечером, когда небо стало багровым, сели мы — я, Джибро и Вахо — в машину Вахо, захватили с собою пилу «Дружба» и направились к большому дубу, у Виселицы старца.
Да, это место потому и называется Виселицей старца, что там повесился какой-то белобородый старик. Всю зиму труп висел на этом дубе, и когда весной увидели его скелет, качающийся от ветра, над ним кружились вороны и клевали оставшиеся клочья мяса. Этот дуб, оказывается, любил Лешак… Не знаю, некоторые говорили, что тот старик был ему отцом, но потом гадалка нам рассказала интересную историю: оказывается, дух этого старика вселился в этот дуб.
Ничего не могу сказать, ничего не знаю.
Завел Джибро «Дружбу» и начал пилить дуб.
Я и Вахо стояли рядом.
Не дошел Джибро и до половины, как появился верхом на коне Лешак. Еще издали крикнул он нам: «Что вы там делаете?» Приблизившись, он спрыгнул с коня и кинулся было к Джибро.
Но мы с Вахо отрезали ему путь и попытались его связать.
Веревку мы приготовили заранее.
Я как-то неловко схватил его за руку.
Лешак размахнулся и высвободил ее.
И Вахо одним ударом прижал он к стене… Вы правы, действительно, откуда было взяться посреди леса стене?
Да…
Нет, я сначала подумал, что стена, но когда внимательно вгляделся, оказалось, это было дерево, да!
Заорал Лешак на Джибро, — мол, и сейчас будешь говорить, что не продаешь лес? И ударил его кулаком, как молотом.
Я подумал, что он воткнул его лицом в землю, и не стерпел — бросился на него с такой силой, что он сразу упал.
Вахо тем временем очнулся, прибежал, связал ему ноги, затем и Джибро подошел, шатаясь. На всякий случай связали его и второй веревкой, покрепче.
Я хотел остаться, но Джибро и Вахо сказали мне, что я им не нужен. Да и мне было пора возвращаться в деревню…
По дороге зашел в дом Джибро, подумал — успокою его жену…
Тамта будто чинила брюки мужа, но пальцы были сильно исколоты иглой — таким образом она себя наказывала.
Нет, крика я не слышал.
Вахо-циник
Все равно я никуда не денусь. Развяжите руки — и все расскажу…
Поганым и докучливым был этот ваш Лесной дядя!
Чего было хорошего в его жизни? Денег у него не было, ходил все время голодный… Зачем такому человеку долго жить? Выдумают какую-нибудь навязчивую глупость и следуют за ней до конца. Не дай Бог, если у них имеется еще и сила.
Никому не разрешал он рубить лес. Даже деньги ему предлагали, а он лишь иронически улыбался и прекращал разговор.
А вот второй лесничий, да, я говорю о Джибро, моем двоюродном брате, понемножку все умел — и деньги брал, и благодарны были ему люди. Вот и повздорил Лесной дядя с ним, когда узнал, что тот брал взятки.
Откуда знаю?.. Я там был, когда они поспорили.
«Джибро, лесу нужна верность, а не твое предательство», — сказал он ему. Все время подобные глупости говорил…
А что делать человеку? Если не заготовить дрова, можно умереть от холода! Здешний человек таков — если даже не пустить его, он все равно пойдет украдкой в лес рубить деревья. Не лучше ли и себе принести немного пользы?
Эх, сколько мы ему доказывали, я и Джибро, но словно об стенку горох…
Нет, не знаю его настоящего имени…
А сейчас о нашей вине…
Вы и так все узнали. Скрывать не имеет смысла.
Короче, так было: я и Жанго поехали в лес. Да, на моей машине…
Нет, Джибро там не было. Утром он отправился в город — должен был купить ружье.
Мы намеревались спилить тот дуб. Да, на месте, которое называется Виселицей старца. Мне нужен был дуб для моего дома.
Жанго потому поехал со мной, что хотел отомстить Лесоводу, узнав, что тот очень любит этот дуб. Вместе с тем он был суеверным и говорил, якобы гадалка сказала, что в этом дубе Лесной дядя скрывает свою силу. И даже для защиты от него Жанго носил с собой лутовку…
Лутовка? Это очищенный от коры кусок липового дерева.
Я верил этому, но все же было как-то не по себе. Кто знает, чего только не бывает на этой грешной земле.
Нет, у нас не было намерения убивать, мы хотели только напугать его. Но никто не в состоянии противиться Божьей воле…
Я завел «Дружбу», стал пилить дуб.
Жанго стоял тут же.
Дайте же мне досказать…
Так вот, продолжаю.
Когда распилили дуб до половины, вижу: какое-то животное бежит в мою сторону. Ветки так сильно затрещали, что перекрыли шум «Дружбы», весь лес загрохотал.
Это был Лесовод, Лесной дядя то есть.
Нет, между деревьями конь проскакать не мог, он был пеший.
Кинувшись к Жанго, он ударил его по уху тяжелым кулаком и бросил этого нашего продавца на сухие листья! Как видно, это он вам все рассказал.
Видите, я маленького роста, но не думайте, не обманывайтесь, главное — ловкость. Когда он подбежал ко мне рассвирепевший, я выдернул из дуба пилу и распилил ему правую руку, а затем левую, у локтя.
Как Лесовод подпустил меня к себе?
Он упал…
А до этого я пастушеским посохом стукнул его по голове и крепко связал веревкой. Да, еще у меня была толстая веревка… Одним концом я привязал ее к кисти левой руки, охватил ствол дуба этой веревкой, крепко натянул, а затем привязал к правой кисти…
Что здесь непонятного?
Второй конец веревки привязал к кисти правой руки…
И сейчас вижу, как хлынула кровь из рваной раны.
А в ушах раздается скрежет пилы на его костях.
И мною овладевает чувство странного наслаждения.
Видел, что Лесной дядя все соображал, но не кричал, хотя так было бы мне приятней.
Между прочим, Лесовод должен был бы меня благодарить, потому что я ускорил его смерть. Такой человек разве должен был ходить по земле? Его место наверху! И так как я помог взойти на небо этому страшному существу, то я совершил добро! А моя невестка…
Тамта, моя невестка, хочу вам доложить, ругает меня, говорит, что я садист. Оказывается, это слово — «садист» — означает «человеконенавистник»…
Не знаю, хорошо не запомнил.
Да, затем эти распиленные в локтях руки я повесил ему на шею.
Странно — в упор смотрел на меня стоящий на коленях Лесовод.
Нет, это не были глаза, вызывающие жалость, как у котят, замученных мною в детстве. Казалось, наоборот, они будто жалели меня. Это вызвало во мне ярость.
Чтобы успокоиться, я закурил сигарету. Голова у меня закружилась. Сперва я подумал, что показалось — Лесной дядя привстал. Да, постепенно встал, ступил на землю одной ногой, а затем второй.
Жанго, дрожа всем телом, странным голосом стал орать. Подобного голоса я не слышал за свою жизнь: выл, визжал, тявкал или орал — трудно было понять.
Затем всего меня охватил страх, постепенно вливаясь в каждую клетку крови, как расслабляющая водка.
«Не могу одержать победу над этим человеком!» — крикнул я во весь голос, чтобы одолеть страх. Затем подбежал к дубу и распилил его до конца.
«Эх, дерево!» — вздохнул Лесной дядя и молча, слегка шатаясь, удалился.
«Овечья морда, овечья шерсть!» — кричал я громко ему в спину.
И хохотал, плакал, смеялся, орал, поносил, оскорблял его и самого себя!
Как я хотел увидеть в его глазах покорность, но не смог!
Теперь мне все безразлично. Хотите — расстреляйте или повесьте на веревке, живьем сдерите с меня кожу. Не сможете нанести мне более мучительной боли, чем причинил мне Лесовод.
А моя невестка мне говорит, что я тот…
Как это называется…
Который не любит людей, которому приятно чужое страдание…
Не могу припомнить…
Это Лесовой был таким, а не я.
Просто Джибро
Мое теперешнее положение таково: жизнь мне опостылела. Я опишу все так, как было в действительности. Вероятно, до вас дошли преувеличенные слухи. Слишком невероятные.
Я познакомился с Лесным царем спустя несколько лет после моей женитьбы, когда начал работать лесничим. Он был немногословен. Часто любил стоять у большого дуба. Всегда о чем-то шептался с деревом. Нет, я замечал его издалека и никогда не слышал тех слов.
Я спрашивал, что заставляет его жить в разрушенной церкви, и советовал перейти в деревню… Говорил, что могу помочь построить красивый дом. Он отказывался.
Иногда я оставался в лесу на ночное дежурство. Под вечер поднималась ко мне Тамта, приносила еду. И если в доме были водка или вино, она брала с собой.
Один раз она увидела Лесного царя, приглашенного мною в сторожку. Я заметил, как изменилось выражение ее лица…
Мне говорили, что к моей жене ходит Жанго, но я не верил…
Сказано: язык без костей, и чего только не наболтают?..
Когда я видел у Тамты разные платья, средства для наведения красоты и чулки в целлофановых пакетах, во мне пробуждались смутные подозрения.
А ведь женщине многое нужно. Я не мог все приобретать, так как мы жили в нужде.
Сколько раз я неожиданно возвращался домой, но ни разу не заставал Жанго.
А может быть, я напрасно ревновал?!
Такие мысли меня успокаивали.
И все-таки червь сомнения поедал мое сердце.
Но как-то так я свыкся с мыслью, что…
Примирился с тем, что…
У Тамты был любовник.
Видно, потому что любил ее.
Да, я ей простил и это…
И то, что в ночь свадьбы она оказалась не девственницей.
Вы, оказывается, все знали. Так чего же спрашиваете?!
Один раз Тамта поднялась в лесную сторожку, принесла еду и водку. Я пригласил Лесного царя, и мы начали пить.
Женщина сидела с нами за столом. Было уже поздно, и она не захотела возвращаться в деревню…
Хозяин леса пил молча.
Я и Тамта разговаривали, затем и она замолчала, а я остался наедине со своими мыслями — довольно черными и подозрительными.
Гость налил себе последний стакан, внимательно посмотрел мне в глаза и, кажется, он тоже увидел поедавшего мое сердце червя.
Не помню, что я говорил, но те слова, которые он мне сказал перед уходом, и сейчас зримо мелькают передо мною. Словно они, произнесенные особенным голосом, имеют свой цвет и вкус.
«Не примиряйся со всем, мой Джибро!»
Потом, поразмыслив, я догадался — Лесной царь обо всем знал.
Ходил я, и бесконечно отзывались в ушах эти слова, будто долбили мои мозги долотом.
Но больнее всего было то, что он меня жалел и даже любил. Эта жалость доводила меня почти до сумасшествия!
Не нужна мне была его жалость!..
Однажды я подкрался к церкви и с обрушенной крыши заглянул внутрь. Сперва, как в лесу, не смог ничего разглядеть, кроме горящих свечей. Но потом в их свете заметил два обнаженных тела, лежащих на постели — пыхтящего Хозяина леса и стонущую Тамту.
Вокруг их ложа ползали черные и белые змеи. Если бы я был колдуном, как Лесной царь, наверное, догадался бы, что означали эти ужасные пляски и извивания пресмыкающихся. Говорили, что Лесовод дает им пить собственную кровь.
Тамта уже не стонала. Она взглянула наверх и заметила меня.
Вы, наверное, придете в изумление, даже и не поверите, но она как-то удивительно улыбнулась — словно святая.
Да, как святая!
Такая улыбка на лице блудницы выражала, вероятно, великую правду, но у меня не хватало сил это понять.
А затем…
Затем улыбка стала какой-то противной, нестерпимой, словно змеи вылезли из ее глаз и обвили мою шею.
Я задыхался!
У меня было желание ворваться внутрь и избить Тамту.
Потом бросился бы ей в ноги, плачущей, с распущенными волосами, и просил бы прощения, целовал колени…
Но нет!
Уж лучше бы успокоился.
Но чем больше времени проходило, тем сильнее чувствовал, как подползало ко мне сероватыми червями ожившее подозрение.
Пусть бы Лесовод пришел, пришел бы и покончил со мной!
Но он приходил и уходил!
И какое уж могло быть подозрение, когда я сам, своими глазами увидел все?!
Оставалось одно — месть.
Мстить должны были я и Жанго. К нему я чувствовал какую-то близость, но не совсем любовь.
Нет.
Вахо там не было, он пошел на базар покупать корову.
Я рассказал Жанго, как обесчестил Тамту Лесной царь.
«Видно, околдовал он ее», — сказал обескураженный продавец и обещал помочь.
Мы захватили с собой «Дружбу» и начали пилить дуб, стоящий у Виселицы старца.
Когда услышали треск веток, спрятались за деревьями.
Я приготовил веревку, Жанго — тяжелый посох.
Лесной отшельник прибежал, встал на колени, нагнулся и вот-вот должен был выдернуть «Дружбу», но Жанго ударил его раз, второй, третий!
Он еще стоял на ногах!
Четвертый!
Пятый раз!
Хозяин леса потерял сознание.
Шестой раз!
И седьмой!
…Упал ничком на листья.
Я бросился к нему и связал ноги, а затем руки.
Взобравшийся на дерево Жанго привязал к ветке веревку…
Нет, нет, не к дубу, а к буку, к молодому буку. Да, рядом с дубом стоит.
Потом спилили дуб.
Так что, если бы я встал на пень, руки Лесного царя-отшельника дошли бы до поясницы.
Наконец я взял «Дружбу».
Жанго?
Он боялся — и сказал: «Все же ты должен отрезать»…
Руки у меня начали дрожать.
Во мне боролись разные чувства и желания.
Боялся!
Любил его!
Ненавидел!
Братом был он мне!
И врагом!
«Убей! Убей!» — кричал мне Жанго.
Наверное, я сошел бы с ума, если бы не приложил к его локтям пилу…
Потом?..
А потом не помню.
Ничего уже не понимал, не слышал.
Только был рад и ужасался!
Был рад и ужасался!
Когда я пришел в себя, Лесной царь стоял на ногах.
Жанго связал веревкой оторванные руки, повесил их ему на шею и развязал ноги.
Царь-отшельник каким-то чудом удержался на ногах и сделал шаг.
Прежде чем он ушел, я заметил, как дрожали пальцы его окровавленных рук…
После этого сероватые черви — мои подозрения — перешли в мщение…
И я знал, что не избавлюсь от этих червей, пока не покончу с Жанго.
Вчера, когда он вернулся домой, тихо пробрался в его дом и отрубил ему голову.
Таким образом — убийством этих двоих — я очистился духовно…
Да, я уверен, что, убив человека, можно очиститься духовно…
Этим вы меня не испугаете!
Я готов принять смерть!
Тамта-франтиха, иногда и кикимора
Да, была знакома с Лесоводом, и раньше всех…
Кого подразумеваю? Джибро, Жанго, Вахо, Марию, гадалку и всю деревню.
Я познакомилась с ним в то время, когда училась в университете. Тогда он отличался от всех: ходил с толстыми книгами под мышкой, хотя нельзя было сказать, что он был книжником — больше выделялся мужеством. После беседы с ним я на все стала смотреть иными глазами. Он помог мне обрести себя.
Я думаю, что не так-то легко найти себя.
Он даровал мне свободу!
А почему бы и нет?
Скажу еще и то, что Лесовод был моим первым мужчиной…
Нет.
Не могу назвать имя.
Таково было его желание.
Затем его поместили в психиатрическую больницу, так как посчитали очень странным, чудаком, и я не пошла к нему. Думала, что он сошел с ума-разума.
Прошу вас, не считайте меня бездушной, я с детства боялась сумасшедших.
Это старая история…
Рассказать вам?..
Когда я была совсем крохой, моя мать сошла с ума и хотела задушить меня, еле спасли соседи…
И вот, когда Лесовод попал в дом сумасшедших, я поехала к родственникам в Арчанду1 — так называется эта проклятая деревня. Учительница всегда бывает нужна. Вместе с тем хотела найти простодушного человека, чтобы выйти за него замуж. И я это сумела…
______________________________
1 Арчанда — в переводе с грузинского Невидимая — авт.
______________________________
Возможно, некоторые женщины считают неприемлемым иметь любовника, но мне нечего скрывать: у меня был, и не один!..
Но все же я не считала себя блудницей, потому что отдавалась каждому мужчине, как невинная девушка.
Я считаю естественными свои страсти, желаниями своими я руководствовалась всегда. В этом — моя свобода.
Никогда не заигрывала со второй Тамтой, которая жила во мне. Поэтому могу смотреть в глаза правде — в этом моя сила.
И мне наплевать, пусть называют за спиной кикиморой…
Я пришла в изумление, когда увидела здесь Лесовода.
Представьте себе: изучающий философию, от природы творчески мыслящий, свободный человек, и вдруг — лесничий в глухой деревне!..
В беседе со мной он доказал — именно так и должен был поступить. Он не мог остаться в психиатрической больнице, где не поняли его странную болезнь. Сказал, что, приехав сюда, излечился и хотел быть как можно дальше от людей. Хотел быть чистым.
А я думаю, что как ни отдаляться от людей, все равно не миновать порочности. Все равно — перед Всевышним Судьей человек предстанет замаранным в грязи и с душой, отягощённой своими и чужими грехами.
Отступник упрямо не хотел этому верить и, по всей вероятности, думал, что у него чистая душа.
Как-то раз напоила его и Джибро, затем пошла с ним в разрушенную церковь…
У-у-у…
Волчицей хочется выть!
У-у-у…
Как он меня любил…
Им — Джибро, Жанго и другим — я была нужна, чтобы пользоваться мной как женщиной. Он же ничего не требовал от меня и, как ни странно вам покажется, именно этим требовал всё.
И вот однажды, когда мы развлекались в церкви, Джибро заглянул туда с обрушенного потолка. Все увидел и ушел…
Мне было смешно…
Зашел бы, поднял бы скандал…
Я презираю человека, который может на такое смотреть сквозь пальцы.
Да уж!
Как хочу, могу им крутить.
Если захочу — заставлю ползать на коленях!..
После того как узнали о нашей любви, моей и Лесовода, Джибро и Жанго решили отомстить.
Вахо присоединился к ним, якобы по той причине, что имел зло на отступника. Не пускает, мол, за дровами. Но, я думаю, причина крылась в чем-то другом…
Джибро и Жанго ревновали меня, а этот садист Вахо — вдову Марию. Что скрывать, уже давно она стала его любовницей. В деревне поползли слухи, что вдова Мария общается с Лесоводом, и это взбесило Вахо.
Джибро и Жанго взяли веревки, проникли тайком в церковь, связали по ногам спящего Лешака…
Да, он был для них Леший, и гадалка твердила: «Был бы лес — будет и леший!»
За это время Вахо спилил большой дуб.
Туда повели отшельника, развели в стороны его руки, и не смогла я хорошо разглядеть, кто именно их отрезал.
Затем там же оставили его бездыханным, а сами удрали на машине Вахо.
О, как ненавидела их!
Я проклинала слабость женщины.
Рыдала.
Ногтями царапая землю, тащила потерявшего сознание Лесовода в старую церковь.
Нет, потом я не возвратилась.
Боялась.
Все узнали об этой истории…
Эх, из-за меня с ним, несчастным, случилось это горе.
В последнее время до боли чувствую, что я отвратительная, порочная женщина. Слишком сильно любила себя и погубила-таки Лесовода.
Во всем виновата я.
Сейчас перед вами открыла душу…
Наверное, вы меня презираете…
Не могу смотреться в зеркало!
Боюсь задохнуться от ядовитых испарений своих грехов. Но понимаю, что моя кончина будет именно такой…
Пастух Гио
Я деревенский пастух.
С дядей Лешим?
Да, познакомился с ним в лесу.
Много раз видел его у Виселицы старца и даже разговаривал с ним.
Более того, вот прямо как я, он все носил наоборот — лапти перепутаны, не на ту ногу! А кафтан-то у него запахивался в обратную сторону, и картуз — козырьком назад, не так, как у обыкновенного человека.
Сказать, что он любил лес, — значит ничего не сказать. Дремучий лес был чем-то гораздо большим для него. Наверное, всей жизнью. А подражать-то всяким там зверюгам и птицам, конечно же, в шутку, — ах как дядюшка Лесовой умел: шакалом хохотал и плакал, аукался, цокал, свистел дроздом, выл волком и даже ревел медведем!..
Да, и меня научил…
Ближе к делу?
Так вот…
Однажды (дело было весной) зеленью покрывались деревья и луга. На горе, называемой Череп, я навестил дядю Лешего.
Да, он там жил…
Умирал.
Какие-то окаянные, проклятые псы отрезали ему руки до локтей, перевязали их веревкой, повесили ему на шею…
Я чуть с ума не сошёл!
Да…
Эти отрезанные руки кто-то перевязал грязными тряпками, но все же кровь капала…
С обеих сторон постели на замшелой плите старой церкви стояли лужи крови, которую пили змеи.
Он измученно улыбнулся мне и попросил осторожно приблизиться к нему, чтобы не спугнуть змей.
Просил снять с его шеи руки и повесить на гвоздь, который был вбит в стену ниже потертой фрески святого Георгия.
И я исполнил его просьбу.
Потом сказал, что, мол, дядя Леший, сбегаю за доктором.
Он отказался: все равно скоро должен умереть, так что не имеет смысла.
Я удивился — какое время ему умирать?..
А он опять за своё: дескать, знал, что смерть придет к нему в такой лунный день.
Да он уже и не слышал моих слов.
Лунный день?
Бывают и такие дни. Ведь солнце освещает весь мир, и иногда на небе видна и белая луна. Здешние говорят, что в такой день святой Георгий ищет дракона, чтобы убить его…
Да, потом я спросил:
— Объясни, дяденька Леший, что случилось-то?
— То, что видишь, — ответил он.
Но не до шуток было…
— Кто это сделал? — опять спросил я.
— Дракон, — серьезно так ответил, что я до сих пор не возьму в толк: была ли это шутка, или он свихнулся слегка.
— За что тебя изувечили? — спросил я сквозь слезы.
— Дуб спилили у Виселицы старца, — ответил он.
После этого мы долго молчали…
Я хотел было сбегать за врачом, но не посмел оставить его одного перед лицом смерти, да и врач же у нас — та самая гадалка, что нечистым обзывала дядю Лешего.
По его просьбе дал ему выпить целую бутылку водки.
Он опьянел и, думаю, боль притихла.
Потом начал бредить.
О чем говорил?
О деревьях.
Говорил, что должен умереть как дуб — молчаливо, без жалоб.
Потом сказал:
— С рождения чувствую — все время кто-то меня преследует и преследует. Я стараюсь убежать, но, кажется, сейчас он меня нагнал…»
Еще о чем говорил?
Дай, Господи, мне вспомнить…
Еще говорил, что он — та фреска, нарисованная на стене.
Да, там святой Георгий борется с драконом…
И вот сказал, что он — та фреска. Не в отдельности святой Георгий и дракон, а вместе взятые…
Притом не забывай, что на копье, которым он пронзил сам себя, то есть дракона, изображен крест…
Дальше пришел в сознание и с подозрением спросил, назвал ли он по имени кого-нибудь.
Ответил, что нет.
Он посмотрел, посмотрел на меня — и поверил.
Попросил выкопать землю у алтаря.
Я выкопал и нашел там сундук.
Да, настоящий сундучок.
Поднял крышку.
Достал оттуда мешок — не обыкновенный, а вощеный. Развязал его — там оказалось пять общих тетрадей.
— Сожги перед моими глазами, — сказал он мне… Как завещание…
Откровенно говоря, я растерялся.
Если бы я сжег, взял бы на себя грех!
Не сжег бы — это было бы еще большим грехом. Как не исполнить последнее желание умирающего?!
И вот, махнув рукой, я разжег огонь…
Вот на этих руках испустил дух несчастный…
А гадалка наша, гадюка, радуется: «Чудо лесное убито весною». Да и другие тоже…
Мне удалось спасти один лист из этих тетрадей, и с тех пор как его нет в живых, иногда в лесу достаю бумагу, смотрю в нее, пристально смотрю и повторяю слова, которым бабушка научила: «Дядя Леший, покажись — не серым волком, не черным вороном, не елью жаровою, покажись таким, каков я!»
Да, я уверен, что покажется — он ведь Леший…
Лесовик-леший
(Лист, сохраненный Пастухом Гио)
Когда я серьёзно размышляю над образами Нагела1 и Миндии2, мне кажется, что они мои старшие братья.
А сейчас расскажу о страхе, о котором я упомянул выше.
Я вернулся из страны водяных каппов. Там я несколько раз беседовал с поэтом Токком3, находился в педагогической провинции в Касталии, в городе Вальдцеле, в гостях у магистра игры Иозефа Кнехта4. До ошеломления довели меня его поразительные медитации…
Вернувшись из этого путешествия, не могу писать.
Мною овладело чувство удивительного страха перед чистой бумагой.
Все время думаю, что плохо получится все то, что буду писать.
Эх, если бы я мог написать вот так:
«Наша жизнь подобна тому человеку, которого, преследуя, слон загнал в ужасную бездну.
Впавший в отчаяние человек увидел дерево и, чтобы спастись, взобрался на него.
Затем с дерева увидел двух мышей — черную и белую. Они перегрызали корни дерева.
Тут же человека поджидал рассвирепевший слон.
Кроме того, человек увидел еще и кита ада, который раскрыл пасть, чтобы поглотить его.
Напуганный человек взглянул вверх и увидел немного меда, который стекал с дерева, и начал лизать мед, позабыв об испытании, в котором находился…
Мыши тем временем перегрызли дерево, человек упал наземь.
Слон своим хоботом поднял и бросил его киту ада.
А теперь, царевич, слушай!
Слон означает смерть.
Дерево — жизнь.
Мыши — день и ночь.
А мед — это сладости и радости жизни.
Предаваясь радости жизни, человек все забывает.
Пройдут дни и ночи, смерть похитит его, а кит ада поглотит.
Такова жизнь человека».
(«Мудрость Балавара», сказание третье).
1982 г.
__________________________________
1 герой романа Кнута Гамсуна «Мистерии». — Здесь и далее примечания автора.
2 герой поэмы Важа-Пшавела «Змееед».
3 персонаж повести Акутагавы Рюноскэ «В стране водяных».
4 герой романа Германа Гессе «Игра в бисер».
__________________________________
Примечание автора, или Несколько слов о произведении «Мудрость Балавара» («Балавариани»)
Это грузинская версия известного в мировой литературе произведения о Варлааме и Иоасафе. Содержит христианизированную историю жизни Будды.
Грузинская версия сохранилась в двух редакциях: пространной (IX — X вв.) и краткой (XI в.).
Обработал и перевёл с грузинского на греческий язык Евфимий Ивер (Афонский) (955 — 1028).
Греческая версия легла в основу всех европейских редакций повести о Варлааме и Иоасафе, в том числе русской.
На протяжении столетий «Балавариани» проникло далеко на Восток и Запад, Юг и Север, все разрастаясь и меняя свой первоначальный облик.
В России произведение бытовало под названием «Повесть о Варлааме и Иоасафе» (пер. с греч. яз. 1637 и 1680).
Тексты: Балавариани. Мудрость Балавара, Тб., 1962; The Balavariani, (Barlaam and Josaphat). L., 1966.
Лит.: Нуцубидзе Ш. К происхождению греческого романа «Варлаам и Иоасаф», Тб., 1956.
Редактор-корректор Елена Алейникова.
Авг., 2006
