«Я к Вам пишу…»
А.С. Пушкин
«Ах, mon ami, сегодня ли к обеду
заедете Вы к нам?
Я, право, жду!
Мне папенька советовал намедни:
«Ариша, выкинь из-под шляпки дурь!»
«Он – просто ловелас», – вещал о Вас он,
а маменька за завтраком опять
ворчала:
«Ах! Ариша, реверансы
не этому Вам должно раздавать…»,
кузина мне о Вас в альбом писала:
«Он – очень мил, но ветренен, увы…»,
а братец молвил: «Этого нахала
Как только на порог пустили Вы…»
А я не на порог пустила, в сердце…
Ах, mon ami , скучаю я о Вас
и пальчиком касаюсь снова дверцы
комода, о который в прошлый раз
Вы оперлись немного неудачно,
его своею статью разломав…
Как вспомним, то от смеха чуть не плачем
с сестрою милой …
Просто без ума
от Вас мы обе…
Я, сгорая страстью,
ревную, mon ami, к сестрице Вас …
Вы с нею на балу кружились в вальсе
чуть-чуть нескромно…
Как найти слова,
чтоб описать, как мне обидно было,
что ей, не мне, на ножку наступив,
Вы улыбались так задорно, мило,
когда сестрица, прямо средь толпы
танцующих, вдруг громко разрыдалась…
О, mon ami, а помните, романс
Вы пели, хоть не знали слов с начала,
и слуха не имея…
Я о Вас,
ах, mon ami, мечтаю ночью, днем ли
в карете, выезжая на прошпект,
кисет ли гладью вышивая дома…
В свои неполных осемнадцать лет
готова я, признаюсь без смущенья,
венчаться с Вами тайно, mon ami…
Я жду Вас нынче, или в воскресенье…»
Письмом таким был разожжен камин
в ноябрьский вечер в маленькой гостиной,
где маменька нашла его, в Тамбов
отправив к тетке старенькой Арину,
где та забыла первую любовь,
успешно выйдя замуж за другого…
Вы спросите: «А что же здесь такого?
К чему сей незатейливый рассказ?»
Так, знайте же — он сочинен для Вас…
………………………………………..
«Сестрица! Не суди Арину строго.
В имении так скушно мне подчас.
Мой муж, что выбран папенькой, конечно,
достойный человек и семьянин
в делах весь день, а, возвратясь под вечер,
когда в гостиной разожжен камин,
он просит, чтобы я ему читала
«Тамбовский вестник»,
и намедни там
объявлено о проведенье бала
у губернатора.
Могу ль я не мечтать
о новом платье?
Милая сестрица,
прошу тебя: езжай к мамзель Люси –
модистке, самой лучшей мастерице,
что шила мне приданое, проси…
Проси ее, любезная Алина,
мне по журналу от мадам Пакен
сшить платьице с овальным кринолином
и казакин — приталенный жакет.
Цвет выбери поярче, посочнее,
на платье – лучше тюль, но можно шелк.
Сестрица, стала я… чуть-чуть… полнее
(кухарка пирожки печет с душой).
Жакет проси из бархата, иль шерсти.
Малиновый, как прежде, мне к лицу.
Алина, mon ami, ты помнишь перстень,
что муженек мне подарил к венцу?
Да-да, тот, с яхонтом.
Ты съезди к ювелиру,
что на Гороховой (дом нумер пять, с угла),
там закажи браслетик, стиль — ампирный,
чтоб вязь по золоту изящной лентой шла.
Прислали из Парижу мне недавно
из модного салона «Houte couture»
от Фредерика Ворта:
веер славный
(на поле алым вышито «bonjour!»)
и зонтик розовый с атласной бахромою,
к нему изящный дамский саквояж.
Ах, mon ami, хотела б я с тобою
на водах встретиться.
Пошли бы мы на пляж.
Но… лето далеко…
Как ты живешь, сестрица?
Как в Петербурге нынешний сезон?
Как там кузина?
Стала ль светской львицей?
Как маменька и папенька?
А…он?..
Встречались на балах вы с ним, Алина?..
Не вспоминал он часом обо мне?..
Поклон родным.
Целую всех.
Арина.»
……………………
Письмо ушло…
А через пару дней
уездный дохтур, мужем приглашенный
к Арине, что ссылаясь на мигрень,
бледнела и ходила раздраженной
на белый свет уже который день,
сказал ему: «Готовьтесь стать папашей.
Голубушка Арина на сносях»
…………………………………………..
Вам интересно, что же было дальше?..
Я расскажу о свежих новостях…
…………………………………
Чуть позже:
«Тетушка! Арина Ваша
С поклоном к Вам!
Надеюсь, что простят,
сударыня, меня за невниманье
к сединам Вашим ангелы небес…
Любезная София Николаевна,
письмо мое – не просто политес,
я искренне желаю Вам здоровья
от нас с супругом.
В Петербург на днях
по службе он переведен.
К свекрови
намерился отправить он меня
в Одессу,
но не мил мне климат южный,
там буду тосковать совсем одна,
пока его определят по службе,
пока он дом достойный снимет нам.
Вы знаете, ma tante, уже наверно,
я жду наследника, мне осенью рожать,
а в папенькином доме кавалеры
к сестрице наезжают…
Ревновать
меня супруг милейший начинает,
как только их представит.
О! Ma tante!
К себе меня возьмите, умоляю,
ведь Вы – добропорядочны, в летах,
и renommйe моей не угрожает
ничто под Вашим ласковым крылом.
И маменька к Вам чаще б приезжала,
чаевничали б вместе за столом,
как прежде.
Я люблю именье Ваше
близ Петергофа.
Дивные места!
Их вспомню, чувства в сердце сразу пляшут:
ваш особняк,
в сиреневых кустах –
беседка,
рядом — детские качели…
Там мы с кузиной милою Аннет
играли в куклы и клубнику ели.
А, кстати, как Аннет?..
Тот баронет,
гостивший прошлым летом,
из ЛондОна
ей пишет?..
Право, тетушка, он мил
и деликатен, но в Аннет влюбленный,
нас аглицкою речью утомил.
Все щебетал кузине: «О, my dear!»
и приглашал в сомнительный вояж,
Аннет ему сказала «Нет!» правдиво.
А как там Шарик – наш лохматый страж?..
Он жив ли?..
Так же ль он гоняет кошек,
которых кормит с кухни повар Фрол?..
А сохранился ль фартушек в горошек,
в котором помогала я на стол
чай подавать, когда была невестой?
Как часто выезжаете Вы в свет?..
Найдется ль в Вашем доме, в сердце место
племяннице Арише?..
Жду ответ!»
…………………………………………
Письмо сие, приложенное к шали –
подарку из Тамбова для «Ma Tante»,
увы, но адресата не застало…
Не дожила два дня всего до ста
София Николаевна, которой
племянница клялась в своей любви.
Наследницей богатой стала вскоре
Арина.
Так бывает. C’est la vie…
……………………………….
«Bonjour, mon sher!
Намедни, после бала
ко мне была сестрица.
Соловьи
так дивно пели в парке на рассвете,
что даже пробудили нас от сна.
Алина легкомысленна, как ветер,
и вся мечтаний девичьих полна.
…………………………………..
А помните, mon sher, и я летала
подобно бабочке…
А ныне, mon ami,
лишь к будущему дитятку мечтами
я устремляюсь.
В нем замкнулся мир.
Я с позволенья Вашего недавно
гостила в городе у папеньки, mon sher.
Там перед окнами Нева теченьем плавным
прекрасна… Петербурх похорошел.
А в Летнем точно так же в день воскресный
играет вальсы духовой оркестр,
и музыка несется повсеместно,
мир наполняя радостью окрест.
Мы там гуляли с матушкой и Сержем
(Он – мой кузен и с детства добрый друг:
внимателен, воспитан, статен, вежлив
и вхож, конечно, в самый светский круг.
Ему в невесты прочат эту фифу
княжну Мари. Вы помните, она
на свадьбе нашей в платье с алым лифом
стояла у французского окна
с мусье Бозо.
Здесь даже ходят слухи,
про их роман на водах прошлый год.
Ей – 22! совсем уже старуха!
глупа, кокетка, а сердечко – лед!
Напрасно Серж питает благосклонность
к такой девице. Мой кузен, увы
теряет голову, душой своей влюбленной
не видит лучших на брегах Невы)
……………………………..
Супруг мой благоверный, Петр Иваныч,
как служба Ваша?.. Ладно ль все у Вас?..
Молюсь о здравье Вашем непрестанно
в часовне нашей…
К осени, Бог даст,
я разрешусь от бремени сыночком,
а Вы, надеюсь, получив письмо,
отправите ответ курьерской почтой.
Я жду Вас с нетерпением домой.
Клубника нынче вызрела в именье.
Матрена, что кухаркою при мне,
варенье варит. Это угощенье
понравится Вам, думаю, вполне.
Живем мы здесь совсем уединенно
с сестрою Вашей доброй Натали,
её забота обо мне бесценна,
пока Вы от меня, mon sher, вдали…
Пишите мне.
С поклоном к Вам, Ариша,
Законная и верная жена.
…………………………………….
Письмо отложено.
Старинный парк неслышно
покрыла белой ночи пелена,
а под балконом, словно изваянье,
безмолвный силуэт шептал слова:
«Арина! Вы давали обещанье!
Венчала чувства нежные Нева!
И что с того, что Вы – жена чужая,
что носите его дитя в себе?
Ах, mon ami! Ведь я вас обожаю!!!
Вы – искра счастья в горестной судьбе…»
………………………………………
Ариша замирала, голос слыша,
Роняя набежавшую печаль
Слезой в подушку:
«Образумь, Всевышний!»
……………………………………
В часовне тихо таяла свеча…