Она сидела слева от меня,
Семнадцать было ей, а мне… побольше,
И я с тех пор, сомнения гоня,
В мечтах был с ней всё дольше, дольше, дольше…
Казалось мне, внутри шумит гроза,
А время вспять решило течь, похоже…
Когда она смотрела мне в глаза,
Я верил, что и мне семнадцать тоже.
Была развратна, хоть и молода,
Смотрела гордо, словно королева…
Чего хотел от жизни я тогда?
Конечно, я хотел соседку слева…
И вам, возможно, это не понять,
Но разве мне нужна земная слава?
Не стану я подробно объяснять,
Что есть в ней то, чего нет в той, что справа.
Я беззащитен был, как Ахиллес,
Когда Амур избрал меня мишенью,
И всё же я не сразу к ней полез,
Пытаясь не поддаться искушенью.
И кто за ней? Господь? А может, бес?
Ну кто прислал мне это угощенье?
Ведь если я отвергну дар небес,
То вряд ли будет мне потом прощенье.
Я знал: соседку можно совратить,
Она была совсем не недотрога.
Сама вполне могла б меня скрутить,
Когда бы захотела хоть немного.
Силён я не был, не был я плечист,
И в меру был высок, и в меру строен,
И точно помню, не был я речист,
Но разве не был я её достоин?..
И в жилах как вино играла кровь,
Как только взгляд бросал я на соседку.
И каждый день хотелось видеть вновь,
А мир подлунный стал похож на клетку.
В моей душе завял прекрасный луг,
На нём цвести бы мог один лишь клевер.
Поехал я в тот день домой, на юг,
А должен был поехать с ней, на север.
И счастлив быть не мог ни тут, ни там,
Бродил в ночИ, подобно привиденью.
И смерть за мной ходила по пятам,
Но я теперь считал её лишь тенью.
Казалось, потерпел я в жизни крах,
Закрыта для меня дорога к счастью,
Из праха выйдя, я вернулся в прах
И в мире целом был не лучшей частью.
Не я себя избрал на эту роль.
Не знаю я, кому всё это надо.
И кто решил, что я теперь король?
И кто сказал, что ждёт меня награда?
С тех пор я плохо спал и мало ел.
Раз я король, то где же королева?
От жизни ничего я не хотел,
Хотел я лишь забыть соседку слева…
Всё это стало мне не по нутру,
На всех и вся в душе была обида,
И часто, просыпаясь поутру
Хотел я укротить своё либидо.
Не знал я, что ждало меня потом,
Но знал, что если правила нарушу,
Придётся мне на рынке под мостом
Продать свою истерзанную душу…
Уже нельзя сбежать отсюда прочь,
Забыв, какие были устремленья.
И кто потом сумеет мне помочь,
Сгоревшему дотла от вожделенья?
Но старый дворник мне внушает страх,
Я знаю, что теперь в его я власти:
Сметает он рассыпавшихся в прах
И в пепел превратившихся от страсти…