НУ, ТЫ ВААЩЕ, МОЛОТОК ВАСЯТКА
– Ну, что ж, если вопросов нет, все свободны.
Педсовет по допуску к выпускным экзаменам девятиклассников продолжался почти два часа, и уставшие учителя заторопились к выходу.
– А Вас, Галина Алексеевна, попрошу остаться, – явно подражая интонациям известного персонажа из фильма, сказал директор школы Евгений Анисимович, Все недоуменно на меня оглянулись,
– Присядь, девочка. (Мне тогда было двадцать пять лет, а Евгению Анисимовичу уже перевалило за шестьдесят и всех учительниц, даже своих ровесниц, он ласково называл девочками, всем нравилось, особенно ровесницам) – Тебе поручается задание чрезвычайной важности. От тебя, можно сказать, зависит физическое и психическое здоровье твоих коллег, да и учащихся нашей школы, – директор говорил торжественно и проникновенно одновременно.
– Ты, конечно, знаешь Василия Мельникова из 9«в».Понимаю, не учишь, но ведь слышала.
Я действительно слышала о его патологической безграмотности. Мальчика водили на консультацию к дефектологу, к психиатру, но все признали, что Вася вполне может обучаться в обычной, то есть в нашей школе. К нему домой приходили преподаватели русского языка и не только школьные, но и из университета приезжала дама–профессор филологии. Занимались репетиторы с Василием от силы неделю, а потом, несмотря на ну, очень высокую почасовую оплату, извинялись и исчезали.
– Так вот, – продолжал директор,– от тебя зависит, получит Василий аттестат об основном образовании и уйдет из школы или останется на второй год и еще целый год будет трепать учителям нервы. Он должен написать экзаменационную работу хотя бы на «три», поэтому ты сядешь рядом с ним. Я понимаю, там сделать что-то будет чрезвычайно трудно, но ты– девочка грамотная, вот возьми ириску, мы все на тебя надеемся.
Июнь, теплынь, на учительских столах благоухает сирень, стоят в вазах разноцветные тюльпаны. В открытые настежь окна летит тополиный пух. Девятые классы пишут изложение, Ага, вон мой подопечный сидит за последней партой, раньше это место называли «камчаткой». Вася – розовощекий, широкоплечий красавец, на две головы выше одноклассников. Ну, еще бы, сидел два года в пятом, два года в седьмом. Больше оставлять нельзя – жалуются не только девочки- старшеклассницы, но и молоденькие учительницы, которым выпало вот такое счастье – обучать Васю. Я сажусь рядом, делаю вид, что занимаюсь своими делами, учителя русского языка из-за букетов поглядывают на меня сочувственно. Вася пишет не задумываясь ни на минуту, строчит-строчит, наконец облегченно вздыхает и отодвигает черновик, потягивается: все, написал.
–Отдохни, а я посмотрю, – говорю я шепотом и беру черновик. Так, изложение, тема, это записано на доске, хотя уже вижу несколько ошибок, а дальше …, я с ужасом смотрю на текст и ничего не понимаю: на каком же языке он пишет, буквы похожи на русские, а слова… Что означает это «истчье»?
– Еще,– перевел Вася, с хрустом разворачивая огромную плитку шоколада, это слово «еще»
–А это: «Ваапще фсеоне»?
–«Вообще все они», ну что тут непонятного, – парень набивает рот шоколадом, блаженствует, а я пытаюсь разобрать, что он написал, и понимаю, что с заданием директора по спасению человечества в отдельно взятой советской школе мне не справиться. Я просто не знаю, что здесь исправлять и, как…И, видно, такое отчаяние было написано на моем лице, что заглянувший в это время в класс Евгений Анисимович, махнул рукой, вызывая меня в коридор.
– Не вздумай реветь, – заорал он шепотом,– на, возьми ириску (откуда он их достает?), Не знаешь, как исправлять? По буквам, каждое слово. Не понимаешь, пусть переводит. Возьмите еще один черновик. Потом пусть перепишет
Пригрозив Василию, что за это изложение он наверняка останется еще на год в девятом классе или выйдет из школы со справочкой, мы, к большому неудовольствию Василия, занялись правкой: он переводил слово на русский язык, я записывала его на своем листочке, он переписывал это слово в новый черновик. И так – целых четыре страницы. Потом Вася переписал все в чистовик и сдал работу. И получил… «два»! Потому что, переписывая, он налепил новых ошибок.
И прибежала Васина мама, и стала так орать, и потребовала показать ту ….., которая нагадила ее сыну, потому что все у мальчика было просто замечательно, но к нему специально подсадили эту …,специально, чтобы оставить ребенка на второй год! И она сейчас же идет в районо!
Евгений Анисимович совсем не хотел оставлять ребенка на второй год, он совсем не хотел, чтобы мамаша шла жаловаться в районо, он мечтал еще поработать в школе, поэтому он сказал этой толстой, совсем немолодой тетке: «Девочка, успокойтесь,– сказал он мягко,– я сейчас Вам все объясню». И показал Васькиной маме первоначальный вариант изложения. Мамаша сразу успокоилась, ей понравилось такое обращение «девочка», а когда она прочитала то, что написал ее сын, сказала ласково и восхищенно: «Ну, вааще, молоток Васятка, как отписал!»
Василия все же заставили по буквам переписать все набело и он получил в аттестат свою «тройку» по русскому языку. Целое лето все были просто счастливы.
А на августовском педсовете Евгений Анисимович трагическим голосом сообщил нам, что родители Мельникова Василия принесли документы и Вася будет заканчивать десятый и одиннадцатый класс в нашей школе. Я сидела на «камчатке», на том самом месте, где писала с Васей изложение, все повернулись ко мне. «Бить будут, и правильно»,– расстроено подумала я, но коллеги, посмотрев на меня, дружно расхохотались.