Татьяна Минасян
КРУГ ЗАМКНУЛСЯ
Выйдя утром на лестницу, Егор по привычке задержал дыхание. Подъезд, в котором он проживал, круглый год служил одновременно спальней для бомжей и общественным туалетом, так что аромат в нем стоял соответствующий. Он поспешно сбежал вниз по ступенькам, стремясь поскорее очутиться на свежем воздухе, но на площадке второго этажа остановился, заметив склонившуюся перед почтовыми ящиками соседку.
Он не знал, как ее зовут, но хорошо помнил ее в лицо – ее яркая кавказская внешность резко выделялась на фоне других обитательниц их дома. Она жила здесь уже третью неделю: снимала комнату в одной из квартир. Говорили, что она приехала в Россию с целой группой беженцев, и что хозяйка, сдавшая ей комнату, очень не хотела пускать ее в свою квартиру и согласилась на это лишь после долгих уговоров. Да и сейчас, хотя южная красавица жила на удивление тихо и скромно, многие соседи явно ее сторонились, а некоторые особо скандальные бабушки не упускали случая крикнуть ей вслед, чтобы она «убиралась обратно в свою Тьмутаракань».
Сам Егор ни с южанкой, ни с другими соседями почти не общался и даже не здоровался в полном смысле этого слова – встречая их на лестнице, он просто слегка кивал головой. Однако теперь, увидев, что соседка безуспешно пытается открыть заевший замок на почтовом ящике, он подошел поближе и ободряюще улыбнулся:
— Проблемы? Давайте, помогу.
— Спасибо, — отозвалась она с благодарностью. – В него столько бумаг напихали, я хотела их вытащить…
— Это все рекламные газеты и листовки, — объяснил Егор, взламывая ящик. – Я тоже не знаю, куда их девать – каждый день выбрасываю!
— Нет, я лучше возьму их с собой, почитаю, — сказала девушка, засовывая газеты в сумку. – Там могут быть объявления о работе.
Они вместе спустились на первый этаж и вышли из подъезда. С козырька над входом капала вода, с крыши свешивались внушительного вида сосульки – начиналась обычная для Петербурга февральская оттепель, репетиция настоящей весны.
— Мерзкая погода, правда? – спросил Егор. – Вам, наверное, у нас очень холодно?
— Да, бывает, — призналась южанка. – Там, откуда я родом, гораздо теплее.
— А как вас зовут?
— Медея.
— Ух, красивое имя! Что-то из мифов, если я правильно помню?
— Нет, что вы, у нас многих так зовут.
— А я Георгий, но можете звать меня Егор. Ну, ладно, мне надо ехать. Знаете что, Медея, если вам будет что-нибудь нужно – кран там починить или гвоздь вбить, обращайтесь ко мне, в двенадцатую квартиру. Я много чего умею.
— Ой, ну что вы, большое спасибо! – в глазах южанки отразилось радостное удивление.
— Да не за что. Мы ведь живем в одном доме – значит, должны друг другу помогать. Так что заходите, не стесняйтесь!
Он снова улыбнулся Медее и, попрощавшись с ней, побежал на проспект – продолжать разговор у него уже не было времени, еще немного, и опоздал бы на работу. Девушка пошла в другую сторону и, дойдя до ближайшей остановке, села в первый подошедший автобус.
Прислонившись к заднему поручню, Медея смотрела в слегка запотевшее окно и припоминала все подробности этой короткой встречи с Георгием. Кажется, все не так плохо, как она себе представляла. Вовсе не все соседи ее ненавидят – вот, этот мужчина так спокойно с ней разговаривал… Может быть, и в остальном все скоро наладится, и сегодняшний поиск работы на дому увенчается, наконец, успехом? Раньше ей не везло, но краткая беседа с Егором показалась Медее хорошим предзнаменованием.
«Может, все-таки не зря я сюда приехала?» – спросила она себя и, повернувшись к окну спиной, принялась разглядывать едущих вместе с ней пассажиров. Кожаные сиденья были заняты полными старушками, прижимавшими к груди кучи туго набитых сумок, рядом с ними стояли безупречно одетые молодые люди с кейсами и растрепанные студентки с портфелями. Какой-то мальчишка лет пятнадцати медленно пробирался к выходу. Вот он протиснулся мимо хихикающих студенток, обошел болтающего с ними парня и – что за черт? — с совершенно спокойным видом сунул руку в его карман!
Медея почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце. Надо было что-то предпринять, но мешала привычка держаться в тени и не привлекать к себе лишнего внимания. Стоит ей поднять шум, и у нее наверняка возникнут проблемы. Карманник будет все отрицать, и пассажиры, конечно, набросятся на нее и опять посоветуют «убираться откуда пришла». А если, чего доброго, дело дойдет до милиции? Давать показания, подписывать протоколы, объяснять, почему у нее нет петербургской прописки…
А воришка, тем временем, не найдя ничего в карманах своей жертвы, начал осторожно расстегивать молнию на его рюкзаке, и Медея, неожиданно для самой себя, набрала в грудь побольше воздуха и взвизгнула на весь автобус:
— Здесь карманник! Он лезет в сумку! Парень, я тебе это говорю!!!
Обладатель понравившегося воришке рюкзака вздрогнул, развернулся к нему, но карманник уже проталкивался к выходу, осыпая Медею многоэтажными ругательствами. Кто-то из пассажиров попытался его ужержать, но подросток, явно привычный к подобным ситуациям, ловко вывернулся и выпрыгнул в распахнувшиеся на остановке двери. Спасенный Медеей молодой человек судорожно шарил руками в рюкзаке. Наконец, он вытащил оттуда потрепанный кожаный кошелек и облегченно вздохнул:
— Спасибо. Если бы не вы…
Пассажиры принялись с удовольствием обсуждать случившееся. Говорили о том, что уличная шпана совсем распустилась, что деньги надо носить не в кошельке, а рассовывать по разным карманам и отделениям сумки и что сейчас ведь многие даже если увидят, что кто-то к кому-то лезет в карман, так ведь ни за что не скажут, сделают вид, что ничего не заметили, потому что все всего боятся и всем на других наплевать, а дамочка молодец, не испугалась, всем бы так надо… К дискуссии присоединялись и те, кто входил в автобус уже после происшествия с карманником, и она продолжалась даже, когда и Медея, и едва не ограбленный юноша вышли на своих остановках…
Выйдя из автобуса, Борис направился у зданию университета, но прежде, чем войти туда, решил немного пройтись по улице. Он все еще не мог успокоиться – одна мысль, что он только что мог лишиться кошелька со всеми своими финансами, заставляла его передергиваться. Он копил эти деньги, подрабатывая на нескольких работах и прогуливая школу, потому что был практически полностью уверен, что на бюджетное отделение университета ему не поступить и что если он не хочет терять целый год, надо будет идти учиться на платном. Родители уже полгода ворчали, что высшее образование ему ни к чему, лучше бы шел нормально работать, и только бабушка, узнав, что он собирает деньги на коммерческую учебу, неожиданно встала на его сторону и добавила недостающую сумму из своих собственных сбережений, проигнорировав все его отнекивания и обещания «все отдать, как только сможет».
Пожалуй, действительно не стоило носить все деньги с собой, но Борис не очень доверял отцу – оставленные дома сотни запросто могли исчезнуть из его стола и пойти родителям на выпивку или на уплату каких-нибудь долгов. А этого Борис допустить не мог: он должен был поступить в университет на экономическую специальность, чтобы потом, имея такое образование, устроиться работать в приличную фирму, через несколько лет пробиться в начальники среднего звена, а дальше, возможно, и в высшие руководители. Во всяком случае, у него будет шанс всего этого добиться и не повторить жизнь своих родителей и большинства их знакомых.
Он уже кое-что для этого сделал – добился, чтобы школа, которую он в этом году заканчивал, выдвинула его досрочно сдать вступительные экзамены в университет, с которым у нее была договоренность о подготовке абитуриентов. Если ему удастся сдать экзамены, то он уже сейчас, еще не закончив школу, будет зачислен на первый курс и сэкономит заработанные деньги. Если же нет, он договорится пересдать экзамены летом, вместе с общим потоком, и, может быть, все равно поступит на бесплатное отделение. Но все-таки нужно быть готовым к тому, что он может провалиться, так что деньги на платное обучение ни в коем случае нельзя потерять. Наверное, их и правда нужно носить в разных карманах, а то ведь воров в транспорте действительно много.
Все, хватит об этом думать. Какой смысл переживать из-за того, что могло случиться? Не хватало еще завалить экзамен только потому, что какой-то мелкий жулик едва не спер его кошелек! Борис решительно вошел в вестибюль университета, сдал в гардероб куртку и смешался с толпой таких же, как он, абитуриентов, пришедших сдавать досрочно письменную математику.
Задания были сложными, но Борис сразу понял, что сможет с ними справиться. Он только боялся, что не уложится в отведенное для экзамена время, но после часа решения задач и построения графиков, успокоился окончательно – он вполне успевал не только все сделать, но и без спешки переписать решения на чистовик и как следует их проверить. Немного расслабившись, он позволил себе оглядеться по сторонам. Большинство абитуриентов за соседними партами были полностью погружены в задания – они сосредоточенно грызли ручки и линейки, сверялись со шпаргалками, яростно что-то зачеркивали и начинали писать заново. Внимание Бориса привлекла девушка, сидевшая через проход от него. Он заметил ее еще перед началом экзамена: она здорово нервничала и, в отличии от других абитуриентов, даже не пыталась это скрыть. И теперь она сидела над почти полностью чистым листом бумаги и, казалось, готова была расплакаться.
«Интересно, зачем поступать туда, где нужно знать математику, если ты в этом предмете не разбираешься?» – раздраженно подумал Борис и хотел уже вернуться к своему собственному листу, но тут девушка, почувствовав, что на нее смотрят, подняла глаза и бросила на него умоляющий взгляд. Абитуриент даже слегка растерялся – неужели она хочет, чтобы он дал ей списать, здесь, под самым носом приемной комиссии? Естественно, он этого не сделает — слишком большой риск. Он и в школе-то редко кому давал списывать, а уж здесь, когда все, сидящие в этом зале, являются его конкурентами и претендуют на одни и те же бесплатные места… Он вернулся к очередной функции и начал аккуратно дорисовывать ее график.
Но забыть о сидящей сбоку конкурентке Борис уже не мог. Через минуту он уже против воли косил глазами в ее сторону. На него девушка больше не смотрела – она склонилась над своим листом бумаги, но не писала, а машинально, видимо, думая о чем-то другом, разрисовывала его уголки какими-то замысловатыми узорами. Быстро сдалась, даже обидно: можно же хотя бы попытаться что-нибудь решить! Впрочем, у этой девчонки еще будет возможность пересдать математику летом, так что зря она так сильно переживает. Хотя… может, у нее тоже нет денег на коммерческое отделение, а родители не хотят, чтобы она училась?
Борис бросил быстрый взгляд на столик приемной комиссии. Одна из преподавательниц еще в самом начале экзамена куда-то ушла. Двое других, судя по всему были заняты чем-то более интересным, чем слежка за абитуриентами – не то анекдоты друг другу рассказывали, не то просто болтали о чем-то веселом. Опасность представлял только молодой аспирант, относившийся к своим обязанностям более ответственно. Он уже несколько раз проходил вдоль рядов, заглядывая в записи каждого абитуриента, а, вернувшись на свое место, продолжал зорко следить за первыми партами. Вот и теперь он встал и медленным шагом двинулся по аудитории. С трудом сохраняя спокойный вид, Борис взял в руки один из своих черновиков, дождался, когда «надзиратель» пройдет между ним и девушкой, и стремительным движением протянул руку с черновиком за его спиной и оставил лист бумаги на ее парте. Это заняло не больше секунды, и если кто из абитуриентов и заметил его жест, то сообщать о таком вопиющем нарушении правил не стал – большинство сдающих экзамен сами были не без греха по части списываний и шпаргалок. Девушка же, получив нежданную помощь, сразу преобразилась и бросилась заполнять свой чистовик длинными строчками цифр.
Больше Борис в ее сторону не смотрел. Лишь в конце экзамена, уже сдав свою работу и собираясь уходить, он заметил, что она тоже протягивает аспиранту свой листок бумаги и на мгновение поймал ее полный благодарности взгляд, после чего поспешно вышел из аудитории.
«Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно! Отличник дает списать на вступительном экзамене!» – Эля вприпрыжку выбежала в коридор, все еще не веря, что ей удалось так легко отлелаться на экзамене. В том, что ее «товарищ по несчастью» был отличником, она не сомневалась ни минуты: никто, кроме совсем «законченного» отличника не будет писать черновик таким аккуратным почерком, каким и окончательный-то вариант далеко не все напишут. А он писал именно так, иначе она, наверное, половину решений не разобрала бы! Жаль, что он так быстро ушел – надо бы догнать его и хотя бы поблагодарить…
— Елена, зайдите, пожалуйста, ко мне на кафедру, — ровный голос председателя комиссии заставил Элю забыть и о «спасшем» ее абитуриенте, и о том, что она только что успешно написала первый вступительный экзамен. Предстоящий разговор с ним был неизбежен, но все-таки девушка до последнего момента надеялась, что он как-нибудь об этом забудет или что это произойдет когда-нибудь позже. Зря надеялась, как оказалось – экзаменатор, он же завкафедрой мировой экономики, он же руководитель подготовительных курсов уже с самым решительным видом шагал в свой кабинет, даже не оборачиваясь, чтобы проверить, идет ли Эля за ним. Разумеется, она шла – ее отец слишком сильно хотел чтобы она изучала именно эту ненавистную ей экономику именно в этом, самом престижном, по его мнению, вузе, и она не могла позволить себе ничего, что могло бы даже в небольшой мере помешать ее в него поступить.
— Как экзамен? – спросил завкафедрой, оказавшись с своем кресле.
— Ничего, нормально, — Эля вдруг с ужасом подумала, что он мог заметить, как она списывала, но, похоже, этот вопрос был задан просто из вежливости, потому что бошльше завкафедрой к разговору об экзамене не возвращался.
— А как насчет нашей договоренности? Вы все обдумали?
Он говорил спокойным, даже как будто доброжелательным тоном, но Эля уже давно поняла, что доверять мягкому голосу этого человека не стоит. С первого дня ее учебы на подготовительных курсах он терпеть не мог таких абитуриентов, как она – за то, что они, ничего не понимая в точных науках, все-таки собирались поступать в его университет, пусть и не по собственной воле. Однако еще более сильную неприязнь он испытывал к новому преподавателю его кафедры и курсов – на этот раз за то, что тот прекрасно разбирался во всех изучаемых в университете предметах и вообще, как говорили в деканате, «подавал большие надежды». Из-за него завкафедрой и вызвал теперь Элю в свой кабинет – ему хотелось знать о своем не в меру способном сотруднике как можно больше, и ради этого он готов был помочь поступить в вуз одной бездарной абитуриентке.
— Ну так как, вы согласны мне помогать?
Эля молча уставилась в пол. «Помогать» в данном случае означало информировать завкафедрой обо всех промахах и ошибках его аспиранта, например, о том, что сегодня на экзамене, он не замечал списывающих за его спиной абитуриентов. Рассказать об этом – и шансы Эли на поступление заметно увеличатся. Отказаться от «почетного звания» главной стукачки – и на следующий экзамен можно не приходить, а собирать сведения об аспиранте, который, кроме всего прочего успел Эле здорово понравиться, будет другой абитуриент. Черт, она ведь уже думала об этом и, кажется, почти решилась дать заведующему кафедрой свое согласие, потому что была уверена, что математику ей не сдать. А сегодня ей вдруг совершенно неожиданно дали удалось списать… Хотя если завкафедрой решит ее завалить, списанная сегодня работа ей все равно не поможет…
Элин собеседник ждал, больше тянуть время было невозможно, и она неожиданно решилась. В конце концов, с такими как этот профессор надо играть по их правилам. А она не хочет отказываться от поступления в этот вуз, но и предавать этого милого молодого препода тоже не собирается!
— Вы знаете, — осторожно начала абитуриентка, глядя профессору в глаза, — я пока ничего плохого о нем сказать не могу, он все делает правильно. Но, может быть, если получше к нему присмотреться…
— Естественно, он пока все делает нормально, — кивнул завкафедрой. – Он же еще новичок. Я как раз и хотел бы, чтобы вы к нему присмотрелись. Рано или поздно он на чем-нибудь проколется, и я хочу, чтобы вы сразу же дали мне об этом знать. Договорились?
— Да.
— Вот и славно.
Эля пулей вылетела из профессорского кабинета и помчалась вниз по лестнице. Ей все-таки дадут поступить – хотя бы ради того, чтобы она могла следить за неугодным аспирантом. Ну а она-то уж постарается, чтобы завкафедрой слышал о нем только хорошее!
Тарас с улыбкой посмотрел вслед скачущей через ступеньки абитуриентки, которая, кажется, с первого же занятия на подготовительных курсах не сводила с него глаз. Жаль, если она не поступит – с математикой у нее не очень хорошо, хотя шанс научиться у нее есть. С другой стороны, не очень-то хорошо получится, если она будет оказывать ему знаки внимания. Начальство и так за что-то имеет на него зуб – только и ищет, к чему бы придраться, и уж если пойдут слухи о «неуставных отношениях» со студентками…
Аспирант спустился в гардероб, погруженный в свои мрачные мысли. Вчера ему сделали замечание на тему «непрезентабельного вида». Проще говоря, потребовали, чтобы он больше не приходил в институт в джинсовой куртке, потому что все остальные преподаватели ходят на работу в пиджаках. Но единственный пиджак Тараса был таким старым, что уже давно пришел в полную негодность, а купить новый он, по самым смелым подсчетам, сможет только месяца через два. Одолжить, что ли, этот предмет одежды у кого-нибудь из приятелей?
На полу перед входом в гардероб что-то блестело. Тарас нагнулся и поднял маленькую, но довольно тяжелую серьгу с красивым прозрачным камнем. Похоже, что золотая, а камушек… Неужели брильянт?! В общем-то, не такой уж Тарас крупный специалист по драгоценностям, но другие камни, если он не ошибается, так ярко не сверкают.
Зажав сережку в кулаке, аспирант вошел в гардероб. Интересно, сколько эта прелесть может стоить? Хватит на покупку пиджака? А может, и еще останется? И откуда, интересно, у студенток такие дорогие украшения? Тарас вдруг сообразил, что хозяйка найденной им серьги наверняка потеряла ее совсем недавно, иначе ее нашел бы кто-нибудь другой. Возможно, она все еще находится здесь – например, вон в той группе девушек, одевающихся в углу. И пока еще не заметила пропажу, а когда заметит… Хотя, возможно, она особо и не расстроится: если уж человек может позволить себе носить алмазные серьги, да еще и терять их, он вполне может купить себе новые.
Предчувствуя, что потом долгие годы будет об этом жалеть, Тарас приблизился к компании студенток:
— Дамы, никто из вас не терял серьгу?
Почти все девушки, словно по команде, схватились за уши.
— Ой, я потеряла! – тут же завопила одна из них. Тарас молча протянул ей украшение – он уже успел разглядеть в ее правом ухе точно такую же сверкающую безделушку.
— Держите. И в следующий раз смотрите, осторожнее с такими вещами.
Студентка облегченно вздохнула и на всякий случай сняла вторую серьгу, спрятав обе драгоценности в кошелек.
— Спасибо тебе огромное. Ты с какого факультета? – обратилась она к Тарасу.
— Я здесь работаю, — невесело усмехнулся тот.
— Ой, правда что ли? Тогда извините, я подумала, что вы студент. Но все равно спасибо! – и девушка, смеясь, выбежала вслед за подругами на улицу.
Отсмеявшись, Сандра вдруг стала серьезной. Шутки шутками, а если бы она посеяла отцовский подарок, скандал дома был бы ужасный. Ее и так считают слишком легкомысленной, а потеря брильянтовых серег наверняка стала бы последней каплей. Хорошо, если бы после этого предки просто перестали бы покупать ей вещи – без новых шмоток она как-нибудь обойдется. А если бы отец отказался платить за обучение?! Он и так не сильно хотел, чтобы она училась, тем более в экономическом вузе, а тут такой повод забрать ее из института и превратить в «светскую барышню»!
«Все, больше в институт ничего дорогого не надеваю, — пообещала себе студентка, возвращаясь вечером домой. – И вещи будут в сохранности, и девчонки перестанут так на меня коситься. А уж дома или в гостях, по праздникам, буду наряжаться по полной программе!»
Перед входом в подъезд, где жила Сандра, еще с осени красовалась огромная яма, на дне которой лежали огромные проржавевшие трубы. Девушка привычно свернула в сторону, чтобы ее обойти, как вдруг на дне ямы ей послышалось какое-то движение. Приглядевшись, она заметила, что на трубах как будто бы кто-то лежит, но на улице уже начинало темнеть, и видно было плохо. Первым ее импульсом было идти дальше – мало ли что там могло валяться! Но уже сделав несколько шагов к подъезду, Сандра вернулась и присела на край ямы:
— Там есть кто-нибудь? Отзовитесь!
— Помогите мне вылезти! – тут же раздался снизу плачущий женский голос, и Сандра, наконец, разглядела внизу человеческую фигуру. – Я здесь уже полдня сижу, все проходят мимо, и ни одна сво… Короче, помогите мне!
— Сейчас… — Сандра забегала по краю ямы, примериваясь, как удобнее будет в нее влезть. Выбрав менее крутой склон, она начала осторожно спускаться к сидящей в яме женщине, но поскользнулась и скатилась на дно кувырком. Дальше последовали полчаса неудачных попыток выбраться из ямы самой и вытолкать из нее застрявшую между трубами бабушку, оказавшуюся на удивление тяжелой. А потом они вдвоем сидели на краю злополучной ямы, пытаясь отдышаться, и бабка, не останавливаясь, тараторила, какая Сандра молодец и как бы она хотела иметь такую внучку. Наконец, Сандра поднялась, помогла встать своей случайно знакомой и критически осмотрела собственную одежду, которая после возни в яме выглядела так, что хоть вообще домой не являйся – колготки порваны, а дорогое кожаное пальто все в грязи. Втык от предков обеспечен, но все же не такой сильный, как если бы она потеряла серьгу.
Еще раз поблагодарив и перекрестив напоследок свою юную спасительницу, Валентина Витальевна, прихрамывая, двинулась к трамвайной остановке. Надо было спешить – дома ее давно уже ждали. Сестра наверняка закатит истерику, что ее так долго не было, а рассказу о приключении в яме, конечно же, не поверит. А если поверит, то обязательно начнет, как в детстве, выговаривать Валентине, что с ней всегда что-нибудь такое происходит и что она никогда не научится жить спокойно, как все нормальные люди. Это вместо того, чтобы радоваться, что Валентина из этой ямы благополучно выбралась и к тому же ничего себе не сломала, так что теперь даже может добраться домой самостоятельно!
Возле остановки, на которой Валентина Витальевна вышла, за ней увязалась большая трехцветная кошка. Сначала она просто бежала рядом, а потом, осмелев, принялась лезть к Валентине под ноги и громко мяукать. Случай вполне ясный: кошку выгнали старые хозяева или она сама от них сбежала и теперь ищет кого-нибудь, кто бы ее приютил. Похоже, Валентина ей понравилась, и кошка решила пойти напролом – чем ближе они подходили к дому, тем жалобнее и настойчивее становилось ее мяуканье.
— Я бы тебя взяла, — сказала Валентина пушистой красавице. – Но у меня дома сестра, она не встает, и если я тебя приведу, она мне такое устроит… Да я и сама-то уже не очень молодая… Ты лучше найди себе кого-нибудь еще.
Кошка протяжно мяукнула и опять полезла Валентине под ноги. Впечатление было такое, что она дает понять: больная старшая сестра Валентины и ее собственный преклонный возраст ее не беспокоят, ей просто хочется жить у Валентины дома, потому что никто другой ее все равно не подберет.
— Ну ладно, — со вздохом наклонилась к кошке Валентина Витальевна. – Ты сама напросилась. Я тебя предупреждала.
Она взяла кошку на руки и свернула во двор своего дома. Пушистый комок в ее руках тут же начал мурлыкать, лишая Валентину последней возможности передумать.
— Не закрывайте, пожалуйста, дверь! – крикнула Валентина Витальевна подходившему к подъезду соседу: она вдруг сообразила, что с кошкой на руках может не справиться с кодовым замком.
Егор уже собрался открыть дверь подъезда, когда неожиданно услышал, что его позвала жившая напротив соседка, имени которой он тоже не помнил. Обернувшись, он машинально сделал шаг в ее сторону, и в следующий момент рядом с ним что-то стукнуло по асфальту, а в лицо полетели острые ледяные крошки. На том месте, где Егор только что стоял, раскололась упавшая с крыши сосулька…
СПб, 2005
