— Мам, ты чего шьёшь? — из-за плеча спросил Владимир.
— Бурки простегала… дошиваю, — не отрываясь от машинки, ответила Лизавета.
Сын вышел из материной каморки, раздражённо скривился:
— Фуфайка, фартук, — загнул пальцы, — душегрейка, бурки… Ну чего ты опять взялась барахло шить, а? Мам? У тебя что — одеть-обуть нечего?..
Владимир подошёл к большому шкафу, резко открыл:
— А для кого я всё это покупаю, ты не скажешь?.. Эти костюмы, жилеты, шарфики… — Он посмотрел на мать. — Для кого с гастролей каждый раз привожу?.. Уже шифоньер ломится от твоих вещей.
Сын нервно заходил по комнате. Перебивая треск машинки, заговорил опять:
— Бу-урки она шьёт!… — Он вытащил из коробки изящные сапоги на каблуке, потряс, — А это что по-твоему? — Лизавета искоса глянула.
— Ну оденься ты хоть раз по-человечески! — распалялся Владимир.- Мне же от людей стыдно! -У артиста такая зачуханная мать… Посмотри на кого ты похожа. Зимой и летом — одним цветом: фуфайка, юбка до пят, бурки с галошами, драная шаль. — Владимир, забросил сапоги в шкаф, процедил: — Хм…седины-то нормальной… благородной… и той нет. Не поймёшь, какого ты цвета. Ни причёски не сделаешь, ни волосы не покрасишь. Вечно ходишь как эта… — он запнулся. Лизавета удивлённо повернулась:
— Хорошо, сынок, мать полощешь…
— Чего -«полощешь»? Не правда что ли?.. Вон у Розалии Никандровны… всё при ней — и вид и стать. — Владимир поднял указательный палец. — Же-енщина! Дама! А ты… — сын брезгливо посмотрел на мать, отвернулся. Та, раскрасневшись, согласно кивала, молчком перебирая ногами широкую педаль: «Правильно… так меня….»
Сын понизил голос:
— Я же не могу из-за тебя приличную девушку привести. Как ты этого не понимаешь, а?
Высказав наболевшее, Владимир скрылся в своей комнате, хлопнул дверью. Вскоре послышался его баритон: «Ммм… Ммма-а-а… Ммо-о-оо… Ми-а-ааа-ля-аа…»
«На концерт собирается… — Лизавета встала из-за машинки, — Ну вот… готово.» Она положила обновку на большой сундук у окна, присела. Отодвинула с подоконника цветок, подняла шторку. «Ишь буран какой… то-то меня ломает всю. А ноженьки…
о-ох…сил никаких нет. — Вздохнула, — И чё злится? Сколь раз можно говорить об этом…»
Лизавета придвинула под ноги маленькую скамейку и, приподнимая ступни и ойкая, взялась смазывать шишки у большого пальца. «Ишь как разбарабанило… хорошо ли йодом-то кажный день?.. кожа растрескалась как … у-уф.. Теренчиха сказывает, прошли шишки…может, и, правда, йод-от поможет?..»
Бухнула дверь.- «Ушёл. Закрыл ли избу-то… всё тепло выстынет». Лизавета обернула ноги, надела новые бурки -«просто-орно…», вымела залетевший снег, плотней захлопнула сенцы.
Не зажигая света, прилегла на сундук. Она любила посумерничать.- «Да… энтого, слава богу, в люди вывела … А того… о-ох… и где его опять черти таскают? Уж должон бы с работы прийти… не попал ли в милицию опять?.. — Лизавета протёрла ладошкой сырое стекло, впиваясь в темноту. — Поди, по льду* опять с ширмачами бегат. Или в деньги играт где… Господи! Царица Небесная…вот ведь наказанье-то…» Измученная невесёлыми мыслями Лизавета задремала.
Мелодичный бой часов нарушил сон. Лизавета встрепенулась, поднялась. За окошком звякнула щеколда. Захрустели быстрые шаги. На крыльце кто-то затопал, сбивая снег. «Борька! Пришёл, слава богу!»
В избу, в клубах пара, вбежал младший сын, торопливо закрывая дверь. Включил свет.
— Мам, ты чё опять в темноте-то сидишь? Свет что ль экономишь?
— Плотне дверь закрой — ишь несёт. — встала мать навстречу. — Раздевайся скоре да садись ужинать — а то простынет. Печка уже протопилась. — Замёрз, поди? — спросила она, помогая стряхивать с холодной тужурки снег. — Скидавай шапку — снегу вон сколь налипло, промокнет.
— Погоди, мам… сниму — успею. На вот… — Борька протянул объёмный свёрток. — Эт — тебе.
— Чтой-то?.. — не поняла Лизавета, принимая свёрток.
— Я ж получку сёдня получил… Холодрыга такая, а ты… без валенок. Все лавки обегал, самовaленые искал. Примерь. — Посмотри, какие мягкие. Они — тёплые, и шишкам твоим тесно не будет.
Лизавета так и села на свой сундук: «Сынок…». Борька сбросил тужурку с шапкой на пол, устроился напротив на скамеечку:
— Давай надеть помогу, — развернул подарок
— Сыночек… прости старую…
— Хм… За что? — хохотнул Борька.
— За мысли дурные… — Лизавета поцеловала сына в вихрастую макушку.
=================================
*по льду — по зимней речке — любимому месту зареченских ребят
