Поэта далеко заводит речь (скрытый смысл в стихе Елены Зейферт БОГ АНУБИС ТОЛСТОГО ЖУРНАЛА)

БОГ АНУБИС “ТОЛСТОГО” ЖУРНАЛА…

Елена Зейферт

Бог Анубис “толстого” журнала,
или шеф-редактор, скажем проще,
в прорези собачьего оскала
мудрые слова весь день полощет.

“Не пишите! Сор и эпатаж. Но
выиграли конкурс… И за сколько?..”
А глаза завистливы и влажны,
и кадык кислит лимонной долькой…

“Судорог не знаете душевных…
Всё – литературщина, пороша…”
Бог Анубис – бог, но не волшебник:
даже книг не написал хороших…

“Жалкие случайные наброски…
Со стихами, друг, повремените…”
Пёс, шакал… К нему идут подростки –
он их “опекает”, дерьможитель…

В кладбище-гроссбухе – ряд фамилий.
Крестики – на самых даровитых.
Царство мёртвых… Этого убили,
этот спился, с этим тоже квиты…

Бог мумифицирует поэтов…
Многих он готовит к тихой смерти –
примет Лета, и не станет света,
а в душе довольны будут черти…

Бабочка, ах, бабочка живая!
Если ты влетишь (на крыльях – лира!) –
бог Анубис, скалясь иль зевая,
пасть откроет… Вира, детка, вира!!!

(Спасибо Алесе Юрченко (http://www.stihi.ru/author.html?536) за то, что показала мне этот интересный стих.)

Я бы (как редактор) зарезала этот стих, только из чувства солидарности (редактора всех стран соединяйтесь!). Сразу бросается в глаза, что стих злой, всех под одну гребенку (все мужики – козлы, все чеченцы – террористы, все негры – баскетболисты…). Понимаю, поэта обидели, не напечатали… вывод: все редактора — псы, шакалы и педерасты… Но ведь напечатали других, и печатают, и не все, кто напечатан в «толстых» и «худых» журналах и газетах – бездарны, и не обязателен путь через койку редактора. А в этом стихе скользит именно какая-то личная обида – мол, не печатают нас – «самых даровитых»… Не думаю, что процент извращенцев среди редакторов больше, чем среди депутатов, министров, губернаторов или любых других чиновников. Да и не все они мужчины… Но это так – эмоциональная преамбула, можно и пропустить ее. Предположим, что я приняла позицию автора – он прав, но смог ли он ее доказать самим текстом? На первый взгляд – да, но при более внимательном анализе, стих оказывается не столь однозначным именно благодаря главному сравнению «редактор = Анубис».
Желая оскорбить редакторов, автор допустил очень серьезную ошибку (или это было то, что можно назвать прозрением, а не ошибкой?), избрав в качестве сравнения бога Анубиса. Поэт прав только во внешней стороне вопроса – бог Анубис изображался в виде шакала (кстати, священное для египтян животное), но совершенно неверно истолковал функции этого бога. Да, Анубис — бог Дуата – загробного Царства (в период Древнего Царства локализовалось в восточной части неба = Царство Небесное = это не ад). Он знает все секреты мумификации – важного, возможно, самого главного момента для древнего египтянина – считалось, что в мумию возвратится душа Ба, и человек воскреснет (намного позже эта идея нашла свое отражение в христианстве). Анубис не только участвует в бальзамировании, но и приводит душу умершего на суд и взвешивает сердце на весах (нечто подобное проделывает редактор с произведениями – но бог Анубис справедливый бог, и никогда не был уличен в обмане, необъективности или подтасовках). Анубис – сын Осириса и Нефтиды (защитница умерших, сопровождает бога Ра в ночном плавании на Ладье Вечности) и сыграл очень важную роль в борьбе с погубившим Осириса темным богом Сетом. Анубис – бог светлый, положительный, важный.
Поэтому, не смотря на:
1. прорези собачьего оскала,
2. глаза завистливы и влажны,
и кадык кислит лимонной долькой,
3. Пёс, шакал… К нему идут подростки –
он их “опекает”, дерьможитель,
герой стиха для человека, знающего функции бога Анубиса, не может быть отрицательным. Ведь бог Анубис не бог смерти – он не убивает людей – он, наоборот, дает им вечную жизнь. Строка «Бог мумифицирует поэтов» — может быть прочтена только так: редактор дает поэтам вечную жизнь. Странно – но стих при внимательном прочтении – не смотря на открытые оскорбления – чуть ли не гимн этим самым дерьможителям (грубый и, главное, неоднозначный образ – редактор живет в дерьме, среди дерьма – но посмотрите на стол любого редактора – он завален рукописями, распечатками, стихами, т.е… думаю, меня поняли – и ведь не я это придумала – я просто интерпретирую образы).
Неоднозначна и главная строфа стиха:
В кладбище-гроссбухе – ряд фамилий.
Крестики – на самых даровитых.
Царство мёртвых… Этого убили,
этот спился, с этим тоже квиты…
У редактора есть список, где фамилии, как я понимаю, даровитых, но уже мертвых авторов. Их фамилии занесены в гроссбух, – т.е. их публикация уже оплачена («тоже квиты», т.е. в расчете) смертью. Выходит, что редактор отказывает в публикации живому, как я понимаю, молодому автору, именно потому, что ему нужно отдать долг (напечатать — а иначе зачем ему этот список?) перед мертвыми – сначала напечатать их стихи.? А молодой автор еще не заплатил за мумификацию – вечность: «Судорог не знаете душевных…». Строка «выиграли конкурс… И за сколько?..» имеет тот же смысл – чем ты, поэт заплатил за свою победу Кстати, «опека» над подростками была совершенно естественным явлением во времена Платона и Сократа (я, конечно, не оправдываю растлителей, – но многое, что для нас жутко и противно, совершенно естественно в других культурах – думаю, что никто не считает Древнюю Грецию – царством разврата?). Кстати, в «свете» дерьможителя пороша мной была прочтена как «параша», но это уже совсем субъективное.
Многих он готовит к тихой смерти – были времена, когда готовили и к громкой смерти (впрочем, и редакторов тоже расстреливали…).
Неудачна строка «Бог Анубис – бог, но не волшебник: даже книг не написал хороших…». Чувствуется натянутость рифмы «душевных–волшебник». Рифма сама по себе хорошая, но автору не удалось безболезненно ввести ее в текст. Бог – по всем параметрам существо, превосходящее волшебника. Бог – больше, он существо, если не всемогущее, то по определению могущее больше, чем какой-то волшебник – человек. Частица «даже» совершенно неуместна. Если бы этот редактор «даже сочинения» не написал, или «даже статейки» – это бы показало его бездарность как автора (что совершенно не показывает его бездарности как редактора – занятия, все-таки, разные, и хороший писатель необязательно — хороший редактор, и наоборот), но в предложении с частицей «даже» написание хороших книг (во множественном числе) сводится до уровня доступного любому дураку (редактору). Кстати, то, что он не написал хороших книг, читается как то, что он, все-таки, написал книги – плохие (с точки зрения автора стиха).
Возможна довольно интересная интерпретация последней строфы.
Бабочка, ах, бабочка живая!
Если ты влетишь (на крыльях – лира!) –
бог Анубис, скалясь иль зевая,
пасть откроет… Вира, детка, вира!!!
Бог Анубис погубил бабочку (я уже говорила, что Анубис – не бог смерти – он не убивает, но пропустим это). Но бог Анубис – мумификатор – он похож на любителя бабочек, который убивает их исключительно из любви к их красоте, восхищаясь ими, желая сохранить их красоту. Вы не встречали коллекционера бабочек? Их очень любил Владимир Набоков (кроме писательской деятельности он был известным энтомологом). Так вот, если бы он был редактором, от него досталось бы Достоевскому, Пастернаку, Томасу Манну, Камю, Сартру, Хемингуэю, Фолкнеру (это к иллюстрации моего тезиса, что хороший писатель – не всегда хороший редактор). Да ведь и Пушкину доставалось, но всегда находился редактор – может быть, только один – который давал деньги на жизнь, который печатал… Кстати, вира – это окрик – выше! Т.е. редактор призывает поэта подняться над самим собой – писать лучше. Вира – это и денежный штраф за убийство свободного человека.
Итого – может быть, мой вывод после стольких замечаний покажется неожиданным – стих хороший, показательный (я анализировала только содержание, но и с точки зрения формы к стиху не много придирок). В нем, не смотря на всю, казалось бы, предвзятость автора, его ненависть к редакторам, отразилась неоднозначность, двуполярность (так и хочется сказать: единство и борьба противоположностей) самой сути редакторской работы (да и всего мира): одних в вечность, других на свалку… Автор сознательно хотел сказать одно, возможно, в нем говорила обида, но Муза увлекла его за собой, и в результате вышло нечто большее, чем «бей редакторов, спасай Россию!». Редактор – как бог Анубис, дающий бессмертие поэтам. Его облик пугающий, его слова кажутся жестокими… Но внешность (также как «ругательная» внешняя сторона этого стиха, в отличие от глубинной, внутренней, где не все так однозначно) оказывается обманчивой: «мудрые слова весь день полощет», и эта строка читается уже без иронии. Да и какой поэт откажется от вечной жизни – даже если для этого он будет проколот иголкой, как бабочка? Ведь одного он требует: восторга перед красотой его стихов. Возможно, одно из главных прозрений автора – близость поэта, и вообще Поэзии – царству мертвых, духовному миру, «тому свету». Как пишет один из авторов стихи.ру Дмитрий Дрозд: «Есть в поэзии нечто от смерти, а точнее совсем не для жизни»… Елена Зейферт о том же, но иначе: «Крестики – на самых даровитых», т.е. самым даровитым становится тот, кто платит за свою поэзию жизнью. Хотя внешне действие стиха происходит в кабинете редактора, при более внимательном прочтении, возможно, что действие происходит в момент взвешивания души поэта богом Анубисом. Жизнь – это та вира, которую поэт добровольно («Роль поэта — не легкая и не веселая; она трагическая» — как писал А. Блок, – но ведь никто не заставляет быть поэтом…) платит за прозрение, за вечность, за Царство Небесное. Надеюсь, что Анубис, взвешивая наши души, найдет их легкими.

© Copyright: Правда Горькая, 2004