СИНЕЕ МОРЕ, КРАСНЫЕ РАКИ.  Рассказ.


СИНЕЕ МОРЕ, КРАСНЫЕ РАКИ. Рассказ.

Последнее, что я помню.
Я виноват, сам ввязался, не прошел мимо…

Тот, Кто-то, ударил меня в живот. Я машинально подставил руку, она наполнилась чем-то жидким. Кровь, что ли? Глаза у него были маленькие, почти без ресниц, красные: видимо, очень разозлился на меня, по его лбу тек вонючий пот, я слышал этот запах, меня затошнило. От запаха или своей беспомощности? Ника ударила гада по лицу. Зря, просто руки испачкала.
Падая, увидел, что кто-то смотрит на меня в упор, какая-то девочка. Почему она в купальнике? Прохладно, замерзнет же.
Я пытался что-то сказать, помню – что. Ника прижалась ухом к моим губам. Помню, что очень хотел поцеловать её.
За всё.

— Что ты сказал, что ты сказал, громче, умоляю, — говорила она куда-то в сторону.
— Больно, больно, больно, — кричал я ей.
— Что-что? – звонким шепотом спросила Ника. – Всё, — вдруг тихо и спокойно сказала она кому-то. – Видит бог, теперь я тебя вообще убью, гадина. Тебе не жить…
«Умница, — подумал я, — не ошибся в ней». Опираясь на левую руку, сел, чтобы осмотреться. Дождя нет, а сижу в луже…
И всё.

…какой-то симпатичный дядька, седой, негр, с седою же бородкой… пристально смотрит на меня. Камзол на нем старинный, но выглаженный, ухоженный, манжеты и жабо накрахмаленные. Сигару потягивает… В глаза смотрит и молчит.
— Называй меня Князь. Забираю тебя. Подходишь. Полностью в схему укладываешься. Ты такой же, как все. Анонимку помнишь?
Хотел промолчать: какое ему дело до меня, хлысту такому. Однако, понял, что нельзя не ответить.
— Помню. До гроба не забуду. И не прощу себя.
— До гроба? Нет его у тебя. И не будет никогда. (Рассмеялся.) «Не простит»! Не можешь ты делать то, что тебе не дано, раб. А она (почтительно наклонил голову) — Хозяин.

И тут я понял, что мы не одни в этой жизни.
За серой пустотой и сизым дымом сигары даже не заметил еще одну странную личность. Сзади, из-за спины негра выглядывала девочка, лет десяти, в красном выгоревшем на солнце цельном купальничке, с синей каймой и бантиком на груди. В правом ухе у неё была маленькая сережка с синеньким камушком.
Девочка мягко положила Князю ручку на плечо.
— Помнишь меня, — спросила тихо. Я повел плечами и развел руки. – Сейчас вспомнишь. В глаза смотри. (Я и так – смотрел.)

Боже, какие глубокие у нее глаза.
И тут раздвинулась серая мгла, показалось солнце, синее море Каролино-Бугаза, единственное приземистое деревцо с дикими шелковистыми маслинами, дающее какую-то тень. И мы все сидим под ним. Из палатки слышны радиопомехи– Сенька крутит «Селгу». На большой подстилке, почему-то шерстяной, стоит закопченная кастрюля, из которой идет пар. Подходит женщина – боже мой, это же Сенькина мама! — протягивает мне пол-литровую баночку. Я знаю, что в ней топленое масло с чесноком и специями – соус для раков.
— Катю не видели? – спрашивает она, глядя вдаль. – Она на камере поплавать вышла.

— Тебя Катей зовут? – вдруг понял я. – Но лица твоего не помню…
— Я вторую сережку в море уронила… А скажите, Виктор, вы зачем тогда за мной поплыли? Течение камеру уже далеко отнесло. Утонули бы вы. Пограничники спасли. Да и вода в море холодная была. И судорога… (Откуда она знает про судорогу? Впрочем, нужно перестать удивляться.)
Я опять пожал плечами.
— А что прикажешь делать? Тебя же в море унесло. Не знал тогда, что там сети торчат, удержат круг…
— Ну вот, сейчас знаете. А если вернуть все назад, поплыли бы? Опять один?
— Кто, если не я?
— Ну, Алик, скажем. У него разряд был по плаванию.
— Алик? Плохо ты его знаешь…
— Знаю. Всех хорошо знаю. Ладно. А ты помолчи, не кипятись — девочка в красном купальнике чуть повернула голову к и так молчавшему Князю, — знай своё место! Да, Виктор, чувствую, имя одно на губах у вас. Я вам задолжала.
— Да, брось, Катя, какие счеты? Даже не доплыл до тебя.

Вдруг до меня дошло, кто такой этот негр, кто – Она, и что со мной. И я заплакал.

Маленький и такой уютный курень на берегу моря. Приземистое дерево с мелкими шелковистыми маслинами. Листья уже осыпались, прохладно. Я подхожу к дереву, срываю терпко-сладкую точечку.
— Хочешь? – спрашиваю Нику, стоящую чуть ближе к дому, возле шезлонгов.
— Иди ко мне, — отвечает она. Мы закутываемся в шерстяные пледы. Как в плащаницы. Усаживаемся в шезлонги.
Над горизонтом сверкнул первый луч солнца. Он осветил такое синее море, белый, неизвестно откуда взявшийся пароход, наш любимый сруб. Разгладил морщинки на лице Ники и заиграл в ее седых волосах.
По тропинке, тянущейся к домику от Большой дороги, рабы несли носилки. С обитого красной кожей и бархатом сидения поднялся Князь. Он кивнул головой Нике.
— Эй, раб! – сказал он кому-то и щелкнул пальцами. От группы носильщиков отделился какой-то вонючий хмырь, с красными маленькими глазами, почти без ресниц. Лицо его было расцарапано, сочилась кровь, раны гноились и дурно пахли. В руках, покрытых волдырями от ожогов, он держал закопченную кастрюлю. Из-под крышки валил пар. – Поставь сюда! Уходим мы. Пора. Это вам от меня лично. Раки. Осторожно: очень горячие, прямо с огня. – Князь достал из кармана камзола маленькую золотую шкатулочку, отделанную перламутром. – А это вам, Ника, от Хозяина.

Жена улыбнулась, открыла крышечку. В шкатулке лежали две маленькие сережечки с синими камушками.
И тут я впервые увидел, что ногти на руках моей Ники, верной Ники, были обломаны, и снова заплакал.
В последний раз.

Нью-Йорк. 9 октября 2005г.

0 комментариев

  1. ilya_slavitskiy_Oldboy

    Читаю, вживаюсь…
    И все-таки, я бы не чуть убрал лишние слова, ничего не добавляющие к сюжету, но только сбивающие его динамику (я их заключил в скобки):

    — До гроба? Нет его у тебя. И не будет никогда. [(Рассмеялся.)] «Не простит»! Не можешь ты делать то, что тебе не дано, раб. [А она (почтительно наклонил голову) — Хозяин.] Вот она — Хозяин! — склонился он почтительно…

    И тут я понял, что мы не одни. [ в этой жизни.]
    [За серой пустотой и сизым дымом сигары даже не заметил еще одну странную личность.] Сзади, из-за спины негра выглядывала девочка, лет десяти, в красном выгоревшем на солнце цельном купальничке, с синей каймой и бантиком на груди.

    В глаза смотри. [(Я и так – смотрел.) ]

    Еще руки чешутся. Ладно, поюду лучше над собой работать, пока другие не успели :)))

    олдбой — клеросил (чистильщик)

  2. sol_keyser_

    Ой, Илья!
    Чувствую, что я Вас буду «бить долго и нудно, и может быть, даже ногами»… Почему?
    Дело в том, что Вы уже почти вжились в этот рассказ. Домысливаете — а это естественно — картинку. (Каждыу читатель домысливает. Но — Вы — больше всех как сопереживающий почти соавтор — Вы знаете причину)
    При этом возникает некий протест.
    Так вот, больше выбросить ничего нельзя. Те фразы, которые Вы считаете лишними …ОТСУТСТВОВАЛИ в самой первой версии (почти все). И Вы, и Сахранов рекомендовали чуть добавить, расшифровать замысел «доктору Ватсону», т.е. читателю.
    Это — совсем не простой рассказичек микроскопического размера. Я -автор — выбрал одну из сложнейших форм — рассказ от первого лица, что вообще невозможно в рамках заданных обстоятельств. Тем не менее, мне нужно донести скупыми словами — герой убит, в шоке — всё, что он видит, слышит, понимает и его реакцию.
    Кстати, по моему авторскому мнению Князь — дьявол — сидит. Не станет он стоять при рабе. При Боге — может, вспомните взаимоотношения бога и дьявола!), кроме того, Бог -девочка — появился внезапно, соткался из серости. Для всех. При этом поклониться богу он не может, сидя, — только знак головой.
    Все остальные предназначенные Вами к уничтожению слова, определяют действие или обстоятельства( «За серой пустотой…»). Если их выбросить — будет очень сухо, краски, и так скупые, вообще исчезнут, и рассказ исчезнет. Я и так — половину черновика выбросил.
    Если всё убирать, то от «Горя от ума» останется только: герой долго отсутствовал, вернулся, общество от него отвернулось, девушка изменила. Он бросает обществу гневный монолог, и опять уезжает:»Вон из Москвы…», — т.е чушь и банальщина.
    При всём при этом и при том остаюсь Вашим почитателем и виртуальным другом. Извините, что не согласен. Но с меня — лишняя бутылка при встрече! Которая — дай Бог — когда-нибудь состоится.
    :))
    ДиФотка

    Кстати, сходите на Интерлит в «Театр Машеньки Меньшаковой». Я там набросал явление 1 и 2 третьего акта. И так как я плохой поэт, меня интересует Ваше мнение о стихах — рифма и т.д..
    Конечно, если у Вас найдется минутка.
    Спасибо и за отзыв, и за предстоящий вояж.

    (ДиФотка уходит, напевая: «Вояж — вояж…»)

  3. ivan_mazilin

    Никогда не «расшифровываю» автора. Пью, как хороший коньяк, долго и с удовольствием. Долго ничем не закусываю, пока не прочувствую «букет». Прочувствовал. Классный дриньк. Спасибо за угощение.

  4. irina_lyubeznova

    Утончённо , словно читаешь личный дневник или письмо … Даже как то неудобно . Не устаю поражаться : мужчина, мудрец вот так запросто бутон своей души преподносит : читайте люди добрые… Если вы такой и в реале — вы — замечательный человек!

  5. Аноним

    Как тяжело от того , что мы так мало помним… И так хорошо, что мы так много успели запомнить… И записать… И рассказать людям… ДА ТАК РАССКАЗАТЬ,ЧТО И ЗАПЛАКАТЬ…. Спасибо, Сол!!!
    Твой, Виктор .

  6. irina_lyubeznova

    Уважаемый Сол! Судя по тому , что и как вы пишите : вы мудрый, интересный, разносторонний, много переживший , имеющий свою точку зрения и принципиальный …
    Ужасен!—Не-а -не верю! Брешете!)))

  7. pablo_indalo_laura_kazals

    Для меня совсем необычный рассказ. Так не умею. как поэзией. Не умею. потому может и очень восхищаюсь теми, кому дано. Я это восприняла , как санацию душевной боли… Хорошо у вас получилось.

  8. 1492

    И всё, как говорится, хорошо, да что-то нехорошо… Присутствует в этом рассказе нота нездорового самодовольства, ну или скажем так — лично я прослеживаю в нём такую ноту… Герой и впрямь герой — и там бросился спасать, и тут, похоже, не зря вмешался, и отходит с мужественной простотой, и женщину себе отхватил на все сто, и даже помирая, одобрительно-свысока её положительно оценивает… Ну и как итог — получает одобрение как светлых сил, оценивающих примитивно говоря добро, так и тёмных сил, ответственных за стойкость, смелость и силу… Вот уж действительно, делать бы жизнь с кого… Ну правда, некая туманная анонимка в биографии его пятнышком имеется, но автор предусмотрительно не расшифровывает содержания данной истории, мало ли что, может, мелочь какая, и только высокие качества героя заставляют его переживать по этому поводу… Принц датский в своё время утверждал, что если бы каждого человека оценивали сообразно его реальным достоинствам, никто бы в целом мире не избежал бы порки, и я думаю, что если всевидящие силы по ту сторону жизни и впрямь существуют, то именно к этой порке мы все и должны быть готовы… За исключением, безусловно, героя рассказа и, скорее всего, его автора… Блажен, кто прожил жизнь, свершая исключительно подвиги, ибо ему крупно повезло…

Добавить комментарий