Я бегу по арене. Последний круг. Вскакиваю на барьер под визг грохнувшего цирка. Ага, пузан, и ты смеёшься!
Бегу, бегу, бегу. Подхватываю налету отвалившийся нос, втыкаю его на место. Бегу только по кругу. Как бежит уставшая, битая кнутом цирковая лошадь – с выпученными от горя глазами и фыркая от наглости дрессировщика. Барьер разомкнут, и зал ожидает моего падения, но тут Витяня – униформа с совком и веником — наклоняется к несуществующей бумажке, подставляя мне спину. Опять отлетает нос, опять ставлю его на место и, широко расставив руки, кричу всему миру: «До свидания, дяденьки и тётеньки!». И вылетаю с арены, зная, что цирк стонет от хохота.
Осталось найти в себе силы выйти на поклон. Прилепив нос ко лбу и не обращая внимания на искрящийся шар в центре манежа, выскакиваю и кланяюсь, якобы ударяясь головой о дно ненавистного манежа и подбрасывая тонны стружек. Зрители воют. Ага, пузан аплодирует стоя.
— Славик, — это я уже за кулисами, директору цирка, — там пузатый в ложе, не Борька Каган?
— Он, только прилетел, не успел тебе сказать,- отвечает тот, приподнимая руки.–Ты, чучело, посмотри на себя! Грим потёк, — и он протягивает мне салфетку.– Выпьешь чего?
— Портвейн.
Я захожу в уборную, выбрасываю в бак Славкину салфетку. Стираю комком ваты грим с лица, чищу растворителем гуттаперчивый нос и наношу на него слой клея: следующий выход через три часа, и клей должен схватиться.
Вбегает Валентина, целует меня: «Бегу, бегу, до выхода пять минут!». Я автоматически прощупываю у неё сзади на пояснице, под трико металлическое кольцо.
— Карабин проверь, — говорю ей, покосившись на фиолетовый шар.
— Не волнуйся, всё хорошо, — и смотрит на меня взглядом опытного психиатра,- ты увидишь. Послушай, не ходи в «Салон» сегодня, а?
— Каган приехал.
— Тогда – поешь, обещаешь? Там сосиски вкусные. — И убежала.
Снимаю пушистый пиджак, стаскиваю с себя всё остальное и, пройдя насквозь через шар, я проделываю это уже дней десять, тщательно, до боли мою лицо с мылом, вытираю насухо, смазываю легким кремом и , повернувшись назад, вздрагиваю от неожиданности, увидев сидящего в кресле с драной обивкой Борьку Кагана.
— Я стучал, — говорит он.
— К маме приехал, или – как? (Жму руку, целуемся.)
— Ты чего? Мама уже два года со мной.
— А, да, забыл. Как она там?
— Ничего, спасибо. Болеет, знаешь, возраст, да и привыкнуть не может. Извини, не мог я тогда сюда прилететь. В Японии контракт подписывал. Ты их знаешь: труппа «Самураи». А сейчас – по твою душу прилетел.
— Так я больше под куполом не работаю.
— Знаю, Славик сказал.
— А-а-а, Славик…
— Слушай, а ты почему в центре арены не работаешь? Удобней же, и зрителям лучше видно? (Помолчали…) Курить – можно?
Я кивнул головой, оделся, расчесал влажные волосы её расческой. Достал папиросу, выдул из неё табак в ладонь, добавил немного плана, засыпал опять в мундштук, вставил комочек ватки и протолкнул смесь палочкой для грима в глубину беломорины. Закурил.
— Хочешь?
Борька отрицательно покачал головой.
— Чего это вдруг? Ладно, вижу, ты отошел немного. Поговорить приехал. Рассказывай. Как это могло всё…
Я ни с одной собакой не говорил об этом, ни сейчас, ни раньше, но Борчику – грех не рассказать: друзья мы, с детства. Вместе в цирковом учились, работали вместе. Пока он не уехал в свою Канаду. «Ладно,- подумал я,- кому, как не ему».
— Сорвалась, — запнулся, — она.
— Каким чёртом? Что – лонжа лопнула?
— Нет, ты же знаешь меня, всё проверил. (Пауза) Карабин.
— Ой, ладно, не забрасывай. А защелка?
— В порядке оказалась.
— А сетка, — заорал Борька,- что скажешь, дырявая была? А сетка?
— Ты знаешь, я перед этим сальто, как всегда, сзади стоял, лично карабином щёлкнул и подёргал. Как всегда. Похлопал её по попке, посчитал до семи, как всегда… (Я задержал дыхание: крепкий табак, чёрт, аж слёзы на глазах!)
— Ну?..
— Всё было нормально, захлопали внизу бешено. Потом Гога прилетел. Принял я его. Он посчитал, хлопнул меня, и я пошёл. Сделал сальто, ну, которое ты любишь, прилетел на мостик. Всё нормально. Толик улыбается, всё нормально было. Понимаешь? Как всегда. Она посмотрела на меня и как всегда сказала: «Лечу, прощай» и, подпрыгнув, ушла влево. Через секунду лонжа отлетела, коряво так, волной. Мне аж дурно стало. Я на канат и вниз…
— А сетка!? Гамак долбанный?
— Вот тут-то вся и штука. Она МИМО пролетела и – спиной о пустое кресло. Среда, мало зрителей…
— Ничего не понимаю…
— Я – тоже. (Покосился на шар.) Послушай, ты здесь ничего не видишь? Необычного…
Борька покачал головой и повёл плечами.
— Почему ты наверх не идёшь? С ума сошел? Чего сидишь в этом цирке восемь месяцев, почему не едешь никуда? Это – цирк, паря! Что ты тут высидишь? И какого чёрта ты в центре манежа не работаешь, умом поехал? Дрянь куришь… Ну, что скажешь? Всё?
— Идем в «Салон», — ответил я.
Закрыл свою уборную на ключ, и мы пошли по кругу к служебному входу. Возле конюшни стояли две серые лошади-красавицы. Они положили друг дружке головы на плечи и смотрели куда-то вдаль, думая о чём-то своём. Когда шар докатился до них, те фыркнули, ноздри раздулись, глаза вылезли из орбит.
Над служебным входом был стеклянный переход со второго этажа– на первый этаж гостиницы цирка. Однако, да дворе было сухо, и мы пошли по асфальтовой дорожке, прямо и чуть вверх к вертушке входа в приют, — так мы называем это место.. Славик встретил нас в дверях «Салона», похлопал меня по спине: «Старик, класс! Вон – столик». Мы расселись, выпили за приезд.
— Ты за ним приехал? — спросил Славка, кивнув головой в мою сторону. – Не поедет он никуда, даже если ты ему контракт с «Де Солей» под нос подсунешь. Трахнулся он мозгами: наверх не идет, в центре манежа не работает, начальство не слушает…
— Слушай, ты, начальство! Ни хрена ты не понимаешь! Что ты мне в душу лезешь? И послушай, я тебя каждый день вижу, глаза болят. Шел бы ты куда… Дай с Борькой поговорить, он уедет, я его опять пару лет не увижу. Отвали!
— Ути-пути, какие мы строгие! Ланно, ланно, — ответил Славка, трахнул свою водяру, потыкал вилкой в салате, выудил оттуда кусок соленого огурца, проглотил, не жуя и испарился.
— Что ты этот джин тянешь вечно: хвоей синтетической за версту несёт?
— Уж, лучше, чем твои чернила — бормотуха, как рыжие пятна на потолке…
— Боря, понимаешь, лежу ночами, смотрю на потолок, а там две пары лучей пересекаются, крест – накрест. А потом появляются яркие подвижные полосы и, как ластик, стирают те, неподвижные. Как и не было их. (Пауза) Нет, не всё. Нет. Это я убил её: разговор у меня с ней был перед выходом. Не твоё дело, но рассказать больше некому. Я ей говорю: «Я знаю, что ты со Славкой была. Влюбилась, что ли?» А она: «Нет,- говорит, — вовсе нет». «Тогда, зачем это тебе, и как же я?». «Вечером, — говорит, — отвечу». И ушла. Всё. Точка. Нет, погоди, не всё.
Я наклонился к Борису и тихо сказал: «Здесь она».
— Где? – так же шепотом спросил Борька.
— Скажи честно, я похож на сумасшедшего?
— Если честно, то – да. Когда не на манеже, ну?..
— Она здесь, всё время рядом, ни на минуту не уходит. Ты, конечно¸ не видишь шар? Вот. Никто не видит, лошади только. И Славкина кошка. Я месяц после ну, этого, пластом лежал, так шар – рядом… А как клоуном заделался, в центре манежа стоит. Ничего не говорит. Смотрит только. Уверен – внутри она. А акробатом больше быть не хочу. Почему? Да боюсь я, понял? Очень.
Посмотрел на меня Боря своими мокрыми черными глазами, вздохнул:
— Ладно. Я тебе контракт привёз. Клоуну. Легенды о тебе ходят. На пять лет. «Сиркус Де Солей». Три недели на размышление. А я отснять твоё шоу должен Пойду – камеры и свет проверю, там еще двое со мной.
Он вытер углы губ темно- синей салфеткой, и не положил её на стол, как всегда делал, а скомкал, прямо в комок.
— Если ты еще когда скажешь, что убил её, я эту самую салфетку собственноручно в твой рот воткну. Понял меня? Никого у меня на свете нет, кроме мамы и вас двоих, теперь уже – одного. Так что, — заткнись, понял меня? И не верю, что она тебе со Славкой. Понял меня? Болван такой, дурак. И нечего мне здесь с тобой рассиживаться. В Мельбурне встретимся, дурак такой. Понял меня?
Он вытер смятой салфеткой слёзы и быстро ушел.
«Галя,- сказал я официантке, — Дай мне сосиску. И картошечки жареной. Валентина наказала».
— Что с Борькой-то? – Это голос Славки, подсевшего к столику. – На себя не похож… И чего это вдруг ты меня нагнал? Стыд и совесть потерял, ненормальный. И какого чёрта ты с Валентиной сошелся? Тогда еще и пол года не прошло. Простить тебе не могу…
— Я тебе кое-чего тоже простить не могу. А с Валентиной живу, потому что дружили мы вчетвером много лет, особенно после Борькиного отъезда. У неё тоже – муж умер, когда в Варшаве были. Сам знаешь. Вот и прикипел я к ней. А-а-а…- я махнул рукой, взял вилку, проткнул сосиску, ободрал кожицу и проглотил пару кусков.
— Привет, — говорю я подошедшей Валентине, — поешь, вон, картошки. Этот басурман платит. А мне пора. Идём, а?
— Куда, это – идём? Ты что – в курсе дела?
— Какого – дела? «Идём» — это я не тебе, шучу. Пожелай мне ни пуха, ни пера.
— Ни пуха! Помнишь, как в Праге? «Сломай себе шею».
Мы заходим в гримуборную. Открываю окно. Запахло черёмухой. Впервые за целую вечность поворачиваюсь к шару лицом: «Как жить дальше? Что будем делать?» Я закуриваю последнюю папиросину. Перед выходом.
Голос по трансляции: «Воздушные акробаты Валентина Лаврентьева, Григорий Шалошвили и Анатолий Медведь. До выхода – пятнадцать минут».
«Что за чушь, — подумал я, — мой аттракцион – первый». Натягиваю прозрачную майку с наклеенными пучками рыжих волос, брюки, пушистую куртку, накладываю на лицо маску и прижимаю нос. Проверив механизм, надеваю туфли и поворачиваюсь к двери.
«Это я, — говорит шар, — я карабин отстегнула. Разве смогли бы мы ту гадость забыть? Или – простить? И я искупила это. Как умела. Эх, жизнь наша бродячая…».
И тут меня как током ударило. Улыбнулся и быстро пошел мимо спящих стоя лошадей к выходу на арену. Там на глазах изумленного Славки чуть повернул катапульту влево. Встал на неё и крикнул: «Готов!».
Униформа Василий со своим закадычным другом распахнули занавес, свет и гул зала ударили мне в лицо. Я нажимаю пяткой на кнопку и вылетаю на манеж, в самый центр, разбрасывая при приземлении стружки. Правый туфель отлетает под дружный хохот зала, и новый вырастает на его месте. Нос улетает вверх, и ловя его, замечаю там вверху, под куполом, на мостике Валечку- ЖЕНУ мою и Гогу, делающих мне знаки руками.
И я срываю с себя пушистую куртку и начинаю взбираться по упавшему сверху канату, оставляя далеко внизу, на земле моих любимых зрителей, улыбающегося Славика и счастливого, заплаканного Борьку Кагана.
И тогда, держась за канат одними ногами, я широко развожу руки, как бы обнимая весь этот мир, и кричу:
«ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЯДЕНЬКИ И ТЁТЕНЬКИ!»
нет, не умею я писать рецензии. и я уже в этом публично призналась. я умею только выражать ЧУВСТВА.
а чувства такие: СИЛЬНЫЕ.
Господи, как больно…
Клоуны — вообще мои любимые, они такие трагичные в нашей карнавальной культуре…
Спасибо
Спасибо большое Лара Галль!
Вы здорово сказали.
Этот рассказ — мысленное завершение «Всё, что мне надо». Всякая подлость должна быть наказуема, так или иначе. Хорошо, что в данном случае — самой героиней. Правда?
Спасибо, Сол.
Юля, спасибо опять.
Мою старшую дочь зовут как Вас.
В связи с Вашим глубоким пониманием того, о чем пишу, могу признаться кое в чем.
Замысел этого рассказа был совсем иным. Герой — клоун. У него умерла жена, и он, не умея жить без нее, видит ее все время рядом за каким то излучением, если хотите, которое все ближе и ближе к нему, как та голубая дверь в «Гладиаторе»… Придумал новый жанр: Модели прозы. Это — стихи, в которых стараюсь передать смысл того, что будет в той или иной главе или рассказе, настроение, если хотите. Боюсь здесь напечатать свои «Модели прозы», ибо заклюют: я не поэт.
Так вот, написал пару моделей к этому рассказу. Одна из них -» Махни серебряным крылом» где-то есть здесь… Сел писать, и написал все…иначе. За час. Ничего не правил. Разместил где то. Послал на Интерлит. Там сразу разместили, а иногда, даже если им очень нравится, ждешь месяцами…
Вот для вас две модели. Первая -«Рождественская легенда» — модель к главе «Сальве»(атака в Манхеттене). Заметьте, там нет ничего о самоё атаке. Так — настроение сцены. Вторая -«Я послушал старую пластинку» — к главе об Америке, не вошедшей в повесть и никогда не дописанной до конца. Начну с нее.
Я послушал старую пластинку
Я послушал старую пластинку
«Не жалею, не зову, не плачу».
Снова в глаза попали песчинки,
На ветру не бывает иначе…
Подо мною внизу эта сволочь…
Десятки раз щелкаю зажигалкой…
Время уже далеко за полночь.
Столько лет с ним борюсь… Час-два не жалко.
Руками цепляюсь за перила балкона,
А меня Океан все равно сдувает:
— Зачем? — он свистит мне, — ведь ты здесь в законе,
Ну чего тебе, гадина, не хватает?!
И куда же ты все это, скотина, денешь?
Столько лет работал, не видел божьего света…
— Дурак, — отвечаю,- я здесь не из-за денег…
И швыряю в него горящую сигарету.
Все. Я возвращаюсь.
Завтра?..
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ЛЕГЕНДА (Модель к главе 11)
Во время каторжных морозов
Подъехал студебеккер к роще,
И выгрузил среди берез он —
Нет, не людей, — почти что мощи.
Они держались друг за друга…
Кто мог. Как мог… Промерзли души…
Шестнадцать мертвых душ, и вьюга
Уже сожгла морозом уши.
И чтобы не тянуть резину,
Водитель, с чем-то там в петличке,
Достал канистру из кабины,
Облил бензином, чиркнул спичкой…
И не погибнув от морозов,
Уже без листьев, без ветвей,
Склонились черные березы
Над прахом выжженных людей.
Вот та и живу, Юля. Спасибо.
Как в Вас всего много…..
Привет тёзке! 🙂
Я не знаю. Я — никому не судья… Она так решила — и это подвиг. Подвиги же не всегда положительные, но всегда страшные, и всегда — отодвигают предел…
Если честно, рассказ прочел уже давно. Прошло время, а в душе что-то осталось. Мне кажется, это самая высокая оценка любому творчеству. Пережевут Вас рассказы-то, будьте с ними поосторожнее 🙂
Большое спасибо. Буду очень стараться быть осторожным, особенно с рассказами! Я был уже осторожен — со «Всё, что мне…». Так до сих пор на мыло отзывы получаю от читателей, которые …плачут. Ха! Отчего? Не могу понять: там просто несколько предателей…
:о)
ДиФотка, осторожничающий
Он опытный. Он чувствовал. Он анализировал. Он ЗНАЛ, но оттягивал развязку, потому что хотел, привык, чтоы «шар» был рядом.
Плохо то, что он нашёл силы отрешиться от самобичевания ПОСЛЕ приглашения в «Сиркус де Солей».
Я понимаю отсутствие прямой связи, но всё-таки…
— Посмотрите на эту бедную горбатую лошадь — как её искалечила война…
— Позвольте, но это не лошадь — это верблюд…
— Я понимаю, но всё-таки…
С уважением, Э.К.
Уважаемый Эдуард Караш!
Спасибо за отзыв. Однако, не согласен с Вами. Каждый видит в любой работе только то, что хочет увидеть.
Виноват же НЕ ГЕРОЙ рассказа. Он никого не предавал, никого не убивал. Предали ЕГО. И несмотря на предательство жены, он НЕ желал её смерти. Потому и ругал себя, что выяснил отношения ПЕРЕД роковым прыжком.
Он не мог не отрешиться от самобичевания, кроме того, ему его ДРУЗЬЯ создали условия для выведения его из стрессового состояния, в котором он был. Мой герой такой, какой есть. А остальное домысливайте сами. Просто Вы чуть не то увидели. В отличие от 100% других читателей. Я — как автор — свою полорвину работы сделал. Остальное — за читателями и критиками…
Кстати, никто в семейных круговертях не может быть опытным. И еще одно: он-герой- НЕ ХОТЕЛ, чтобы шар был рядом. Он мешал герою, не давал покоя,будоражил. А так — он уже и Валечку свою — ЖЕНОЙ называет. Прошел, прошел перелом. Спасибо Славке и Кагану. Возможно, они его от какого-то вида смерти спасли. Разве не так?
С уважением,
Сол ДиФотка, сделавший свою половину работы и убивший первую жену героя рассказа.
«…всегда- отодвигают предел» — прекрасная и точная фраза. Спасибо за подарок!
Ваш ДиФотка, подарки собирающий.
Наверное, напрасно я записал свои мысли телеграфно. Расширю.
«Он опытный воздушный гимнаст. Он чувствовал, что нет его вины , потому что много раз анализировал ситуацию. Он знал, что это она сама таким способам искупила свою вину перед ним, но не хотел себе в этом признаваться, потому что продолжал любить её, даже в виде эфемерного шара… Разве все мы не оборачиваемся многократно вокруг своих любимых?
Разве не так?
Всего доброго, Э.К.
Эдуард Караш,
Спасибо за обмен мнениями, я отвык от этого на других сайтах: там больше ругают, грызут насмерть, или, если нравится опус, панибратски похлопывают по плечу: «Ну, брат, ты даёшь! Класс! 5- за чувства.»
Здесь позвольте изложить авторскую(Дифоткину) точку зрения. Я понял смысл Вашего поста и без разжевывания, «телеграфно». Думаю, что Вы обратили внимания на то, что пишу ВСЁ предельно ератко, втискивая умышленно в короткие формы свои паскудные мысли. :о).
Так и в этом рассказе: ни одного слова не выбросишь, а добавить можно – тысячи…. Нет?.
О герое. Он УВЕРЕН, что убил её своей беседой и выяснением отношений. Не технической стороной вопроса: «он опытный». Не было бы этого – не было бы смерти(так он считает). За это и пилит себя. Наличие шара рядом – не его «заслуга», от него сие не зависит. Шара он …боится: в центре манежа не работает, как и боится идти наверх – работать под куполом. Шар ему МЕШАЕТ. Продолжает ли он любить Её? Не знаю, спросите Его сами. :о). Думаю, что нет. Не все умеют прощать предательство. Я, например, — нет.
Не все- поверьте – оборачиваются многократно вокруг своих любимых. И Ваше утверждение неправомочно на 100%: кто-то может, а я, например, нет. Спросите мою третью жену. :о)
Спасибо за анализ. Думаю, что во «Всё, что мне…» Вы найдете гораздо более широкое поле для анализа: там хитро всё закрутил…
С прозаическим приветом,
ДиФотка, хватающий телеграммы налету.
Мариночка, мне совершенно не известно, когда Вы написали свой первый стих. Мне жаль, что Вам не пришелся мой рассказ, однако, вот это молоточками тук-тук-тук и есть то, что я хотел от читателя. Вы пока не можете беспристрастно читать мои «великие» труды. Кроме того, и по моему мнению, и по мнению моих критиков, мои прозу, стихи и пародии нужно читать очень медленно и внимательно. От себя добавлю: особенно прозу: у меня нет ни единого лишнего слова, и возможны целые события где-то в конце, восходящие к одному единственному слову в начале повествования. В Данном случае. «Вспомогательный герой» Борька Каган находится в жутком состоянии, он приехал вырвать своего единственного друга из шокового состояния, в котором тот находится. Борька не может разговаривать красиво, литературно, да и живет он много лет за бугром, в Канаде, видимо. Узнав подробности трагедии, он плакал…
Больше ничего объяснять не буду: в рассказе все есть.
Цель этого поста другая.
Не могли бы Вы сводить свои личные счеты с ПОХОЙ не на моем форуме.
Поха — не моя протеже, она в этом НЕ НУЖДАЕТСЯ. Появление её здесь НИКАК не СВЯЗАННО ни со мной, ни с ВАМИ. Вот тот болван, с которым я столкнулся, совершенно серьёзно считает, что ПОХУ заслсл сюда …Кремль, тк он написал что-то «антисоветское», и — прислушайтесь к идиотизму, кремль послал ПОХУ стереть его с лица литературной земли. Не больше и не меньше!
Прошу Вас не быть подобной. Пожалуйста, сделайте одолжение: не замусоривайте м ой форум посторонними разговорами, не касающимися ВАШИХ или МОИХ работ, наших отношений или наших с Вами личных разговоров и мыслей.
О ПОХЕ. Всего пару слов. Меня НЕ интересует, почему Вы её игнорируете и , уверен, ЕЁ это тоже — не интересует. Я не знаю, и знать не хочу, почему кто-то, даже ПОХА, не публикуется там или сям в сети. Это — личное дело каждого. Могу порнять её позицию: её берут на престижные сайты. Нафиг ей клоака?, где сомнительные авторы ценят только себя и свои шедевры, где не умеют сформулировать свою мысль в рецензиях, допуская шедевры типа: «оформленные в СТРАДАНИЯ клоуна»… и т.д.
Великий Маяковский! Помните? «В Большом театре нам делают весело и интересно»… Сифилиды прыгают и т.д.
Давайте научимся говорить правду самим себе. Вот, Вас что-то (я знаю — что!) отталкивает от меня, но, тем не менее Вы снова и снова заходите на мои форумы. Так скажите себе: мне хочется поболтать с этим скандальным автором, вгробамать, и будем разговаривать нормально. Хотите, пишите мне напрямую: dphoto1@verizon.net
Мне лично, разговаривать с Вами очень приятно. Только с той разницей, что коль скоро я захочу рецензировать Вашу работу, то ВНИКНУ в неё, стараясь четко понять, что Вы, автор, хотите сказать, постараюсь ПОСОЧУВСТВОВАТЬ Вашим героям, а потом выскажусь, разобравшись , почему и РАДИ чего Вы написали свою работу.
Я я НИЧЕГО не пишу просто так. Даже этот пост…
С уважением, пишите,
Ваш Сол, возмутитель спокойствия
Поха,
Доброе утро! Хорошо, что все знают, что я уже третий раз женат, а то бы решили, что мы — супруги: куда Вы, туда и я, и наоборот: Размещаю ответ «моей девушке», нажимаю «сохранить», ан, тут уже Ваш пост!
Хорошего дня.
Приятное чтение, спасибо! Ярко и стремительно, как на манеже:)
Vita,
Спасибо. Честно скажу, с момента написания (под Новый год) Вы первая указали на эту стремительность действия. Это говорит об абсолютной точности понимания моего замысла. В цирке — всё стремительно: и действие, и разбитые судьбы, и самоё жизнь.
Правда, этот рассказ …не о цирке, а о возмездии. Но задумал именно так: всплески, вспышки, дергание, беготня, тут же «бухало» и т.д.
ДиФотка, цирколюб
Я как читатель оценку даю. Не критик. Мне понравилось! ника
Спасибо, Ника, стараюсь.
ДиФотка, старатель
мое лицо упало на пол,
я весь рассыпался на части.
потом куда — то долго капал.
все говорили : «вот несчастье !
какой красивый был мужчина —
не лысый и не бородатый.
и в чем, помилуйте, причина
что он укапал весь куда — то ? А.Дольский
очень хорошее начало. человек бежит по кругу, и у него отваливается нос. он пытается его присобачить на место, но получается плохо. для меня в этом случае совершенно неважно, что нос клоунский. образ получается прямо гоголевский. и смысл тот же : распад старой износившейся личности, попытка собрать себя по кусочкам заново, попытка спрятаться за маской клоуна от огромного страха и чувства вины. хотя нет, вру. то, что герой еще и клоун — важно, добавляет остроты и трагизма. так в чем же, помилуйте, причина, что личность героя распадается на глазах у изумленной публики ? каждый из нас видит свой шар. это наши необратимые поступки, которые перешли в разряд грехов. они требуют искупления и перерождения, и это очень больно. это страшно — а вдруг не удастся пройти сквозь шар, и эта боль убьет нас ? но в этом и состоит прекрасное мужество человеческой жизни. все мы виноваты. и с этим надо жить дальше, всю оставшуюся жизнь. «Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал…» с этим надо жить — только так можно в один прекрасный миг взобраться под купол по канату, который нам сбросят откуда — то сверху и крикнуть изо всех сил : «ЗДРАВСТВУЙТЕ, ДЯДЕНЬКИ И ТЕТЕНЬКИ !» вот так я это понимаю. что касается несколько перегруженного синтаксиса, то чья бы корова мычала, только не моя. у меня в этом смысле все очень запущено…
что касается хамских выпадов под видом рецензий — не обращайте внимания. Швондер — от и в Африке Швондер. в нашей стране нелегко быть сраным интеллего, сами знаете. только никакой рейтинг не сделает человека поэтом и писателем, ножку — маленькой, а сердце — большим. связи связями, но надо же и совесть иметь. просто пишите, вы на верном пути. а там видно будет !
Кира Райтер
Спасибо, Кирочка! Этот рассказ вызывает, в основном, весьма доброожелательные рецензии и размещен на двух серьёзных сайтах: Интерлите и Точка.Зрения. А к хамским выпадам я уже давно привык, так как размещаю свои работы на сайтах более 2х лет.
Если хотите получить удовольствие (надеюсь!), прочитайте «Всё, что мне надо». Это — очень серьёзная и изнурившая меня :)) работа. Буду рад услышать Ваш отзыв, честно, потому что ВЫ пишете прекрасно.
ДиФотка
Классный рассказ. Цепляет. Убедительно, достоверно, атмосфера цирка очень точная. Как будто Феллини снимал. Спасибо!
Ира Егорова.
Ира Егорова
Спасибо, большое.
У меня лично для Вас — как актрисе и oдесситке — тоже кое-что есть: прочитайте первые главы повести Всё, что мне надо». !-я глава — о театральной студии, вторая — об Одессе.
ДиФотка, шуткач
Все оказалось не так страшно. Не успела даже заснуть перед монитором.
Однако не могу не согласится, сама тема цирка от меня далека, поэтому, действительно, этого не понимаю и лезть с комментариями не буду. Но скажу о философской части. Мне она понравилась. Хотя она и грустная как наша жизнь.
Откуда, интересно, у американца такой чудесный жаргон? «Ути-пути» — это просто блеск. Не все это и у нас знают.
С уважением. Злата Рапова
пасибо, Злата. Дело не в цирке. Рассказ не о нем. Дело в том, что Вы, видимо, молоды. И не можете понять некоторых нюансов. По возрасту. Это нормально.
Приведу пример. Мой Т-т-С очень интересно написал в рецензии на рассказ «Как нота «соль». Он увидел и почувствовал все 100% того, что я хотел сказать читателям. Это не означает, что мОлодеж его не поняла, вовсе нет. Я получил очень хорошие рецензии, и на разных сайтах об этом рассказе, однако Синельников увидел всё, а молодые читатели — другое. Так же как я, например, наверное, не смог бы понять нюансы «молодежных» стихов или прозы
Смайлик: :))
Сол
Я с цирком знаком изнутри, покрутился по разным программам и городам России. Есть, конечно, неточности (говорят не воздушный гимнаст, а в данном случае — ловитор), но не в этом дело… верно тут заметили, «стемительность действия»- а как по-другому о цирке. Самое главное, почуял вдруг специфический запах цирка, этого не придумаешь. Очень хорошо. Захртелось покапаться в своем ворохе макулатуры — что-то у меня о цирке… черт, да не о цирке же, в конце-концов, о душе артиста все это. А о чем же кроме души и писать-то… Спасибо. Сильно зауважал. И.М.
Привет, Иван!
Конечно, я никогда не работал в цирке, поэтому не могу до мелочей знать специфику.
Однако, слово «ловитор» знаю, нашел тогда в словарях, долго мусолил и выбросил. «Униформа» — более знакомое читателям слово — оставил. А это — просто бы не поняли, споткнулись на нем и сбились бы с мысли. А рассказ — не о цирке, а о предательстве, возмездии и дружбе, верности, если позволите.
Обычно долго ношу все в голове, прокручивая, как это будет читаться.
У меня есть парадоксальная ситуация с некоторыми местами во второй главе моей повести. Один из реальных прототипов прочитал, поплакал и выдал: «Сол, ты там пишешь «за Одессу», так это все знают»
Когда я спокойно ответил, что «все» означает только одесситов, и то — старых, он рассмеялся и сказал, что я прав.
Я это к тому, что, наверное, прав, пользуясь простыми и доступными словами.
Спасибо большое,
Ваш Сол
Сол, конечно же Вы правы по поводу «сбиться с мысли». Но такие специфически профессиональные фразы (скажем, кОмпас и компАс) «ведут» читателя в определенную профессию. И пусть будет непонятен «ловитор», но появляется определенный флер профессии, совершенно другого, пусть и непонятного мира… в данном случае, цирка. Наверноее, это «блохи», и у меня их самого до чертиков. Так что это не в порядке критики, а размышления для.
И.М
Иван, спасибо, что уделяете моим опусам пристальное внимание.
Думаю, что не обидетесь, если услышите, что я в своих работах ничего не изменю. Такой характер. :))
Разве что, корректор или редактор посоветует.
Сейчас готовится к печати моя книжка, в которую вошли повесть «Всё, что мне надо» с приложением Стихи Сергея Королёва» и рассказы.
Конечно, мне бы очень хотелось услышать Ваше мнение о повести. Большие произведения везде плохо читают другие авторы, только «неизвестные читатели». Однако, хотелось бы надеяться…
С уважением и без грамма шутки,
Сол
Это я давно читала, в другом месте. И давно хвалила. И повторю. Не повторяя. С улыбкой. МЧ
Спасибо, Кирочка -Мариночка! :))
Жутко — первая мысль, жутко от этого призрачного шара,от погибшей и не уходящей никак гимнастки-жены.
И здОрово — здОрово от невероятной живучести главного героя, от искреннего и искрящегося таланта артиста,в каком бы амплуа он ни появлялся перед публикой.
Все очень рельефно, переживаемо и щемяще реалистично.
Сильное впечатление.
Наталья, Вы балуете меня сегодня!
Именно этого я хотел добиться от читателей — слова «жутко». И — надежды на будущее.