ТАЙНА НИМФЕТКИ

Эдуард Снежин, серия «ЭРОТИЧЕСКОЕ ЧТИВО»

ТАЙНА НИМФЕТКИ

Остро эротический рассказ об отношениях, возникших у героя с молодой, но ранней \»русской Лолитой\».
Набоков отдыхает!
Герой, одолеваемый сомнениями, всё-таки идёт на близкий контакт с юной девушкой и проникается к ней неуёмной страстью. Она даёт ему столько нового, чего не могли дать все женщины, которых он знал раньше.
Молодая \»оторва\» жадно стремится познать все прелести сексуальных отношений между полами и преодолеть фригидность, свойственную юным созданиям.
В естественной любви, без насилия, равно как и в её описании, нет запретных тем.
Повесть увлекает читателя наглядностью изображаемых сцен; он как бы перевоплощается в героя и проживает с ним экстремальные взлёты немыслимых эротических фантазий и высвобождения скрытых тайн из сокровенных глубин человеческой психики.

Об э т о м все не говорят,
От э т о г о все краснеют,
И все делают э т о.
МУЗ ТВ . Sexi

I
Я позвонил Витьке в субботу утром:
— У тебя есть Блэк Саббат в подлиннике?
— Клиенты спрашивают? Заходи, есть.
— Можно сейчас?
— Приходи.
Витька, как и все мы, числился на основной работе инженером в НИИ, а по призванию и для лишнего заработка вёл дискотеку в городском клубе.
Высокий, статный, с неизменной, чуть ироничной улыбкой на красивом худощавом лице он обладал неотразимой харизмой для местных \»девушек\» и среди ребят имел кучу друзей.

Витька, как молодой специалист, занимал комнату на четырнадцать метров в квартире с подселением.
Я зашёл в коридор, сквозь дверь из комнаты доносились тягучие космоэротические звуки сайкаделика «Пинфлойд», разрываемые громкими возгласами и хохотом.
Я тактично постучал, никто не откликнулся, видимо, не расслышали, и я приоткрыл дверь комнаты.
Передо мной открылась живописнейшая картина.

Голой пышной задницей ко мне наискосок, с задранным на спину платьем, стояла молодая высокая блондинка, опершись ладонями на овальный полированный стол, а Виктор лихорадочно «жарил» её сзади. Двое его компанейцев: долговязый Игорь, тоже один из моих приятелей, и Максим, помощник Виктора по дискотеке, стояли в углу левее открытой мной двери и с широко разинутыми от восторга ртами, хлопая в ладоши, наблюдали живую порнографию, издавая нечленораздельные вопли.

Меня никто не замечал.
— Ленка, кричи! — заорал Витька.
— А, о, о! — закричала блондинка грудным сдавленным голосом.
— Плохо! — не удовлетворился Виктор и, с этим вывернул свой член из мясистых половых губ блудницы, на секунду блеснула рубиновым перламутром влажная внутренность влагалища, и тут же малиновый разогретый пенёк с размаху вонзился в задний проход «жертвы».
— А, а, а! — заорала блондинка, на этот раз громче и вполне естественно, видимо клинок, больно рассекал узкое нежное отверстие.
— А, а, а! — восторженно подхватили наблюдатели.
Под неумолимым напором органа девушка дрыгнулась и распласталась животом на полированном столе, со стола полетели стаканчики и игральные карты. Виктор натужно произвёл последний качок. Раздалось обоюдное мычание партнеров, и они вместе кончили. Необъятные ягодицы блондинки при этом судорожно затрепетали в резонанс с сокращениями изливающейся матки.

Здесь Виктор заметил меня.
— А Вадик, проходи. Мы тут в карты на Ленку играем, — нисколько не смутясь, произнёс он.
Зато смутился я:
— Я стучался …
— Вадим, да ты с бутылкой! — счастливо воскликнул
долговязый Игорь.
Вся компания восторженно откликнулась на выставленную мной бутылку «Бюракана», великолепного узбекского вина, типа мадеры, тоже солнечного света, но с фиолетовым оттенком, редкого сегодня.
Сей акт помог избежать смущения и Елене, (мы знали друг друга), впрочем, ей ничего и делать было не надо, она лишь отряхнула платье, прикрыв развратную задницу.

Выпили.
— Что за правила игры? — осмелел я.
— Очень простые, — объяснил Виктор. — Елена раздаёт нам по три карты, объявляются козыри, берём взятки, кто набрал больше, тот трахает Ленку, остальные бросают на круг штрафные деньги — всё потом пропивается.
Присоединяйся!
— Давай, давай Вадик, — поддержал Игорь, — Елена у нас девушка серьёзная — депутат!

Лена при этом зарделась и нервно заёрзала. Вообще она была всегда молчаливой, как Геля из телепередачи Верки Сердючки. Её сексапильное изнеженное лицо казалось как бы скованным маской скромности, и создавало в глазах некоторых мужчин имидж недоступности красавицы. Похоже, что и сама Елена искренне верила в свою природную скромность, и, как бы нехотя, уступала половым притязаниям самцов — ну что тут поделаешь, если тебя так хотят!
Такое поведение, как известно, больше всего разжигает страсть обладания предметом вожделения — мужчины не любят откровенно доступных женщин.

Игорь работал вместе с Еленой и рассказывал интересную историю про выдвижение её в депутаты горсовета. Был горбачёвский перестроечный период. По инерции распадающаяся правящая партия установила в подразделение Игоря разнарядку на кандидата — женщину. Парторг на собрании предложил пожилую даму, заместителя начальника. Но время уже было не то. Начальство всем обрыдло. По задним рядам, где собрались молодые сотрудники, пошло шушуканье:
— Почему её? Она и тут нам надоела.
— Игорь, ты Ленку трахал?
— Ну да. А ты?
— И я. Она добрая — всем даёт.
— Вот её и выдвинем.
Так Лену — молодую красивую лаборантку выдвинули депутатом горсовета. Начальство перечить не стало, пришёл период, когда оно само стало выборным. Впрочем, по отзывам моих знакомых в депутатской среде, скромница для своих избирателей сделала больше, чем другие депутаты, благодаря своему авторитету среди городского, почти сплошь мужского начальства.

На слуху в городе была также история с потерей Ленкой
невинности в младенческом возрасте шести лет. Девочка была — ну просто ангелочек, один маньяк со звучной фамилией Пушкин не устоял и завлёк её сладостями в подвал, где и удовлетворил свою непреодолимую похоть, за что потом отсидел шесть лет.

Между тем мне надо было отвечать на приглашение принять участие в групповухе.
— Да нет! Клиенты меня ждут, — не решился и оправдался я.
— Ну, бизнес — дело святое!
Я получил от Виктора катушку с Блэк Саббатом и удалился.

II
— Надо же! — размышлял я по дороге, — взбудораженный так, что
приходилось наклоняться при ходьбе и втягивать живот, чтобы прохожие не заметили под штанами подозрительную припухлость. Трахуются так просто, коллективом, а я тут по ночам по Таньке слёзы распускаю.
Татьяна была моей второй женой, на четырнадцать лет моложе; любовь, замешанная на взрывных романтических отношениях во время отпуска на южном взморье, была, казалось, вечной, но … она покинула меня.

— Зря ты сбежал от нас, — заулыбался Виктор, когда я возвращал ему катушку.
— Не люблю групповуху — не хочу совать член в \»сливной бачок\»,
— отвечал я решительно, но лицемерно, — гладкая, мраморной белизны трепещущаяся Ленкина ж о п а снилась мне с тех пор каждую ночь и вызывала обильные поллюции.
— Ленка сладкая женщина, а остальное комплексы, —
заметил продвинутый Витька, — ты сейчас с кем живёшь?
— Ни с кем, не могу забыть жену! — откровенно признался я.
— Нельзя же так! Лечиться надо. Слушай, тебе сейчас надо
ОТОРВУ!
— Ленку что ли?
— Да что Ленка! Ей уже двадцать шесть, тебе надо юную оторву, шестнадцати — семнадцати лет.
— Ты, что Виктор, у меня дочка от первого брака старше!
— Чепуха всё это! — отмахнулся красавчик. Похоже, есть тут на дискотеке одна. Сам не пробовал, но ребята рассказывали.
— Что рассказывали?
— Чё я стану распространяться? Неинтересно будет, сам узнаешь. Ну что прислать к тебе ЛАРИСУ за записями? Девочка на музыке помешана.
— Да все они помешаны! Я с клиентками дел не имею, — отмахнулся я.
— Я тоже. Как правило! Но каждое правило существует для того, чтобы делать из него исключения.
— Ладно, там посмотрим, — неопределённо хмыкнул я.
Но мне и в голову не приходило связаться со столь юной девочкой.
Виктор, как будто, угадал мои мысли:
— О, девочки сейчас пошли ранние! Кстати, Лариса западает на зрелых сорокалетних джентльменов, таких как ты.
— Зачем я ей нужен?
— Да таким девочкам сопляки не нужны!

Я держал кооператив по записи и продаже кассет.
Как обычно по вечерам, включив на полную громкость, привлекающую клиентов музыку, сидел я в киоске и, в ожидании очередного покупателя, обозревал через окно противоположную сторону улицы, всегда людную — там стоял большой магазин.
Внимание привлекла высокая черноволосая красотка в элегантном джинсовом костюме с короткой юбкой. Она стояла лицом ко мне, с сумочкой на плече, пережидая транспорт. Сегодня, вдруг, похолодало, как нередко случается летом на Урале, и девушка надела высокие чёрные блестящие сапоги в обтяжку на массивных квадратных каблуках. Вид крепких загорелых коленок и ножек в сапогах всегда, почему-то, действовал на меня агрессивно возбуждающе. Когда размашистым шагом, помахивая сумочкой на длинном ремешке, прелестная юниорка повернула через улицу к киоску, я более не сомневался, что это Лариса.

Она подошла, и так и представилась, наклонившись в открытую форточку, но я, что называется, «потерял дар речи». Меня полностью обаяли и смутили невероятно огромные глаза Ларисы, да ещё раскошенные тушью и чем-то, по – необычному, загадочные, чем, я так и не понял в тот раз. Ко всему, заполонил весь мой слух её мелодичный голос, словно перезвон серебряного колокольчика.
— Вам Виктор говорил про меня? – переливисто зажурчал серебристый ручеёк.
— Говорил, Лариса, — пришёл я в себя, — я весь к твоим услугам.
— Мне Виктор сказал, что у Вас записей больше, чем у него, а у меня дома шикарный музыкальный центр.
— Ну, наверно, смогу удовлетворить твои заявки.
— Я куплю у Вас десять кассет, или больше, только у меня одно условие.
— Какое?
— Я хочу послушать подлинники и, потом, чтобы Вы записывали при мне — мне нужно качество. Это будет дороже?
— Не будет! Только, ведь, всё это требует времени.
— А когда Вы обычно пишете?
— По вечерам, после продаж.
— Сегодня можно?
— Можно, — согласился я. — Погуляй с полчаса, я скоро закроюсь, вот мой адрес. И вручил ей визитку.
— Вот здорово! Мне как раз ещё к подружке надо забежать.

Как только Лариса удалилась, я развил бурную деятельность — лихорадочно закрыл киоск и рванул через улицу в магазин за коньяком, шоколадом и буженинкой для серьёзной закуски.
Прискакав домой, я наскоро прибрал комнату и принял ванну.
Обтираясь полотенцем, я сервировал стол, еле успел — раздался звонок в дверь.

Лариса была не одна, а с подругой – блондинкой. Марину я знал, она раньше работала вместе с Татьяной.
Явление сразу двух девушек несколько раздосадовало меня, но я широким жестом пригласил их в комнату.
Подружки процокали высокими каблуками по плиткам коридора и, со свойственным всем женщинам любопытством, цепко обхватили глазами обстановку моей однокомнатной квартиры.
Ничего лишнего, всё целесообразно, пришли они к выводу и, освоившись, раскованно заулыбались и сели в кресла.
Себе я поднёс стул и взял в руки бутылку с коньяком.

— Ой, девушка на картине — вылитая Татьяна. Это её фотография? — спросила Марина, заметив репродукцию
над тахтой. Она всегда говорила громким, бесцеремонным голосом, как Дана из телепередачи «Армейский магазин», к тому же, смахивала на неё по внешности.
— Это мадонна Леонардо да Винчи. Татьяна тогда ещё не родилась, — объяснил я.

— А я думала — будем записью заниматься, — сказала Лариса,
глядя на коньяк.
Она сидела лицом к солнцу, и я понял, наконец, секрет её больших глаз, так смутивших меня в киоске — глаза её были хамелеоны, то есть изменяющие цвет — от почти чёрного до зелёного! под влиянием игры света.
Столь редкое качество сразило меня вконец, в голове промелькнуло страстное, безнадёжное желание слиться с ними, раствориться в них.

— Можно и записью заняться, — продохнул я.
— Ну, уж это без меня, — сказала Марина, — кстати, мы тоже принесли вино, — и она достала из сумочки подруги,
поставленной на угол стола, бутылку неизменного «Бюракана».
Насколько я знал Марину раньше, она всегда отличалась прямотой выражения своих мыслей.
— Но мы хотим выпить коньяку. Правда, Лариса? – продолжила
Марина.
— Люблю коньяк — налей земляк! – продекламировала Лариса и
пододвинула рюмку.
— О, да ты не робкого десятку! – подумал я и разлил «Арарат».

Сразу похорошело, девчонки затребовали музыку. Я включил жизнеутверждающую «Европу».
— Всё-таки зарубежная попса лучше нашей, — прозвенел
Ларисин колокольчик, она подняла на кресле руки кверху и, помахивая ими, стала подпевать в такт музыке.
— Ты серьёзно увлекаешься музыкой? – спросил я.
— Старший брат приучил.
— Так у него, наверно, всё есть, что у меня.
— Он уехал с предками в Волгодонск, я живу одна.
— А что они уехали?
— Юг есть юг.
— Не ври Лариса, — сказала Марина, — у неё папа импотент по радиации, а мама здесь загуляла. Зато у Лариски теперь отдельная квартира, предки оставили её доучиваться в колледже.
— Так сразу всё и выдала, дура! — огрызнулась Лариса.
Колледж в нашем городе считался его гордостью. Туда брали не всех, а по тестовому отбору. Значит красавица ещё и не дура.

— Да, ладно, пошли танцевать Вадик!
Марина выхватила меня со стула и заприжималась в танце горячим телом.
— Ты что всё ещё один? У тебя есть девушка?
Я знал, что Марина разведена.
— Нет и не надо, — ответил я лицемерно.
— Да уж на твоей Тане свет клином сошёлся. Подумаешь!
Я промолчал.
— Слушай, пусти меня пожить на квартиру!
Я опешил:
— У тебя же своя квартира!
— Я там оставлю мать с дочкой. Хочу жить в городе, в Лыковке даже телефона нет.
Лыковкой звали отдалённый, пока не благоустроенный район города.
— Вот так, то пусто, то густо, — подумал я, — сразу две девушки и обе очень ничего.
— Марин, ты что, хочешь спать со мной?
— Ты такой высокий – как тебе не дашь! – насмешливо
пропела Марина.
— Ну, Марина, прямо не знаю, что сказать.
— Ну, тогда займись Ларисой, — нимало не обидевшись,
предложила девушка, — знаешь, она такая …- загадочная!- наконец, подобрала она слово.
Мне стало весело, и я расхохотался.
— Что ты гогочешь?
— Знаешь в чём загадочность всех женщин?
— В чём?
Я наклонился к уху Марины, чтобы не услышала подружка, и прошептал:
— У всех женщин есть п … а, но ведут они себя так, как будто её нет.
— Наха-а-л! — жеманно пропела блондинка.
— Тогда нахал, не я, а Пушкин, это он открыл, вон, видишь, на полке, его \»Записки\» стоят?
Я заметил краем глаза, как Лариса, то ли ревниво, то ли осуждающе, следит за нашей болтовнёй.
— Вот, дурак, вдруг она что расслышала, — закорил я себя.

Тут музыка закончилась, мы сели и продолжили возлияние.
Потом я поставил свой любимый «Пинфлойд» и пригласил на танец Ларису. Она на каблуках была, почти, одного со мной роста – под метр восемьдесят и поэтому взгляды наши уперлись. В гляделки я ей явно проигрывал.
— Голова идёт кругом от твоих глаз, — выдохнул я.
— А Вы тоже мужик ничего, люблю бородатых, — отвечала она.
— Не надо шутить Лара, я в отцы к тебе гожусь.
— Ты что, тоже с радиацией работаешь? — она перешла на
«ты», а сам вопрос содержал интимный непрозрачный намёк.
— Да нет, я электронщик, — выдал я прямой ответ, пропустив намёк.
— Да? А я хочу программисткой стать.
— Сколько тебе лет?
— Скоро пятнадцать.
— Так тебе пятнадцать? — вконец, изумился я.
— А ты сколько думал?
— Ну, извини, по фигуре лет восемнадцать — девятнадцать.
— Фигура — дура. Акселерация! — захохотала она.

Мне, однако, стало не смешно. Когда на следующий танец я пошёл с Мариной — такт обязывал меня приглашать дам по очереди, то начал сбиваться с ритма, и отвечал невпопад на её болтовню. Когда мы вернулись на место, то я заметил на столе прямо передо мной кусочек бумаги. Я развернул его. Там было написано: «Я не шутила». Кровь бросилась мне в голову, но потом я успокоил себя: «Так не бывает, просто вот маленькая девочка придумала игру в почту».

Между тем в дело пошёл и «Бюракан», потом Марина засобиралась домой, и я пошёл провожать вконец пьяных девчонок. На улице я уже было, распрощался с ними, но Лариса вдруг шепнула мне: «Я вернусь». Я остановился в растерянности метрах в пятидесяти от своего дома, а девушки зацокали вдаль по тротуару.
Я подождал минут пять, потом махнул рукой, сказав опять себе: «Так не бывает», и вернулся домой, не заперев, на всякий случай, входную дверь.

III
Только я отлил в туалете, как в дверном его проёме во всей красе предстала Лариса, застав меня за естественным занятием. Я вздрогнул, но эта неожиданная интимность как-то сразу сблизила нас.
— Не тушуйся, — произнесла Лариса. — Я же сказала, что вернусь.
Она подошла ко мне и, обняв за шею, поцеловала в губы. Передо мной поплыл густой обволакивающий туман. Я точно знал про себя, что не смог бы первым сделать такой шаг, поняла это и Лариса, и сделала его сама, не сомневаясь в своей неотразимости.
— Я хочу принять ванну, — сказала она и, ловко сбросив со стуком на пол сапожки, не стесняясь, скинула на стиральную машину джинсовый костюмчик, а потом, зайдя в ванну, сиреневую ночнушку. Ни трусов, ни лифчика на ней не было, вид гладкого, коричнево загорелого тела, несмотря на то, что стояла только первая половина июня, настойчиво напряг мой истосковавшийся по работе орган.
Тут же богиня облила свой лик шампунькой и включила верхний душ.

Явление Афродиты в пене с торчащими вверх внушительными полушариями грудей, впечатляюще развитыми спортивными ляжками и чёрным, кудрявым треугольником на лобке было потрясающим.
— Раздевайся и иди ко мне, — скомандовала она тихим, но
решительным голосом.
Я разделся и зашёл в ванну. Лариса снова обняла меня за шею. Моё естество неудержимо восстало и, не смотря на то, что в девушке было чуть поменьше моих семидесяти восьми килограмм, а тело её было скользким, я приподнял её за ляжки и с писком насадил на возбуждённый член. Голову при этом сверлила всё та же мысль: «Так не бывает». Тут же роскошная акселератка соскользнула в ванну по моим мыльным ладоням, и мы оба чуть не упали.
— Здесь можно только так, — сказала Лариса и развернулась ко
мне задом. Она была высокого роста, более того, её ошеломительные ноги были длиннее обычной нормы для женщин, наверно, сантиметров на десять, поэтому я вошёл в её вагину сзади без всякого труда, не пришлось даже подгибать свои колени.
Траханье на прямых напружиненных ногах доставило мне большое удовольствие и привело к быстрому и обильному семяизвержению.
— Помыться не дадут! — шлёпнула Лариса меня по заднице. — Иди в кровать.
Я вылез из ванны, встал на полу на колени, прижал девушку к себе, и поцеловал в плоский упругий животик чуть повыше тёмного треугольника на лобке.

Я перешёл в комнату, закрыл на окнах шторы, включил светильник у изголовья тахты, достал из-под лежанки и застелил постель, и плюхнулся на неё ждать Ларису.
— Так не бывает! — опять засверлило в голове.
— Господи, схожу ума, — подумал я и, соскочив на момент с
тахты, врубил музыкальный центр. Призывно сексуальный голос Сандры и ритмичные звуки диско расслабили меня в состояние разрядившегося и удовлетворённого самца.
Жизнь была прекрасна!

Хлопнула дверца ванной. В комнате, пританцовывая и подпевая Сандре на английском, материализовалась Лариса — в чём мать родила.
Я, «одетый» также, присел на тахте:
— Да ты продвинутая во всех отношениях!
— Английский? С детского сада учу.

Большое видится на расстоянии. Теперь я, впервые, мог рассмотреть обнажённую девушку при ярком свете, освобождённую от пены и порхающую около аппаратуры в поисках любимых записей.
Конечно, первое, что бросалось в глаза и неимоверно возбуждало — это прилично, вернее неприлично развитая, ошеломляющая попа акселератки с чёткой границей полушарий снизу — так и хотелось подставить под них ладони и подпереть. Попа восседала на мощных ляжках, которые при движениях девушки плотно, без единой щёлки, тёрлись друг о друга, мне почудилось даже, что при этом они электризуются и искрят.
— О, нерукотворное чудо природы, какое безумие вызываешь ты у мужчин! – подумал я и почувствовал болезненное,
разрывающее напряжение дубенеющего пениса.

Тут девушка мельком взглянула в мою сторону и, заметив «Ваньку — встаньку», подлетела ко мне и толкнула рукой в грудь, так, что я очутился на спине. Она резво оседлала меня сверху, вожделенная задница с размаху шлёпнулась на мои ноги, и тут же перескочила на вибрирующий от возбуждения орган.
Это была бурная, жестокая атака. Лариса подскакивала на члене вверх до срыва с него половых губ, потом с размаху насаживалась на его головку, чуть ли не отрывая нежную кожицу крайней плоти, и неистово продирала наждачным телом судорожно сжатого влагалища вздутые кольца моего пещеристого тела.
Мой снаряд бился в тугое резиновое устье её матки – вот он блаженный миг состыковки двух тел! и упруго напряжённая женская плоть отскакивала, чтобы вновь нанести удар.
Девушка, казалось, обезумела. Она царапала до крови мою грудь, кричала; так бомбила тяжеловесной задницей шарики моих яиц, что я испугался за их сохранность. Но и этого, вошедшей в раж нимфоманке, было мало, она запускала под себя руку, больно закручивала несчастные шарики и давила кулаком в просак на семявыводящий проток.

Потом Лариса успокоилась и поймала мой взгляд своими пронзительными, немигающими хамелеонами. Движения её стали медленными и тягучими, мышцы вульвы плотно, со скрипом обжимали мой разбухший орган. Она равномерно накачивала меня, наблюдая с любопытством за моей реакцией на умопомрачительное изнасилование. Сам я не двигался, только судорожно вцепился руками в её лодыжки, как в поручни, и издавал приглушённые стоны, вперемежку с нечленораздельными междометиями.

Лариса просунула руку меж своих обалденных ляжек, нащупала кожу пениса и притянула её к основанию органа большим и указательным пальцами. Кожа истончилась и стала особенно чувствительной к трению влагалищными мышцами, что бурно подстегнуло мой оргазм.
Я кончил так, как ни кончал раньше, ни разу ни с кем: с затяжным множественным излиянием в промежутки между периодами раздирающей боли по всему каналу следования спермы; я физически ощущал полноту и густоту своей жидкости, накопленной за всю жизнь где-то в глубинах организма и, наконец, исторгнутой и освободившейся, чего не могли добиться вместе все женщины, которых я знал до Ларисы.
Без сил я отключился от реальности и забылся …

IV
На утро я проснулся один, Ларисы рядом не было.
— Странно, — подумал я, — может где-то записку оставила?
Но записки не нашлось.
Я отметил, что впервые за полгода после отъезда Татьяны, было утро без мыслей о ней — всё моё существо было поглощено думами о Ларисе.

— Даже телефона её я не знаю, — рассеянно размышлял я на работе, — пойду, спрошу у Марины.
Марина работала рядом, в соседнем здании, но телефон наотрез отказалась дать.
— Что делать? — думал я. — Не звонить же в колледж! Кого спрашивать? Ларису — акселератку? Да! есть же Виктор!
Я позвонил Виктору на работу, но, тот, как назло, оказался в командировке.

Так я промучился несколько дней и, особенно, ночей. Лариса ничем не давала о себе знать.
— Да было ли всё это на самом деле? — засомневался я. — Может быть, это был прекрасный сон? Господи, схожу с ума!
Но когда я ложился в постель, то вся она источала оставшийся возбуждающий аромат девичьего тела, я закрывал глаза и всю ночь находился в каком-то зыбком состоянии полусна, когда Лариса являлась ко мне и я, почти как наяву, любил её как хотел.

Почти всегда сношение начиналось с той самой позы — она сверху. Вся красота юной девы, старательно насилующей меня, была видна, как на ладони. Запыхавшись и разогревшись, Лариса, не поворачиваясь назад, а лишь отведя руку, включала вентилятор, который с мягким жужжанием охотно принимал участие в любовной игре девушки — то, поворачиваясь вокруг оси, охлаждал со всех сторон её разгорячённое тело, то, задержавшись в центре вращения, освежал её голову, развевая и запутывая на лицо пушистые прядки волос, которые падали ей на глаза. Она смешно и бесполезно пыталась сдуть их на сторону, и тогда девушка была особенно прекрасна — я просто умилялся при виде этого,
— Мне так нравится эта поза, — говорила она.
— Почему? — спрашивал я, — ну мне, понятно почему — самому делать ничего не надо.
— А мне потому, что ты не мешаешь любить тебя, как хочу, от тебя мне нужен только торчащий кол.

Постепенно я (к большому удивлению на утро, когда проходила ночная хмарь, и возвращалось чувство реальности) научился производить во сне с девушкой действия, которых у нас с ней не было вообще.
Она ложилась на живот, попой вверх, распластав вдоль кровати свои массивные сладострастные ляжки. Пушок между ягодицами над анальным отверстием призывно будоражил меня, и я с мукой пропихивал свой член в маленькую липкую дырочку. Лариса запрокидывала своё красивое юное лицо назад, почти на целый оборот, я полностью вжимался в её упругую попу и кончал, кончал, растворяясь в милых огромных глазах и впиваясь до крови в полуоткрытые губки.

В другой раз я любил её, закинув полированные загорелые ноги себе на плечи и, покусывал ей под коленками, лобок, животик, сосочки грудей, а мой член истово долбил девичью плоть резкими, отрывистыми движениями.
— А, а, а! — кричала Лариса, — пощади сумасшедший!
— Нет тебе пощады, развратная девка – хрипел я и к
собственному восторгу, смешанному с ужасом, чувствовал, что не только мой член, но весь я вдолбился в её влагалище и, всасываемый мощным смерчем, исчезаю в нём. Потом, слава богу, проскочив внутри через всю Ларису, душа моя размытым клубочком тумана выпархивала через горло и губы дьяволицы и, повибрировав в воздухе, вновь материализовывалась в тело.
— Что это такое? — пытался размышлять я, сидя на работе. — К чёрту всю эту эзотерику! — внушал я себе, — пора остановить это помешательство.
Но наступала ночь, и всё повторялось снова.

V
С Ларисой наяву я столкнулся случайно, вернее, мои ноги во всякое свободное время подсознательно несли меня в окрестности колледжа, где встреча была более вероятной.
Мучительно сладкая химера моих ночных бдений, на этот раз в вызывающе коротком, бежевом с переливами полупрозрачном платьице чуть не сбила меня быстрой походкой навстречу и резко затормозила в метре от меня.
Она стояла на прямых, широко расставленных ногах с сумочкой через плечо, как модель на подиуме, без того короткая юбка уплыла гармошкой ещё выше, обнажая ошеломляющие бёдра и краешек тонких трусиков.
— Слава богу, что хоть в школу она ходит в трусах, — подумал я и
предложил:
— Давай поговорим на скамейке.
Она хотела возразить, но, со свойственным молодым девушкам непостоянством, передумала и ответила:
— Давай!

Мы отошли к скамейке и сели, я осторожно начал:
— Понимаю, что я тебе до \»фени\», но могла бы хоть позвонить, я же твой телефон не знаю.
— Да, вообще-то, я рада видеть тебя.
— Что ж не позвонила?
Последовала пауза.
— Стыдно было.
— Ну, пусть внезапно случилось, пусть по «пьяне», но нам ведь было хорошо?
— Ты думаешь? — зыркнула она на меня своими радужными хамелеонами и во мне сразу всё куда-то опустилось.

— Так я её потеряю, — тревожно забилось в голове, — надо найти аргументы. Я взял её руки в свои, они были податливо нежными.
— Лариса, то что происходит сейчас со мной, никогда у меня раньше не было. Даже ничего похожего не было, и мне неизвестно, бывает ли это, вообще, у других людей.
Хамелеоны изменили цвет, и в них вспыхнул интерес.
— Что же происходит?

Я понял, что в искренности моё спасение и откровенно воспроизвёл девушке картинки моих ночных иллюзий. Видно было, что юная красавица тронута таким сильным, произведённым ей впечатлением на мужчину, хотя, я не сомневался, что внимания к ней мужского пола не занимать.
— Знаешь, ты мне тоже снился.
— Также?
— Также! — засмеялась она и с размаху влепила мне в щёку поцелуй.
Похорошело.
— Мы встретимся с тобой? — еле удержался я от того, чтобы в
ответ не зажать, не раздавить, не съесть благоухающее эротическое чудо.
— Я сама позвоню тебе.
— Дать тебе телефон?
— Да я взяла его у Марины.
— Вот как!

Лариса хотела что-то сказать, но, дважды, приоткрыв маленький ротик, замолкала.
— Слушай девочка, я с тобой так откровенен — в чём дело?
— Вот ты взрослый мужик, с большим опытом с женщинами. Можешь ответить на вопрос?
— Конечно!
— Как ты думаешь — я к о н ч а л а с тобой?
При всей интимности нашего разговора и отношений вопрос застал меня врасплох и смутил. До него я не сомневался, что девочка кончала, теперь до меня дошло, что явных «вещдоков» этого нет.
— Тебе было приятно со мной? – осторожно спросил я.
— Приятно, — она плотоядно потянулась – руки вверх, с
выворотом плеч, смешливо корча губки. Хотела что-то сказать, но замолкла.
Я не вмешивался в её признания, только цепко поймал её взгляд и ласково и ободряюще закреплял ниточку связи и доверия между нами.
— Несколько раз я почти кончила с тобой, но … не вышло.
— Спасибо за искренность, — сказал я, — но в наших силах всё исправить.
— Ладно! — засмеялась она, — я всё равно не всё тебе сказала, позвоню! — шлёпнула меня Лариса пониже спины, поднялась
со скамейки и, сделав рукой прощальный знак, удалилась быстрой походкой «от бедра».
Я опять мог, воочию, созерцать сексуальные колыхания её выдающейся задницы, полупрозрачное платье не скрывало, а, наоборот, подчёркивало просвечивающие прелести.
— Что же она не досказала? – мучился я в догадках. Непознанная тайна заняла всё моё воображение…

VI
Она позвонила вечером на выходной.
— Как здоровье? Много пил на неделе?
— Совсем не пью без тебя.
— Правильно, прикупи на вечер бутылочку коньяка и шампанское.
— Ноу проблем, леди.
— Буду в десять вечера.

Лариса засияла на пороге моей квартиры ровно в десять. В её естественной улыбке кинозвезды было столько энергии, что она разом разожгла во мне неукротимое желание немедленного обладания огнедышащей кобылицей.
Этот порыв был настолько очевидным, еле сдерживаемым мной, что она сама, бросив на тахту сумочку, опустилась передо мной на колени и, расстегнув замочек моих джинсов, всосала давно изнывающий член, крепко сжимая мои ягодицы. Вид сверху разгоревшегося лица юной развратницы, чьи губки, выдвинутые вперёд, с ритмичной чёткостью массажировали напряжённые кольца моего вздутого органа, заставили меня уже через минуту выстрелить в рот красавице мощную струю многодневного запаса спермы, она чуть не захлебнулась, но справилась, сделав несколько судорожных глотков.
— Чуть не пробил мне горло! — наконец, отдышалась она, впрочем, с милой усмешкой.
Я поднял её за плечи и, впиваясь в огромные глаза, сначала расцеловал их, а потом утолил выстраданное желание долгим поцелуем в пахнущие анисом губы. Она, в конце концов, отодрала от себя за бороду мои губы:
— Задыхаюсь!

Я врубил «Аэросмит» — музыку нашей первой любви и мы сели к столу.
— Что будешь? Коньяк или шампанское?
— Шампанское? Ни в коем случае, — она схватила со стола
бутылку и поставила её на пол. Я не придал особого значения её движению, предпочитая из двух этих напитков коньяк, и разлил по рюмкам божественный «Арарат». В то же время, заранее я решил, что не надо напиваться так, как в прошлый раз, и мысленно поблагодарил Ларису за разрядку моего полового напряжения — теперь я мог контролировать свои поступки в направлении её сексуального удовлетворения.
— Уж теперь-то я точно не кончу без тебя, — решительно
настроился я, — иначе грош цена таким «джентльменам», которые не могут удовлетворить мечтающую об этом девочку.

Девушка, между тем, подняла меня на танец и повела, как кавалер даму. Она знала и слова песен «Аэросмита», правильно исполняя их на английском.
На этот раз на ней было надето платье-халат и более ничего, достаточно было отцепить две пуговки, как одежда слетела на пол. Я высоко приподнял её за талию, но не понёс сразу в постель, а посадил на крышку высокого холодильника, стоявшего в коридоре рядом с дверью в комнату.

Вот сейчас моя краса была передо мной действительно, как на ладони. У неё были выступающие половые губки, я не удержался и обвил их колечком из большого и указательного пальцев. Потом раздвинул пухлые пиявочки, свет от лампочки сверху бил прямо в отверстие влагалища, и жадно начал облизывать маленький клитор и слизистый, сверкающий рубиновым светом треугольничек под ним.
Девочка, похоже, заводилась, так как закрыла глаза и замычала, как тёлка:
— Так ты делаешь мне минет, как я тебе? Пошли в постель!

Я осторожно снял её с холодильника и перенёс на тахту, как хрупкую хрустальную вазу.
— Ложись! — приказала она.
Я лёг на спину, она сама стянула с меня джинсы. Затвердевший член, естественно, был наготове и выпорхнул вверх.
Теперь Лариса опять оседлала меня сверху, но задом ко мне. Она приподнялась на ступнях, так что её ягодицы оторвались от моих ног и, в прямой посадке, не сгибая спины, беспощадно начала накачивать мой насос. Лицезрение могучей задницы, летающей — вверх, вниз, казалось без опоры, было потрясающим, я с ужасом подумал, что быстро кончу, но один, и попытался несколько унять эту вакханалию, подложив ладони под Ларины ягодицы, чтобы замедлить силу и ритм её движений.

Этим я нечаянно подтолкнул ее, и она опрокинулась руками на мои ноги, обхватив кистями лодыжки.
Я ТОЛЬКО ТОГО И ЖДАЛ. Осторожно, с тем чтобы Лариса не прекращала прежней экзекуции моего органа, я повернул свои ноги, выдвинул их за тахту и резко опустил ступни на пол.
— Ах! — только и успела сказать девушка, сорвавшись ладонями
на пол, а я быстро подхватил её руками за ляжки, дрыгнувшие вверх, вскочил и начал рулить ими передвигающееся на руках по полу тело, Ларисе не оставалось ничего другого делать.
— Что это такое? — спросила изумлённая \»садунья\»?
— ТАЧКА называется, — ответил я, и с великим восторгом прокатил шагающую на руках живую тачку по всему периметру комнаты. «Тачка» не сопротивлялась, то ли была ошарашена, то ли понравилось. Однако, сил моих со стройным, но грузным телом Ларисы хватило лишь на один заход, кроме того, меня душил смех. Мы рухнули с ней прямо на ковёр на полу, и она тоже расхохоталась.
— Взрослый дяденька, а проказник! – обнимала она меня, лёжа
на спине, задрав вверх свои блестящие загорелые ноги и содрогаясь от смеха необъятной задницей, провоцируя меня тем самым на новые подвиги.

Я загнул её ноги вверх так, что она хрустнула в пояснице, зато обалденная задница взмыла вверх во всей своей красе.
Я скрестил ей ноги. Премилая выступающая ракушка оказалась настолько тугой, что я протиснулся в неё членом с немалым трудом.
— Кончай же, кончай, крутозадая тёлка! – мысленно молил я её,
чувствуя, что не в силах противиться собственному, мощно наплывающему оргазму. Стремясь предотвратить его, я выхватил свой член из сладострастного отверстия, но было уже поздно, я с остервенением излил стреляющую молочную струю на аккуратный пупок соблазнительницы.
Потом виновато опустился в кресло и закурил.

VII
Лариса подошла ко мне, и, как ребёнка, нежно погладила по головке.
— Дурачок! Ты не виноват, мне с тобой очень хорошо. И успокойся, сегодня мы кончим оба.
Я затравленно взглянул на неё исподлобья. Похоже, в моём арсенале больше не осталось удивляющих приёмов. Она как бы прочитала мои мысли:
— Это дело не твоё. Ты только должен быть очень послушным мальчиком.
— Это я тебе обещаю.
— Попьём пока. И сменим пластинку.

Лариса, сама налила себе коньяка, подошла с рюмкой к магнитофону и начала рыться в записях. Я пока тоже выпил.
Наконец, она нашла, что искала. Это был … «Блэк Саббат» — изматывающий жилы хард-рок из музыки, которую я сам недолюбливал.

Она подошла ко мне, села на колени тёплой задницей и, обхватив руками за шею, спросила:
— Ты выполнишь всё, что я попрошу?
— Да!
— И будешь молчать, если станешь удивляться, но не препятствовать?
— Да, — твёрдо ответил я, готовый вынести любые мучения ради
такой девушки.
Она поцеловала меня и усмехнулась, угадав мои мысли:
— Не бойся, тебе не будет больно, ложись в постель.

Я покорно плюхнулся на тахту. Лариса прихватила с полу бутылку с шампанским, легла на спину рядом со мной и попросила:
— Открой его, только тихо, без выстрела.
Я повиновался, как обещал и, присев на кровати, осторожно открыл шампанское, не пролив ни одной капли. Тут Лариса взяла свою сумочку, брошенную по приходе в дальний угол тахты, и достала из неё … большой шприц на двадцать кубиков.
— О, боже! Она наркоманка — мелькнуло у меня.
Потом Лариса достала из сумки иглу, большую, под стать шприцу, но с тупым, закруглённым концом.
— Набери в него шампанское, — попросила она.
Я с дрожью выполнил её желание.
— Повернись ко мне.
Я повернулся. Она чуть приподнялась и, взяв между большим и указательным пальцем маленький розовый сосок груди, приказала:
— Коли осторожно, видишь тут отверстие молочной железы?
— Но?
— Без но! Ты обещал! — впервые услышал я превращение
мелодичного серебряного голоска в резкий металлический голос.
Совладев с дрожью рук, я осторожно — не хватало ещё
членовредительства нежного органа, ввёл иглу в расширяющееся отверстие.
— Ну, что замер? — улыбнулась «оторва». Я вспомнил беседу с Виктором, сейчас мне, наконец, стало ясно, о чём он не хотел рассказывать, что от кого-то слышал.
Я, медленно подвигая поршень шприца, вдул в её грудь лошадиную дозу «лекарства».
— Сейчас набирай шприц ещё раз.
Я повторил операцию, на этот раз со второй грудью. Лариса ощупала груди и сказала:
— Мало. Давай ещё по шприцу.
После повторения экзекуции груди заметно раздулись.

— Я тебя люблю, — сказала девушка, — ложись на меня.
Я осторожно опустился над ней на стоячих руках.
— Вставляй свой член и соси мне груди.
— Так вот что она выдумала! – промелькнуло в моей изумленной
голове, но я исполнил её желание и приложился своими губами сначала к одному, потом к другому соску.
— Вот так и меняй груди, пей меня! О, как хорошо! Долби, долби меня х..м!

Подстёгнутый каким-то новым, неизвестным для меня возбуждением Ларисы, я скоро возбудился сам и моё изумление переросло в безумие выпивания её тела. Даже в моих фантасмагорических снах такое не могло придти в голову. Я высасывал шампанское из грудных желез, и это вино ударяло в голову сильнее, чем коньяк, она обхватила меня за спиной руками, я яростно проникал своим органом до матки, а она в полузабытьи шептала:
— Милый … Родной … Единственный …
Тут я почувствовал, как её по настоящему начал забирать оргазм, в её влагалище что-то закрутилось, и она пережала пенис так, что он затрещал.
— Пусть лопнет мой прибор! – в исступлении пронеслось в
голове, — пусть погибнет весь мир вместе с нашим оргазмом!
— О, о, о! — закричала Лариса и из глаз её потекли крупные слёзы.
Она кончала так, как будто умирала, я вспомнил, что где-то читал, что настоящий оргазм — это маленькая смерть.
— О, вонзи мне член в ЖОПУ! – простонала девушка.
Я выполнил её просьбу, я чувствовал, что мой взбешенный орган разрывает нежное отверстие, она опять закричала, на этот раз от боли, но я уже никак не мог остановить собственное безумие и просверливал её прямую кишку до конца, в помутнённой от разума голове кругами поплыл туман — я тоже кончал и умирал.

Придя в себя после излияния, я заметил, что Лариса всё ещё корчится в конвульсиях оргазма, обильно выбрасывая на простынь и на мои ноги свой горячий секрет.

Когда, наконец, её сознание вернулось с того света, первым, что она произнесла, было:
— Не переживай! Я знала как это больно. Но мне это было НАДО.
Я молчал, в который раз за сегодняшний вечер поражённый таинственной психикой женщины.
— Ты сама придумала всё это? — наконец, спросил я.
— Не сама — это придумал он.
— Кто он?
— Тот, который первым научил меня кончать таким способом. Мы с ним долгое время трахались, но кончить я никак не могла, хотя очень этого хотела. Кстати, ты ничего не чувствовал, когда сосал мою грудь?
— Чувствовал. Сильное возбуждение.
— А ещё?
— Ну, ещё … — при всей интимности между нами, мне было
трудно в этом признаться.
— Что же ты чувствовал ещё? – мягко подбодрила она.
— Мне казалось, что я маленький и сосу маму,- смутился я.
— Такой маленький мальчик с большим х..м! – съязвила Лариса,
но тут же, по серьёзному, продолжила:
— Вот и он мне так сказал. Но до этой операции. Он уверял, что мне мешает кончить отсутствие полного родственного слияния душ, а это впитывается только с молоком.
— Молоко заменили на шампанское! – тоже съехидничал я.
— Виктор не любит молоко.
— Виктор, какой Виктор?
— Диск-жокей из танцклуба.

2002 – 2003 гг Эдуард Снежин (С)

1