I

На горе за темным лесом
жил да был Горыныч-Змей.
Дом — пещера под навесом
огромаднейших камней.

Век змеиный шел помалу, —
всё одно из года в год, —
ночью — скука донимала,
днем — летал стращать народ.

Да однажды надоело
безобразие творить.
В змеемыслях то и дело
крепко стал себя корить:

— Вот намедни что наделал, —
cжег посев, задрал быка.
Пастухов двоих отделал —
не очухались пока.

Хорошо ли, право слово,
добрым людям докучать?
Да — Горыныч, что-ж такого? —
c озорством пора кончать.

Эта злобоперспектива —
совершенно ни к чему.
По-людски бы жить, счастливо,
не мешая никому.

Долго думал трехголовый,
суд над совестью вершил.
— Начинаю жизнь по новой! —
так на том и порешил.

II

Как за облаком на воле
ветер жаворонка нес.
Выходили бабы в поле, —
сообща да на покос.

Глядь, — второй вдали порхает…
Да всё ближе, всё видней.
— Энтот крыльями махает
шой-то странно. Бабы! Змей!

Ой, летит! Бросайте косы, —
дуй в деревню наутек.
Что у Змея за вопросы
им вестимо невдомек.

Оголтелые вбегают.
Пол деревни — на дыбы.
— Змей! Спасайся! Убивают! —
выпер страх что в дождь грибы.

— Затворяйте ставни, двери, —
укрывайся кто-куда, —
помнят прошлые потери.
Сторонись — пришла беда!

Над округой ветер взвился, —
в небо крестится народ.
Змей Горыныч приземлился
к бабе Дуне в огород.

И сидит… Hе пышет жаром,
да на приступ не идет,
не грозит селу пожаром.
— Аль, нечистый, выкуп ждет?

Сообщил — шуметь не будет.
Коли так, то посему
пусть расскажет добрым людям
что тут надобно ему.

III

Говорит Горыныч: Братцы,
уж поверьте, не шучу.
Прилетел к вам исправляться.
Жить — по совести хочу.

Мужики глядят на Змея:
— Интересные дела…
Как-же этака идея
к трехголовому пришла?

— Впредь разбойничать не буду, —
отработаю вину.
Помогать могу повсюду, —
запрягусь хоть в борону.

Не судите слишком строго, —
пригожусь, пока не стар.
К вам дружинником в подмогу
запишусь громить татар.

Тут вперед выходит Ванька:
— Да на кой ты нам нужон!
На Горыныча то глянь-ка —
повиниться вздумал он!

Разомнем его ребята,
как ведется — от души!
Нам ли слушать супостата? —
раз приперся — порешим!

Вся деревня похватала
вилы, колья — и вперед.
Время истины настало, —
силой мериться черед.

Жаль, добром не получилось,
да и злоба-то ушла.
— Погоди! Сдаюсь на милость!
Сшибли с ног — табак дела.

Вопли, ругань, туча пыли…
— Змей сдается! Не боись!
Чуть до смерти не забили.
Как устали — разошлись.

Баба Дуня, Бог с тобою,
и куда-ж в твои лета? —
Напоследок — в дых ногою,
ох, святая простота!

IV

Пыл угас в честном народе.
Сеет свет луны оскал…
Развалившись в огороде,
мрачный Змей в раздумье впал.

Обернувшись, видит слева
человеческую стать.
— Я из здешних, — молвит дева, —
Василисой величать.

Ой да люд накуролесил, —
извини, что вышло так.
Спьяну речь Иван отвесил.
Он жених мне, но дурак.

Не держи на сердце гнева,
не чини народу месть, —
чуть не всхлипывает дева.
Сжалься, коли жалость есть.

— Ладно,.. недоразуменье
обойду я стороной.
Стань, зазноба, утешеньем.
Будь, краса, моей женой!

— Ой, на это не согласна, —
у меня жених Иван.
Змей не слышит. Ты — прекрасна!
Крепко обнял гибкий стан.

Говорит: Уже-ль, зазноба,
вид мой кажется суров?
Заживем в пещере оба,
не обижу — я таков.

Живописнейшее место
у обрыва бор с рекой, —
утешал «жених» «невесту»,
унося её с собой.

V

С той поры в селе спокойно, —
ни налетов нет, ни драк.
Лишь, ругаясь непристойно,
горько пьет Иван-дурак.

Василиса Змею рада, —
оказался — молодец!
По заслугам и награда.
Тут и сказочке конец.

Вся подробность — неизвестна, —
мне копаться не с руки.
Так что, если интересно, —
дорасскажут мужики.

1

На горе за темным лесом
жил да был Горыныч-Змей.
Дом — пещера под навесом
огромаднейших камней.

Век змеиный шел помалу, —
всё одно из года в год, —
ночью — скука донимала,
днем — летал стращать народ.

Да однажды надоело
безобразие творить.
В змеемыслях то и дело
крепко стал себя корить:

— Вот намедни что наделал, —
cжег посев, задрал быка.
Пастухов двоих отделал —
не очухались пока.

Хорошо ли, право слово,
добрым людям докучать?
Да — Горыныч, что-ж такого? —
c озорством пора кончать.

Эта злобоперспектива —
совершенно ни к чему.
По людски бы жить, счастливо,
не мешая никому.

Долго думал трехголовый,
суд над совестью вершил.
— Начинаю жизнь по новой! —
так на том и порешил.

2

Как за облаком на воле
ветер жаворонка нес.
Выходили бабы в поле, —
сообща да на покос.

Глядь, — второй вдали порхает…
Да всё ближе, всё видней.
— Энтот крыльями махает
шой-то странно. Бабы! Змей!

Ой, летит! Бросайте косы, —
дуй в деревню наутек.
Что у Змея за вопросы
им вестимо невдомек.

Оголтелые вбегают.
Пол деревни — на дыбы.
— Змей! Спасайся! Убивают! —
выпер страх что в дождь грибы.

— Затворяйте ставни, двери, —
укрывайся кто-куда, —
помнят прошлые потери.
Сторонись — пришла беда!

Над округой ветер взвился, —
в небо крестится народ.
Змей Горыныч приземлился
к бабе Дуне в огород.

И сидит, — не пышет жаром,
да на приступ не идет,
не грозит селу пожаром.
— Аль, нечистый, выкуп ждет?

Сообщил шуметь не будет.
Коли так, то посему
пусть расскажет добрым людям
что тут надобно ему.

3

Говорит Горыныч: Братцы,
уж поверьте, не шучу.
Прилетел к вам исправляться.
Жить — по совести хочу.

Мужики глядят на Змея:
— Интересные дела…
Как-же этака идея
к трехголовому пришла?

— Впредь разбойничать не буду, —
отработаю вину.
Помогать могу повсюду, —
запрягусь хоть в борону.

Не судите слишком строго, —
пригожусь, пока не стар.
К вам дружинником в подмогу
запишусь громить татар.

Тут вперед выходит Ванька:
— Да на кой ты нам нужон!
На Горыныча то глянь-ка —
повиниться вздумал он!

Разомнем его ребята,
как ведется — от души!
Нам ли слушать супостата? —
раз приперся — порешим!

Вся деревня похватала
вилы, колья — и вперед.
Время истины настало, —
силой мериться черед.

Жаль, добром не получилось,
да и злоба-то ушла.
— Погоди! Сдаюсь на милость!
Сшибли с ног — табак дела.

Вопли, ругань, туча пыли…
— Змей сдается! Не боись!
Чуть до смерти не забили.
Как устали — разошлись.

Баба Дуня, Бог с тобою,
и куда-ж в твои лета? —
Напоследок — в дых ногою,
ох, святая простота!

4

Пыл угас в честном народе.
Сеет свет луны оскал…
Развалившись огороде,
мрачный Змей в раздумье впал.

Обернувшись, видит слева
человеческую стать.
— Я из здешних, — молвит дева, —
Василисой величать.

Ой да люд накуролесил, —
извини, что вышло так.
Спьяну речь Иван отвесил.
Он жених мне, но дурак.

Не держи на сердце гнева,
не чини народу месть, —
чуть не всхлипывает дева.
Сжалься, коли жалость есть.

— Ладно,.. недоразуменье
обойду я стороной.
Стань, зазноба, утешеньем.
Будь, краса, моей женой!

— Ой, на это не согласна, —
у меня жених Иван.
Змей не слышит. Ты — прекрасна!
Крепко обнял гибкий стан.

Говорит: Уже-ль, зазноба,
вид мой кажется суров?
Заживем в пещере оба,
не обижу — я таков.

Живописнейшее место
у обрыва бор с рекой, —
утешал «жених» «невесту»,
унося её с собой.

5

С той поры в селе спокойно, —
ни налетов нет, ни драк.
Лишь, ругаясь непристойно,
горько пьет Иван-дурак.

Василиса Змею рада, —
оказался — молодец!
По заслугам и награда.
Тут и сказочке конец.

Вся подробность — неизвестна, —
мне копаться не с руки.
Так что, если интересно, —
дорасскажут мужики.