Она


Она

Литературный Конкурс «Одиночество как способ»

Произведение
Номинация: Проза Автор: Юлия Чиж

Она плакала.
Она так горько плакала.
Казалось, что её жизнь уже закончилась, что дальше только пустота. Сердце разрывалось в клочья. Душа была сплошным нарывом, и, в глубине её, тукало: «Он ушёл. Он ушёл. Он ушёл. Навсегда!» Как заезженная пластинка крутились мысли, скрипели, хрипели, переходя в звериный вой. Она не помнит, сколько времени прошло с того момента, как он, бросив фразу: «Мне с тобой скучно», вылетел за дверь, громыхнув так, что косяк грозил оставить её маленькое жилище без защиты.
Вечер за окном давно перешёл в ночь. За окнами бесновался ветер, передразнивая рыдания, и бросал пригоршнями дождь в стекло, превращая её беду в фарс.
Она встала. Заставила себя вскипятить чайник. И опять заревела, вспомнив, как уютно устроившись у него на коленях, она кормила его ужином, как маленькое дитя, этого бородатого мужика, больше напоминающего шкаф с антресолями, чем ребёнка. Как им было весело вечерами. Было… Было… Было…
«Так.» — подумала она.
«Надо взять себя в руки.»
Сидеть без дела стало просто невыносимо. Оглядев кухоньку, она пришла к выводу, что неплохо бы сделать ремонт. Освежить побелку, сменить светильник. «Не так глобально!» — впервые за это время она позволила себе улыбнуться. «Для начала выброшу всё, что напомнит мне о нём.»
Собрав то, что он оставил после себя, в большой мешок для мусора, накинула куртку, надела кроссовки и выскочила на лестничную площадку.
Ночь встретила её холодным ветром и дождём. Стало жутковато. Пересилив себя, и решив довести дело до конца, как отважный разведчик она полетела к помойке. «Вот тут теперь ты будешь жить!» — зло подумала она, перенеся обиду на его шмотки. И с удовольствием вышвырнула весь, ставший ненужным, хлам в бак. «М-я-я-я-у-у-у!!!!» — раздалось оттуда. Это был крик боли и отчаянья. Она нагнулась, пытаясь разглядеть в чреве этого зловонного монстра источник крика. Что-то сверкнуло в глубине. Потянувшись за этим «чем-то», влезла в какую-то вонючую жижу. Чертыхаясь, вспомнив всё из ненормативной лексики, преодолев брезгливость, покопалась в мусоре. «Фуууу! Какая гадость!» — думала она.
Страдания были вознаграждены. На свет (если можно было назвать тусклый отблеск далёкого фонаря светом) был извлечён слипшийся волосатый комочек, непонятного цвета, с облезлым хвостом и глазами, круглыми, как блюдца. Прижать к себе это орущее чудо она не рискнула. «Горе ты моё. Как тебя сюда занесло?» Мокрое, грязное чудо, не прочувствовав торжественность момента, вместо того, чтобы замолчать и притихнуть, стало вырываться и нещадно царапаться. «Вот ведь, неблагодарное животное!» — возмутилась спасительница. «Ну ладно… Пошли домой.» Обратный путь показался ей намного короче.
Войдя в квартиру, не раздеваясь, она полетела в ванную. Котёнок дрожал от холода, орал и царапался. Набрав в таз воды, схватив первый попавшийся шампунь с полочки (которую он прибил, кстати… — промелькнуло в её голове) торопливо начала мыть Чудо. Преодолев сопротивление подвергшегося неприятной процедуре малыша, отмыв его насколько это было возможно, завернув в полотенце, она пошла в кухню. Чайник кипел, всем своим видом показывая, что очень обижен на хозяйку за её забывчивость.
«Ну что, Чудо? Есть будешь?» «Мяу»
Утро, солнечными бликами, обрисовало следующую картину: в кресле, свернувшись калачиком, спали двое. Он и Она.
И какая разница, что у него были четыре лапы и хвост? Им было хорошо вместе.
Пусть телефонный звонок третьего лишнего не разрушит эту идиллию. Поскольку у того, кто ушёл вчера из этого дома, была аллергия на любовь.

© Юлия Чиж, 2006 Дата публикации: 22.01.2006 18:23

Количество просмотров: 137

Проголосовать и написать рецензию
Проголосовать — нет -12345

Рецензии
Таволгин [ 26.03.2006 ]

????

Комментировать
Валентина Черняева [ 30.01.2006 ]

Юлёк! Твоё короткое произведение несёт в себе большую энергетику. Я это чувствую. Спасибо тебе, милый Чижик!
С уважением, Валентина Юлия Чиж [ Удалить ] [ 30.01.2006 ]

Спасибо, Валёк:))) Спасибо тебе, моя Чернушечка!:)))
С уважением,
Ю.Ч.

Комментировать
Элла Ольха [ 23.01.2006 ]

Сильная женщина Ваша героия, если может вот так взять и начать ремонт, выбрасить вещи, напоминающие о Нём. Я на её стороне. Нельзя долго страдать. Кот не предаст.
Мне понравился Ваш рассказ, прочла с удовольствием.
С уважением Элла Ольха. Юлия Чиж [ Удалить ] [ 23.01.2006 ]

Благодарю, Элла, искренне!
С уважением,
Юлия

Добавить комментарий

Она

Почему мне так хорошо и спокойно?
Отчего она понимает все без слов?
Я сижу у нее на кухне, и смотрю, как она режет на доске нежные листья салата.
-Почитай мне что-нибудь, — просит она.
Я читаю ей последнее, и она смеется, не поворачиваясь ко мне и не прекращая работать.
-Ты опять лезешь в эту дурацкую политику, — говорит она,- не трать на это свой потенциал…
«Потенциал — провинциал», «потенция — инфекция», — крутится в голове.
У нас с ней «Пакт о ненападении», мы — просто друзья.
Может, напасть без объявления войны?

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

1

Она сидела на широком подоконнике в аудитории номер 208. Думала…, так, ни о чем. Она просто хотела, чтобы эти 15 минут прошли как можно быстрее. Глядела на пустые парты и понимала, что эта пустота не сравниться с той, что была в ее душе. Мысли, словно метаморфозы из одной преображались в другую. В какой-то момент она пыталась ухватиться за одну из них, но тут же понимала, что слишком уж беспорядочны они сейчас эти мысли.
Случайно ее взгляд упал на одну из парт. Вдруг она вспомнила один из тех, вполне обычных однообразных дней в университете. Она сидела именно за этой партой. В аудитории помимо ее группы было еще две. Уже тогда она знала о нем, она могла узнать его лицо из тысячи, могла отличить его голос от миллиона других. Целых три года в одном заведении, вместе…Ну, почти вместе. Конечно, ближе чем сейчас они не были никогда. Раньше они даже не здоровались. Она просто считала его странным, а он считал ее обычной. Неужели их этого могло что-то получиться?
Тот день в университете не предвещал ничего, не нёс ни счастья ни горя. Но в тот день что-то возникло в ее сердце, что-то новое и необычное. Была перемена и она сидела лицом к парте, которая находилась у нее за спиной и разговаривала со своими подругами. Они шутили, смеялись и казалось, что ни одну из них ни что не тревожит. Внезапно у нее возникло желание повернуть голову на право и сделав это она увидела сидящим за партой ЕГО. Он был как будто не здесь, не в этой аудитории. Он был погружен в свои мысли, и как ей показалось не очень хорошие. Она всегда помнила его таким, неразговорчивым, угрюмым, с грустными глазами. Она смотрела на него как будто пытаясь прочитать его мысли. Смотрела не отрываясь, словно завороженная. Она и не думала, что он, почувствовав этот взгляд на себе, повернется в ее сторону. Она не сразу поняла, что уже несколько секунд они смотрят друг на друга, а когда она пришла в себя, то увидела эти глаза, этот взгляд, глубокий, обжигающий и с некоторой долей недоумения. Спустя еще несколько секунд она смущенно отвернулась от него. Она не понимала, что же произошло только что.
С того дня она смотрела на него совсем другими глазами. В тот день она увидела что-то в его взгляде. Может интерес, может изумление, а может просьбу. Но самое главное, она увидела в его глазах свое отражение. Она знала, что этот взгляд таил в себе что-то такое, чего она еще пока не могла понять.
Она сидела на широком подоконнике в аудитории номер 208. Она просто хотела, чтобы эти 15 минут прошли как можно быстрее. Думала о том, что жизнь порой бывает непредсказуема. Всего лишь два месяца назад она была гордая и независимая. Она приходила в эту аудиторию с первым звонком и с последним уходила домой. А что сейчас? Сейчас она ждет его, своего верного и непостоянного, нежного и жестокого, счастливого и несчастного, но бесконечно любимого, самого любимого на свете. Она знала, что сейчас он также ждет, когда закончатся эти 15 минут и наконец увидит ее, свою ласковую и черствую, привязанную и в какой-то степени независимую, но бесконечно любимую, самую любимую на свете.
Вдруг она услышала звонок. Дверь в аудиторию открылась и она увидела эти глаза, этот взгляд, глубокий, обжигающий и самый долгожданный. Но самое главное, она увидела в его глазах свое отражение. Она знала, что этот взгляд таил в себе что-то, что уже на протяжении нескольких тысячелетий люди называют любовью.

2

Она ехала в троллейбусе и слушала свой новый диск этнической музыки. Вообще-то ей нравилось называть это музыкальное направление словом «Mystic». Музыка была спокойной и легкой. И хотя она ехала не в самое приятное для нее место, на душе все-таки было на редкость спокойно. Троллейбус был набит битком, все вокруг толкались, шумели и всеми способами выражали свое недовольство. Но для нее все они были лишь героями немого кино, просто суетящейся массой. Все они были где-то далеко, совсем в другом мире, от которого она так хотела удалиться. Для нее сейчас существовала только эта музыка и проносящиеся за окном дома, деревья и люди. Она подумала, как же много их, людей, судеб, мыслей…Как много в мире не похожих друг на друга жизней. Кто-то сейчас счастлив и поскорее торопится домой, чтобы поделиться с близкими своей радостью. Кому-то сейчас очень плохо и он пытается в каждом прохожем увидеть поддержку, сожаление, жалость. А кто-то просто идет, не зная куда и зачем, ни о чем не думая, ни о чем не жалея и ни на что не надеясь.
Вдруг среди этой суеты, этих бесконечных мыслей и музыки появилось что-то… Что-то, что заставило ее вернуться в реальность. Она пыталась понять, что же изменилось, пыталась сконцентрироваться на новом непонятном ощущении. Вскоре она начала осознавать, что изменения произошли в воздухе, в самой атмосфере. Ощущения усиливались и все больше приобретали ясность. В голове закружился вихрь воспоминаний и только спустя несколько минут она поняла, что это усиливающийся с каждой секундой и пропитывающий воздух запах кокоса. Это напомнило ей о детстве, когда сладкий аппетитный запах вызывал у нее восторг и так ее забавлял. Она вспомнила своего отца, как он приходил с работы домой и каждый раз приносил ей бисквитное пирожное с кремом и кокосовой стружкой. Это пирожное было ее любимым. Она чувствовала этот запах, запах кокоса и бисквитного теста каждый раз, когда он переступал порог дома. Этот запах радовал ее и заставлял чувствовать себя счастливой.
Она ехала в троллейбусе и наслаждалась этим моментом, когда все ее чувства обострились и впитывали в себя все отблески счастья. Она видела солнце за окном, слышала потрясающе красивую музыку и ощущала до боли знакомый запах, который так врезался в ее память. Она была счастлива забыться в прошлом, в детстве, которое уже никогда не вернется, но всегда будет эхом отзываться в наших сердцах через тысячи мелочей и делать нашу жизнь чуточку легче.

3.
Она лежала на кровати и вспоминала его последние слова: «выходи за меня замуж». В тот момент она подумала «а зачем». Она, как и все, хотела свободы. Она ложилась спать с рассветом и просыпалась в полдень и ей нравилось. Она никогда не убирала вещи на место, называла это творческим беспорядком, и ей нравилось. Она приходила домой и раздевшись швыряла одежду на кровать, и ей нравилось. Она не хотела менять свою жизнь, яркую как радуга и непредсказуемую как природа, на ту, другую, серую и обыденную, в которой она стала бы просто домохозяйкой в бигудях и халате. Она представила, как яркая и неутомимая соблазнительница через пору лет превратилась в СЛУЖАНКУ, в КУХАРКУ!
Она знала все тонкости обольщения. Она чувствовала себя лучше в обществе мужчин, которые любили и обожали ее, нежели в обществе женщин, большинство из которых ее ненавидели. Мужчины, с которыми она когда-то имела серьезные отношения, становились ее лучшими друзьями, которым она могла позвонить в любое время суток и поделиться всем, что было у нее на душе. Только она умела расставаться лучшими друзьями. Она всегда знала меру в общении с мужчинами и как бы они не желали ее, она всегда умела сохранять дистанцию и тонко выходила из любой ситуации. Она могла обольстить любого с полу взгляда, с одного единственного слова или фразы, брошенных ею как бы невзначай. Она окружала себя только лучшими из лучших. Которых всегда называла избранными.
Лишиться всего этого? Ну уж нет! Никогда! Не для того она была рождена на свет, чтобы к бесчисленному количеству домохозяек добавилась еще одна. Она чувствовала свою огромную силу и хотела сделать в этой жизни как можно больше безумного и невероятного. Ей нравилось это ощущение опасности, неизведанности, когда сердце готово вырваться из груди, а с губ срывается крик восхищения и негодования.
Она лежала на кровати и вспоминала давно услышанную фразу: «Нельзя, чтобы женщина почувствовала свободу». Сама же она всегда говорила: «Жить нужно так, чтобы старость посвятить воспоминаниям», и это было лучшее, что она знала…

4.
Она сидела на лекции. Глаза ее блестели как два хрусталика от переполняющих ее чувств и эмоций. В этот момент только она знала, через какой страх ей пришлось переступить, чтобы сидеть сейчас, здесь. Но она была здесь…, и сейчас. Шла лекция, но она не слушала. Нет… Она просто не слышала. Она сидела и думала: «Вот ОН. Сидит слева от меня. Такой близкий и такой далекий. Что-то изменилось в нем. Совсем чуть-чуть. Он начал носить очки и стрижка другая. Но он все тот же… все тот же родной и любимый. Такие банальные слова, но такие точные. Еще, казалось бы совсем недавно, мы делились друг с другом самым сокровенным. Мы могли прикоснуться в любой момент, когда бы нам этого захотелось. Мы могли без стеснения смотреть друг на друга, подолгу, не отрывая взгляда. Мы шутили и смеялись, спорили и ругались. Мы испытывали весь спектр чувств: любовь, страсть, ненависть, злость, нежность… Было все, но не смотря ни на что мы были вместе и мы нуждались друг в друге.
А что сейчас? Пустота, недоказанность, непонимание всего происходящего. Сейчас все и одновременно ничего. Это убивает! Неужели жизнь таким жестоким способом просто дает нам возможность понять, что на самом деле человек для тебя значит.
Вот ОН… Так близко, всего в двух шагах от меня. Ведь это так легко, просто встать и сделать эти два шага. Так легко…Но стена, невидимая и крепкая. Достаточно крепкая, чтобы не сделать этого. Стена, которую выстроили мы сами. О нее я бьюсь сейчас, как раненая птица. Птица, у которой забрали крыло и она уже не взлетит. С одним крылом не летают…»
Она сидела на лекции. Все чего она хотела сейчас, это просто забыть обо всех преградах, осознать, что их расставание было ночным кошмаром. Она хотела просто подойти и прижаться всем телом к тому, который сидел слева от нее, и возможно также как и она сейчас, бился о невидимую стену и мучился от боли в том месте, где когда-то было второе крыло.

5.
Она держала в руках его мысли, его сущность, его привычку писать так аккуратно, как мужчины обычно не пишут. Казалось, что она держала в руках целый мир. Мир, который не могла изменить, в котором не могла жить.
Она смотрела на этот листок бумаги. Какое-то тестирование, которое он, как и всегда, своре всего написал без единой ошибки. Ей так хотелось сделать что-нибудь. Что-нибудь гадкое. Такое, чего она сама боялась, такое, за что она себя ненавидела.
Она прижимала листок бумаги к груди, как будто это было что-то священное. Обычный лист бумаги. Их на том столе лежало не меньше сотни. Но только этот являлся для нее особенным. Ведь на нем остался невидимый след ЕГО рук. Она чувствовала этот след и ей даже казалось, что она ощущала ЕГО запах.
Она держала в руках листок бумаги, который был маленькой частичкой ЕГО души. Казалось, что она держала в руках целый мир, но не смогла удержать чего-то более важного для нее, и ей оставалось только наслаждаться осколками ее счастья.

Добавить комментарий

Она…

Цветок, Звезда, Она, Молитва,
Боль, Радость, Счастье и Любовь,
Симфония, Искусство, Битва,
Венеция, Свеча и Кровь.
Богиня, Эйфория, Фея,
Слеза, Роса, Болезнь, Кино,
Наркотик, русская Церцея,
Поэзия, Весна, Вино.
Фантазия и Вдохновенье,
Луна, Жизнь, Кошка, Чистота,
Искра, Созвездие, Виденье,
Икона, Женщина, Мечта.
Европа, Красота, Желанье
И Аллегория, и Суть,
Планета, Муза, Состраданье,
Вина, Дыхание и Ртуть.
Бастилия, Женьшень, Свобода,
Мадонна, Ревность, Гильотина
И Совершенство, и Природа,
Душа, Империя, Рябина.
Полемика, Вуаль, Загадка,
Изюминка, Вода и вновь —
Затменье, Тема, Шоколадка,
Банкнота, Ты, опять Любовь…

Добавить комментарий

ОНА

Она стояла на крыше дома и плакала. Внизу шли люди, Её никто не видел. Она ненавидела этих людей, мир был слишком злой. Он был серым и мрачным. Вдали дымили трубы, их дым закрывал солнце, которое и без того было тусклым. Ветер трепал Её волосы, размазывал по лицу Её слёзы. Наступил этот день. Кажется, Она нашла выход. Она прыгнет с крыши вниз… Смерть… А что, если Она выживет? «Ладно, я буду уродиной, но мне без разницы, я и так никому не нужна. Я постараюсь лететь вниз головой!». Это был выход. Внизу ругались какие-то люди. Это и есть жизнь. Она подняла одну ногу и попробовала удержаться на другой. Её покачивало. Слезинка закатилась в рот, и она чувствовала её солёный вкус. Она закрыла глаза. Лучше умереть и не увидеть этого. Сильный порыв ветра сделал своё дело. Она не удержалась и сорвалась вниз. Но кто-то схватил сверху Её руку и не дал упасть. Она открыла глаза и увидела Его.
— Отпусти! – попросила ОНА.
— Зачем? – ОН.
— Я хочу! — ОНА.
— А я нет! – ОН.
— Но это не твоё дело! – ОНА.
— Ошибаешься! – ОН.
— А ты кто? – ОНА.
— Сейчас это неважно, я тебя подниму!
ОНА: Не надо! Я просто умру!
ОН: Зачем тебе это надо?
Она встретилась с Ним взглядом. Внешностью Он не выделялся, но у Него были добрые глаза.
ОНА: А ты не лезь в мою жизнь!
ОН: Я не лезу, но я просто помогу!
ОНА: Ну и зачем ТЕБЕ это надо?
Сцепившиеся руки постепенно соскальзывали. Пот делал своё чёрное дело.
ОН: Я просто не хочу, чтобы ты умерла!
ОНА: Всё равно! Ты сказал, что ты не лезешь в мою жизнь. А это мой выбор!
ОН: Я тоже так думал, но это не выход, поверь!
ОНА: И почему же не выход? Когда я умру, моё одиночество прекратится!
ОН: А моё останется!
Она ещё раз заглянула в Его глаза. Он был напряжён, Он пытался Её удержать, но руки ещё больше соскальзывали.
ОНА: Ты делаешь мне больно! Отпусти!
ОН: Я буду держать до последнего. Если ты упадёшь, это будет моя вина!
И Она расслабила руку. Он, стиснув зубы, пытался Её удержать. Её ладонь была меньше Его и соскальзывала, как кусок мыла.
ОНА: Ты всё равно не удержишь! Давай, я прошу, разожми руку, я возьму вину на себя!
ОН: Но получается, в какой-то мере я в ответе за это, разве нет?!
ОНА: Ты меня простишь?
ОН: За что?
ОНА: За это!
Она стала шевелить ладонью, чтобы выскользнуть побыстрее. Он закричал.
ОН: Чёрт возьми, что ты делаешь?
ОНА: Б еру вину на себя! Ты тут не при чём!
ОН: Не надо! Я понимаю, что ты несчастлива. Но я сделаю тебя счастливой! Только дай мне шанс!
В Его глазах читалась прямота и искренность. Она не могла ошибиться. Он на самом деле так думал.
ОНА: Что ты хочешь этим сказать?
ОН: Я хочу сделать тебя счастливой!
ОНА: Ты так уверен, что у тебя это получится?
ОН: Я не уверен, но я постараюсь!
ОНА: Ну и как?
ОН: Я всё знаю про тебя!
ОНА: Как так?
ОН: Да, я знаю, что по утрам ты сидишь у окна и плачешь. Знаю, что по средам и пятницам ты ходишь в книжный магазин, и читаешь там книгу ***, вместо того, чтобы просто купить эту книгу и почитать её дома. Знаю, что ты не любишь кофе, обожаешь чай с лимоном. Знаю, что ты пишешь стихи про одиночество, потому что ты плачешь, когда их пишешь! Я ещё много знаю, но давай я тебе потом расскажу, когда вытащу тебя!
ОНА: Но откуда ты можешь это знать?
ОН: Понимаешь, я влюбился в тебя, но не мог тебе об этом сказать и с недавнего времени наблюдаю за тобой!
ОНА: О Господи! Почему ты раньше не мог об этом сказать? Возможно, я бы не стала кончать жизнь самоубийством!
ОН: Я боялся, ты меня отвергнешь!
ОНА: Почему?
ОН: Просто ты слишком прекрасна, чтобы быть с таким, как я. Ты просто совершенство для меня!
ОНА: Ты любишь меня?
ОН: Да!!
Она никогда раньше не слышала о себе таких слов, и уж точно не подозревала, что в Неё кто-то может влюбиться.
ОНА: Чёрт возьми, подними меня!! Я не хочу умирать…
ОН: Я стараюсь! Просто сожми мою руку!
ОНА: Я не могу, она слишком скользкая!!
ОН: Я буду тебя держать! Попробуй ухватиться второй!
ОНА: Я пытаюсь!..
Её руки царапают Его, когда Она пытается зацепиться. Сильный порез начинает кровоточить. Кровь стекает по Его руке на Её руку.
ОНА: Прости!
ОН: Если ты упадёшь, я не прощу! Ну же, держись!
ОНА: Я хочу к тебе! Пожалуйста, подними меня!
Она заглянула в Его глаза… Это было последнее, что она увидела. Он плакал, по Его щекам текли слёзы. Он боролся, пытался поднять Её, но не получалось. Он рыдал от того, что не мог уже её спасти…
ОН: Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!
Она ответила первое, что пришло Ей в голову. Но это слово как нельзя точно отражало Её понимание.
ОНА: Спасибо!
Руки расцепились, и Она полетела вниз. Он не помнил, как долго Он кричал. Для Него – целую вечность. И возможно, на целую вечность Он останется теперь один…

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

На мыльной веревке под потолком,
Повисло тело мертвым мешком.
Язык на изнанку и где красота?
Обещано много но много ль дала?
Та смерть что забыта, та жизнь что ушла,
И для чего тогда ты жила?
Что бы повиснуть под потолком,
На мыльной веревке мертвым мешком?
Нет я не верю тебе и сейчас,
Ты забывала других,
Но сейчас, за что, для чего?
Скажи хоть теперь! Ведь все позабудут,
Родные, друзья, пройдет только время забуду и я!
Я знаю, ты славы искав впопыхах
Глотала таблетки, кололась лежав.
Лежав в луже крови, смеясь и рыдав
ты резала вены и громко кричав
летела с окна, печально и тупо
Махала руками как глупая курва.
Но я забывал ошибки твои
и в ночь уходя мы жгли все мосты
Оставленной боли, несчастья и дум
О смерти, о «жизни без дозы дурдом»
Мы всё говорили, я знал обо всем
Почти, как узналось теперь, обо всем …

Добавить комментарий

ОНА

Она осталась, как всегда,
Но ты сошел с пути.
Другой сказал бы: «Не беда,
Вернись и вновь иди.»
Но тот, другой, не ты, ему,
Конечно, не видна
Та, что свела тебя с ума:
Она… Она…Она…
Ты можешь биться головой,
Упасть в глубины сна,
Но, все равно, везде с тобой
Она…Она…Она…
Читаешь книгу, смотришь фильм,
Гуляешь до темна,
В толпе иль нет, но ты один
И всюду лишь Она.
Что не Она, то прах и тлен,
Мираж и голос сна.
Мир иллюзорен, сер и бренн —
Реальна лишь Она.
Ты в исступлении кричишь:
«Таких ведь не одна!!!»
А эхо тихо вторит лишь:
«Она… Она… Она…»

Добавить комментарий

ОНА

Она осталась, как всегда,
Но ты сошел с пути.
Другой сказал бы: «Не беда,
Вернись и вновь иди.»
Но тот, другой, не ты, ему,
Конечно, не видна
Та, что свела тебя с ума:
Она… Она…Она…
Ты можешь биться головой,
Упасть в глубины сна,
Но, все равно, везде с тобой
Она…Она…Она…
Читаешь книгу, смотришь фильм,
Гуляешь до темна,
В толпе иль нет, но ты один
И всюду лишь Она.
Что не Она, то прах и тлен,
Мираж и голос сна.
Мир иллюзорен, сер и бренн —
Реальна лишь Она.
Ты в исступлении кричишь:
«Таких ведь не одна!!!»
А эхо тихо вторит лишь:
«Она… Она… Она…»

Добавить комментарий

Она

Поэтов не трактуйте далеко
Слова наши — из земной породы.
И если забуриться глубоко,
То остановитесь у антиподов.

Вот, например, есть у меня Она,
Моя любимая и милая обуза.
Порою шебутная сатана,
Веселая живет со мною муза.

Она боится сглаза и больниц,
Начальствует над своим отделом.
В ее лице черты прекрасных лиц
Богинь античных с взглядом смелым.

Все это мелочи. Ведь, главное, она
Любима мной. И, может, влюблена.

Добавить комментарий

Она

Европы лезли, круша окно…
Она же кормила борова
На ферме, гордо пила вино.
Наверно, ей было здорово

Летать в потемках под блюз энд рок:
«Их бин понимайт и слушайт.
Мадам, всего лишь за двадцать крон
Найдем мы мечту получше!»

Вот это – ночью, по авеню,
Упасть, как Дункан в объятья
Красивой смерти, что в стиле «ню»
Всегда выбирает платья.

Иль цвета самбы («Эх, жги, Бразиль,
Ярчей, да простит им Боже!»)
Желанье сбыться, отобразив
Его на дикарских рожах.

Сопранит опера, доведя
Отелло до «дурки» снова.
И голливудистей прочих дядь
Колеблет твои основы.

Уже от славы, едва живой,
Поют в облаках хоралы.
Уже японский городовой
Не в силах сдержать оравы.

Уже для демонов сладкой лжи
Полно здесь лихой работы.
Прикажешь – будут тебе служить,
По аглицкой фене ботать…
* * *
Светает рано, июньский сон
Так крепок и мил за городом…
Да, кстати, надо б сходить потом
На ферму, проведать борова.

0 комментариев

Добавить комментарий

Она…

Она способна окрылять,
Мечты порою воплощать…
Она способна вознести,
Порою к смерти привести…

Её не надо звать, искать
Она приходит словно мать
Она порою так добра,
Но часто может быть и зла…

Она, она и знай что лишь она
Приходит в нашу жизнь сама
И ей не важно то что у тебя
Нет время повстречать её любя

Она огромна велика
Как океан порой без дна
Она просторна широка
Она как молния светла

Она резка груба тогда
Когда специально день от дня
Ты отвергаешь говоря
В её глаза «оставь меня»

Но лишь она с тобой нежна…
Ты для неё родней отца
Ты ближе ей чем слова брат
Она не знает слова враг…

Она живёт лишь для тебя
Она живёт внутри тебя
И имя ей любовь твоя
Она живёт лишь для тебя

Добавить комментарий

ОНА

Она шла босыми ногами по луже крови. Её белые волосы развивались, и простое платье играло под невидимыми потоками ветра. Босыми ногами она ступала по кровавой луже. Он сидел в кресле, руки были перерезаны и из них уже не текла кровь. Губы её приподнялись в улыбке и показали белые зубы, ровным рядом стоявшие за бледными губами. Она посмотрела своими зелёными глазами на его тело. В глазах была насмешка. Она прошлась к полкам с книгами, оставляя за собой кровавые следы на паркете. На полке стояла фотография, на ней он был с рыжеволосой девушкой. От фотографии так и несло счастьем. Она прошла дальше к столу, где лежала предсмертная записка. “ Я ухожу из жизни, я не достоин, быть с тобой! Прости меня моя любовь и знай моё сердце всегда с тобой. Прощайте и вы мои друзья. Извините, что ухожу без прощания, но так будет лучше для всех нас. Прощайте на всегда!” Она снова улыбнулась, пробежав глазами эти строки. Легкий в змах руки и от записки неосталось и следа. В темном окне был виден месяц, который согревал её своими лучами.
Он лежал здесь уже три дня. Никто не пришел, никто не выломал дверь и не спас его. Некому не было дела до него. Кровь не высохла и не впиталась в паркет, это означало одно, что он наглотался какой-то дряни. Видно боялся, что не сумеет убить себя, что в последний момент он все-таки выживет. Не выжил.
Она видела это сотни миллионов раз, но всегда удивлялась этой не любви к жизни. Она никогда не жила и не знала про жизнь ничего, и всё равно хотела вкусить жизнь, вкусить все то, что чувствовали все с кем она рано или поздно встречалась. Куда они уходят, она не знала, она была создана только для того чтоб встречать их здесь и все. Но как же ей хотелось встретиться с ними раньше, когда кровь бегала по жилах, когда в глазах светился ум, а не тогда когда кровь уже на полу. Часто терзала она себя вопросом, почему они всегда уже мертвы? Почему она всегда опаздывает на праздник жизни? Почему только месяц светить ей, и что такое солнце? Эти вопросы не давали ей покоя, она всегда шла от одного к другому, видела на фотографиях счастье, которое они имели. Почему его нету сейчас? Куда оно ушло, почему только память бережет эти моменты?
Она прошлась по комнате и опустилась в кресло напротив него. Она смотрела в его открытие карие глаза и думала, думала, думала… Волосы перестали развеваться, а невидимый ветер перестал играть с её платьем. Месяц ушел из окна, оставив её в полной темноте. Она погрузилась в свои мысли, ища ответы на вопросы которые всегда были.
Ночь затягивалась, ночь не уходила, пока не уходила она. Ночь буйствовала! Свирепый ветер гнал тучки по небу, и злобный ливень заливал улицы и дома. Вот прогремел гром, ветер уже сносил все на своем пути, а дождь оставлял вмятины на крышах домов. Деревья ломались и гнулись, злобный Черный танец не щадил никого и ничего. Все сметалось, стекла в домах выбивались, и рассыпь стекла на полу ярко и радостно сверкал при каждой вспышке молнии. Вот молния попала в дерево, и рассекло на пополам, загорелся огонь. Среди всего буйства природы она сидела неподвижно в кресле, её волосы не развевались от сильных порывов ветра. Она наслаждалась своей силой, она управляла ночью, но ночь управляла ею.
Проблеск идеи прошел у неё в глазах. Природа успокоилась, дождь кончился, на небе снова засиял месяц. Ветер перестал метаться и разрушать все на пути своем. Она поднялась и подошла к нему…

Первые лучи солнца поднялись и осветили промокшего человека. Он сидел и смотрел на свои целые руки и на большую лужу крови на полу. Он смотрел на разбитое стекло и видел там затухающие зелёные глаза.
И только уходящая ночь оплакивала уход еще одной повелительницы ночи. Еще одной дочери смерти, которая захотела познать жизнь. Которая отдала своё существования жалкому человечишку и за это была покарана, навсегда была заплетена в ветер и голос ночи, который будет показывать ей только её мать, смерть…

Добавить комментарий

ОНА

Откуда возникает пол другой?
Откуда эта женщина явилась?
Вопрос рождает образ дорогой,
Гнев изменяющий на милость.

Но почему так хочется беречь
Поток неуловимых, нежных взглядов?
Откуда эти мысли: взять и лечь
Хотя бы на мгновение с ней рядом?

Что в ней за свет, который мой огонь
Воспламеняет жаждою желанья?
Гарцует память, словно резвый конь,
Стремительно летящий за сознаньем.

Во тьме я вижу древний Океан,
На берег белой пеной выходящий.
Из пены возникает стройный стан,
Струится взгляд тревожно-леденящий.

Как этот образ мог ожить во мне?
Не знал такого, не читал, не помню…
Но Афродита плавает на дне
По Атлантиде затонувших комнат.

Я затыкаю уши, но прибой,
Поющий песню раковин жемчужных,
Зовет за нею, то есть за тобой,
За женщиной, которой я не нужен.

И снова Океан шумит. Она
За шагом шаг ступает мне навстречу.
Уже головка дивная видна
И показались мраморные плечи.

Соски из пены точками встают,
А талия! А талия какая!
Но что это?.. О, Господи, — молю,
Глаза в изнеможенье закрывая.

С закрытыми глазами я лежу,
Но память дополняет образ зыбкий:
Я на нее по-прежнему гляжу,
А на ее лице живет улыбка.

Следы ее шагреневых ступней
Цепочку на песке нарисовали.
Я точно раньше не встречался с ней,
Такую встретить выпадет едва ли.

Я смутно помню волосы и грудь,
Развилки жил, ложбинки под локтями,
Но от сиянья глаз мне не уснуть,
Взгляд этот доведет меня до грани…

И тут очнулся. Что я говорю?
О ней я, как о вещи, рассуждаю…
О, Боже! Я тебя благодарю
За то, что слов других не представляю,

Чем те, что покрывалом скроют лик
И тело, обнажающее сущность.
Не ревность говорит во мне, но миг,
Которого давно уже боюсь я:

Когда самец посмотрит на нее
Без ласки, без любви. И острый разум,
Как скальпель в тело нежное войдет,
Мою мечту располосуя фразой:

— Ах, как она чертовски хороша!
Ее черты, очерченные пеной,
Во мне желанья страстные вершат
И вызывают войны во вселенной.
Я сильным становлюсь, убить готов
Любого, кто мне встанет на дороге.
Ее уста воспламеняют кровь,
Я разведу ее шальные ноги
И буду груб я с нею, как с женой,
Ее заставлю быть всегда моею,
А если не захочет быть со мной,
То никому не наслаждаться с нею, —
Убью ее без жалости, без слов:
Моя или ничья. — Так захотел я.
Какая может быть еще любовь,
Помимо той, что возбуждает тело?»

Я этого мгновения не жду,
Произношу слова священных таинств,
Скрывая от страстей свою звезду,
Которая на небе показалась.

До той поры, пока мир бренный спит,
Пока в нем не появится мужчина,
Пока уста сокрыты для молитв,
Пусть будет эта женщина невинна.

Она – мечта, обычная мечта,
Живущая и зреющая в каждом.
Но расцветет над миром красота
Цветочком хрупким аленьким однажды.

Начнется звездопад, как листопад,
Запляшут искры света золотого,
И в небе оживет далекий взгляд,
Прочтет звезды сверкающее слово.

0 комментариев

  1. lev_lanskiy

    Пишите Вы очень чувственно, выпукло!
    С удовольствием прочел и вернулся!
    Светлана!
    Можно я пришлю Вам в подарок свою
    книжечку стихов?
    Если можно, дайте мне свой почтовый адрес на мой e-mail.
    Спасибо!
    5 баллов.

Добавить комментарий

ОНА

Я страницы листал в альбоме простом,
Ее волос там собран аккуратным хвостом.
А глаза цвета неба и словно в ответ.
Со страницы альбома ветер вырвал портрет.

Вспомнил лицо, но не вспомнил глаза.
Позабыл цвет волос и гляжу в небеса.
Там ответы хочу я найти на вопрос.
Но его от меня снова ветер унес

Припев:
Но такую — как она я нигде не нашел
Я весь мир обошел, оббежал, облетел.
Не вернулся с прощеньем, как раньше хотел.
Только к ней — к ней одной.

И ее я пытаюсь найти много лет.
И будь проклят тот ветер, что унес ее след.
Хоть за ним я бежал, и все ноги разбил,
Просто счастье мое он с собой уносил

Она долго искала и долго ждала.
И ночами сидела, грустя, не спала.
Но ей вдруг надоело грустить тосковать.
И меня очень быстро начала забывать.

Припев:
И такую — как она я нигде не нашел
Я весь мир обошел, оббежал, облетел.
Не вернулся с прощеньем, как раньше хотел.
Только к ней — к ней домой.

Добавить комментарий

Она

Она была по-ангельски чиста,
И в тоже время дьявольски красива,
Она была желаннее, чем та,
Что ты почти назвал своею дивой.

Она была сильней, чем ты хотел,
Она была гордячкой несомненно.
Бесцеремонно в ворох твоих дел
Врывалась. Не была надменной.

Она рыдала только про себя,
Смотрела прямо, откровенно жарко.
Ее язык был языком огня,
Она была негаданным подарком.

Она сбежать хотела на край света,
Ни дюймом ближе и с тобою только.
Она делилась солнцем, будто лето,
Держала обжигающие дольки.

Была жестока в справедливом гневе,
Была нежна и глаз не закрывала
Когда…Но между вами север,
Снег и стена из прочного металла.

Она была…а ты все тянешь руки,
И каждой ночью видишь те же сны.
Стук ее сердца ловишь в каждом звуке…
Она, сгорая, требует войны.

Добавить комментарий

Она

Она была по-ангельски чиста,
И в тоже время дьявольски красива,
Она была желаннее, чем та,
Что ты почти назвал своею дивой.

Она была сильней, чем ты хотел,
Она была гордячкой несомненно.
Бесцеремонно в ворох твоих дел
Врывалась. Не была надменной.

Она рыдала только про себя,
Смотрела прямо, откровенно жарко.
Ее язык был языком огня,
Она была негаданным подарком.

Она сбежать хотела на край света,
Ни дюймом ближе и с тобою только.
Она делилась солнцем, будто лето,
Держала обжигающие дольки.

Была жестока в справедливом гневе,
Была нежна и глаз не закрывала
Когда…Но между вами север,
Снег и стена из прочного металла.

Она была…а ты все тянешь руки,
И каждой ночью видишь те же сны.
Стук ее сердца ловишь в каждом звуке…
Она, сгорая, требует войны.

Добавить комментарий

Она

Она была по-ангельски чиста,
И в тоже время дьявольски красива,
Она была желаннее, чем та,
Что ты почти назвал своею дивой.

Она была сильней, чем ты хотел,
Она была гордячкой несомненно.
Бесцеремонно в ворох твоих дел
Врывалась. Не была надменной.

Она рыдала только про себя,
Смотрела прямо, откровенно жарко.
Ее язык был языком огня,
Она была негаданным подарком.

Она сбежать хотела на край света,
Ни дюймом ближе и с тобою только.
Она делилась солнцем, будто лето,
Держала обжигающие дольки.

Была жестока в справедливом гневе,
Была нежна и глаз не закрывала
Когда…Но между вами север,
Снег и стена из прочного металла.

Она была…а ты все тянешь руки,
И каждой ночью видишь те же сны.
Стук ее сердца ловишь в каждом звуке…
Она, сгорая, требует войны.

Добавить комментарий

ОНА

Европы лезли, круша окно…
Она же кормила борова
На ферме, гордо пила вино.
Наверно, ей было здорово

Летать в потемках под блюз энд рок:
«Их бин понимайт и слушайт.
Мадам, всего лишь за двадцать крон
Найдем мы мечту получше!»

Вот это – ночью, по авеню,
Упасть, как Дункан в объятья
Красивой смерти, что в стиле «ню»
Всегда выбирает платья.

Иль цвета самбы («Эх, жги, Бразиль,
Ярчей, да простит им Боже!»)
Желанье сбыться, отобразив
Его на дикарских рожах.

Сопранит опера, доведя
Отелло до «дурки» снова.
И голливудистей прочих дядь
Колеблет твои основы.

Уже от славы, едва живой,
Поют в облаках хоралы.
Уже японский городовой
Не в силах сдержать оравы.

Уже для демонов сладкой лжи
Полно здесь лихой работы.
Прикажешь – будут тебе служить,
По аглицкой фене ботать…
* * *
Светает рано, июньский сон
Так крепок и мил за городом…
Да, кстати, надо б сходить потом
На ферму, проведать борова.

Добавить комментарий

Она

Она плакала.
Она так горько плакала.
Казалось, что её жизнь уже закончилась, что дальше только пустота. Сердце разрывалось в клочья. Душа была сплошным нарывом, и, в глубине её, тукало: «Он ушёл. Он ушёл. Он ушёл. Навсегда!» Как заезженная пластинка крутились мысли, скрипели, хрипели, переходя в звериный вой. Она не помнит, сколько времени прошло с того момента, как он, бросив фразу: «Мне с тобой скучно», вылетел за дверь, громыхнув так, что косяк грозил оставить её маленькое жилище без защиты.
Вечер за окном давно перешёл в ночь. За окнами бесновался ветер, передразнивая рыдания, и бросал пригоршнями дождь в стекло, превращая её беду в фарс.
Она встала. Заставила себя вскипятить чайник. И опять заревела, вспомнив, как уютно устроившись у него на коленях, она кормила его ужином, как маленькое дитя, этого бородатого мужика, больше напоминающего шкаф с антресолями, чем ребёнка. Как им было весело вечерами. Было… Было… Было…
«Так.» — подумала она.
«Надо взять себя в руки.»
Сидеть без дела стало просто невыносимо. Оглядев кухоньку, она пришла к выводу, что неплохо бы сделать ремонт. Освежить побелку, сменить светильник. «Не так глобально!» — впервые за это время она позволила себе улыбнуться. «Для начала выброшу всё, что напомнит мне о нём.»
Собрав то, что он оставил после себя, в большой мешок для мусора, накинула куртку, надела кроссовки и выскочила на лестничную площадку.
Ночь встретила её холодным ветром и дождём. Стало жутковато. Пересилив себя, и решив довести дело до конца, как отважный разведчик она полетела к помойке. «Вот тут теперь ты будешь жить!» — зло подумала она, перенеся обиду на его шмотки. И с удовольствием вышвырнула весь, ставший ненужным, хлам в бак. «М-я-я-я-у-у-у!!!!» — раздалось оттуда. Это был крик боли и отчаянья. Она нагнулась, пытаясь разглядеть в чреве этого зловонного монстра источник крика. Что-то сверкнуло в глубине. Потянувшись за этим «чем-то», влезла в какую-то вонючую жижу. Чертыхаясь, вспомнив всё из ненормативной лексики, преодолев брезгливость, покопалась в мусоре. «Фуууу! Какая гадость!» — думала она.
Страдания были вознаграждены. На свет (если можно было назвать тусклый отблеск далёкого фонаря светом) был извлечён слипшийся волосатый комочек, непонятного цвета, с облезлым хвостом и глазами, круглыми, как блюдца. Прижать к себе это орущее чудо она не рискнула. «Горе ты моё. Как тебя сюда занесло?» Мокрое, грязное чудо, не прочувствовав торжественность момента, вместо того, чтобы замолчать и притихнуть, стало вырываться и нещадно царапаться. «Вот ведь, неблагодарное животное!» — возмутилась спасительница. «Ну ладно… Пошли домой.» Обратный путь показался ей намного короче.
Войдя в квартиру, не раздеваясь, она полетела в ванную. Котёнок дрожал от холода, орал и царапался. Набрав в таз воды, схватив первый попавшийся шампунь с полочки (которую он прибил, кстати… — промелькнуло в её голове) торопливо начала мыть Чудо. Преодолев сопротивление подвергшегося неприятной процедуре малыша, отмыв его насколько это было возможно, завернув в полотенце, она пошла в кухню. Чайник кипел, всем своим видом показывая, что очень обижен на хозяйку за её забывчивость.
«Ну что, Чудо? Есть будешь?» «Мяу»
Утро, солнечными бликами, обрисовало следующую картину: в кресле, свернувшись калачиком, спали двое. Он и Она.
И какая разница, что у него были четыре лапы и хвост? Им было хорошо вместе.
Пусть телефонный звонок третьего лишнего не разрушит эту идиллию. Поскольку у того, кто ушёл вчера из этого дома, была аллергия на любовь.

0 комментариев

  1. ella_olha

    Сильная женщина Ваша героия, если может вот так взять и начать ремонт, выбрасить вещи, напоминающие о Нём. Я на её стороне. Нельзя долго страдать. Кот не предаст.
    Мне понравился Ваш рассказ, прочла с удовольствием.
    С уважением Элла Ольха.

Добавить комментарий

Она

Глаза смеются, но тоска
Вуалью накрывает чувства
Чуть различимое «Пока»
И тишина. Вдруг стало пусто.

Там вдалеке поет струна,
Так тонко и не выносимо
Она одна, совсем одна
Так ослепительно красива…
1999

Добавить комментарий

ОНА

Она тебя ждет, —
А ты не идешь,
Она тихо плачет, —
Как осенний дождь.
Она прячет слезы
За кистями рук,
И каждый для нее –
Враг, а не друг;
Она не курит,
Она не пьет,
Она к тебе
Никогда не придет;
Она не хочет смеяться,
Когда всем смешно;
Ей все надоело,
Ей – все — равно.
Ты будешь жить
И не думать о ней,
Проживая череду
Бегущих дней.
Ты будешь смеяться
В лицо судьбе,
А она – прятать слезы
Во тьме.
Ты думаешь,
Что один,
И разум твой –
Непобедим.
Ты живешь лишь сегодня,
Забыв про вчера.
Ты думаешь лишь о себе
Всегда.
Она не забудет тебя
Никогда.
Она любит тебя
Таким, как есть.
Она не знает,
Что значит месть.
Она забыла, что было вчера;
И тебе не узнать никогда,
Что она –
Это, в общем-то,
Я……

Добавить комментарий

Она

1. Мать

Темнота пахла червями. Он так и видел, как те буравят его спину крохотными красными глазками. Холодная влага сочилась из сжатых кулачков, словно из губки. Но он знал, что если будет стоять на месте, то темнота раскроет свою беззубую пасть и проглотит его. Тогда он сам станет червём и будет поджидать кого-нибудь живого и тёплого.
Мальчик зажмурил глаза и снова открыл их. Разницы не было.
А наверху грохотал из комнаты в комнату отец, стонали под чудовищными сапогами доски. В этой буре ребёнок не слышал для себя ни пощады, ни сожаления, и потому брёл сейчас на ощупь, боязливо переставляя ножки по невидимой земле. Если можно найти во мраке самый чёрный угол, он найдёт его и будет сидеть там, пока раскаты над головой не утихнут и не заскрипит, принимая отцовское тело, кровать.
Мальчик привык ждать – пряника с ярмарки, отпертой калитки, улыбки матери. Вместо розового петушка маячил перед ним пунцовый нос отца, калитка оставалась на запоре, мать валялась на лежанке безразличной куклой – а он всё ждал, потому что иначе не выдержал бы.
Весь подвал был уставлен бочками, и мальчик двигался вдоль одного из рядов, пытаясь нащупать просвет достаточно широкий, чтобы можно было сквозь него протиснуться. Пальцы скользили по пухлым, склизким деревянным бокам; ребёнка колотило от отвращения… но страх не давал ему остановиться
В конце концов он нашёл подходящее место. Но щель была узка, из неё веяло сыростью, и он колебался.
Заскрипели петли, и белесый свет пролился на земляной пол подвала. Ошалев от ужаса, мальчик мышью юркнул в мокрую скважину и прибился к стене.
В пятне на полу шевелилась усатым насекомым тень. Отец пророкотал несколько страшных слов; маленький беглец сидел не шевелясь. Сердце его стучало в такт подрагивающим хвостам червей.
Наконец хлопнула крышка, через минуту – дверь, и всё закончилось. Отец ушёл и унёс с собой ярость.
Оцепенение спало, и спиной мальчик почувствовал холод кладки. Его начало трясти; в этих судорожных движениях слились воедино озноб и страх. Он бился между бочками, как рыба в садке, до крови ударяясь головой – крошечный, ничтожный. А в стене росла трещина – будто раскрывалось каменное веко, один взгляд из-под которого способен убить.
Но для одинокого создания, что трепыхалось в своём нечаянном укрытии, не существовало ничего, кроме тьмы.
«Мама!» – закричало оно, и стена лопнула, плюнула камнями и крошкой. Крупный осколок врезался во влажный лоб, испарина смешалась с кровью. Мальчик потерял сознание, и чернота свернулась вокруг него глухим колодцем…
Прошло немного времени. Он вдруг заворочался, стряхивая с себя обломки… и широко распахнул глаза. Болела ушибленная голова, но теперь как бы и не было её; он целиком, с радостью, отдался новому ощущению, которое хлынуло в него с первым вдохом; казалось, ради него мальчик и пришёл в это скользкое подземелье.
Запах! Чудный запах! В нём сплетались самые тонкие нити – спокойной старостью дышали высушенные травы, апрельский ветер пьянил, сам пьяный; мятно журчали в нём лесные ручейки, пряная земля открывала свои поры… Аромат этот щекотал ноздри – но места ему не хватало, и он заполнял лёгкие, а оттуда расходился по всем тропинкам тела; он баюкал, ласкал, мурлыкал.
Глаза мальчика сияли. Вот оно, совсем рядом, – то, чего он искал, запах, который может принадлежать только одному существу на свете.
Матери. Его настоящей матери.
Он обернулся.
За проломом открылся лаз. В конце его было отверстие, из которого шёл мягкий, какой-то льняной свет. Не замечая новых царапин, очарованный ребёнок пополз по нему – мучительно медленно, будто чьи-то сильные руки держали его, не хотели отпускать. Но – шшш! – зашуршал под ногами песок, и он оказался в небольшой пещерке.
В стенах сверкали тысячи голубых кристалликов. Откуда-то сверху падали на них лучи, играя и мечась от одного к другому; даже песчаные прожилки между ними, и те светились. Но в центре, в ослепительном ореоле, сидела она – что ему было до каких-то стекляшек?
Он превратился в живое, трепещущее зеркало и стоял теперь, отражая её русые волосы, ясный лоб, снежную улыбку.
Но её ладони раскрылись, и он подался вперёд, к светлой королеве, благоухающей такой нужной ему любовью. Каждый шаг взметал мириады песчинок; каждый шаг длился год. Он забыл о чёрном подвале за спиной, об отце, о себе…
Сделан последний шаг, и вот она уже вливает в него тонкими пальцами запоздалую ласку…
Мальчик лишь смутно представлял себе, кто она. Знал лишь самое главное: она ему мать (женщину, которую он называл раньше этим именем, он отбросил легко, как куклу), и он не уйдёт от неё ни за что в жизни…
И не ушёл. Он просидел с ней целую вечность, и она пела ему колыбельные тёплым, чуть суховатым голосом. В земле ширились провалы, и вот уже, задыхаясь от бессильной злобы, поползли в них муравьиными вереницами гнилые камни, за ними ломаным строем прошли серые доски, потом засосало стены, и последним багряным отсветом полыхнуло отцовское лицо.
А они всё сидели и сидели. Он уснул у неё на коленях, и видел он сны, а потом…
…косматая лапа схватила его за волосы и потащила обратно в подвал, мимо бочек, навстречу хмурому осеннему дню. А белая королева съёживалась, удалялась, пока не остался от неё малюсенький солнечный зайчик, застрявший в его зрачках. И когда отец бил его, зайчик пробирался по извилистым тоннелям памяти, чтобы уснуть в тревожной глубине – и родиться когда-нибудь вздохом.

2. Друг

Таинственным летним утром Кнопка распахнул окно.
Это было цветное утро. Лазоревое небо, белопенные облака, изумрудная зелень – словом, всё дышало ярким великолепием. Как поверить, что всё это настоящее? Такое бывает только на картинках… Кнопке даже представился художник: вот он, большущий, таинственный, стоит один в предутренний час и гигантской кистью раскрашивает землю и небеса. Капля золотистой краски упала Кнопке на нос.
Ему не разрешали уходить без спросу, но сидеть в душном доме, дожидаясь, пока проснутся родители, не хотелось, как и всякому другому человеку в одиннадцать лет. Он тихонько оделся и прокрался на крыльцо.
Дом стоял посреди старого сада. Яблони и вишни уже отцвели. Кнопке они нравились и такими – задумчивыми, притихшими. По утрам здесь всегда царила прохлада. Ветерок овевал стволы и стебли, сквозь зелёную завесу там и сям пробивались медовые, тёплые лучи. За забором ходили люди, гавкали собаки, но в саду все звуки становились приглушенными.
Было до того красиво, что он и не знал даже, чего хочется больше: остаться на месте, чтобы открыв рот глазеть на тенистый мир, или лететь как лёгкий стриж по деревенским улицам, оставляя за собой удивлённых стариков. Кнопка чувствовал, как в груди растёт что-то буйное, горячее, сродни самому солнцу.
Шелестела листва, сонно гудели мухи. Уже делалось жарко, а он всё сидел и ждал чего-то. Вдруг он рассмеялся.
Над забором поднималось маленькое солнце. На то, что плыло по небосводу, невозможно было смотреть не зажмурившись. А это, нижнее, светилось мягче, горящим ободком волос, и были у него задорные глаза, вздёрнутый нос и рот, который раскрылся, чтобы крикнуть:
– Привет, кулёма!
Это был Рыжий, его лучший друг. Его-то Кнопка и ждал! Прошло мгновение, и он уже стоял по другую сторону забора, вместе с Рыжим, который сразу затараторил:
– Знаешь, я сегодня таааакую штуку нашёл! Давай за мной!
И побежал. Кнопку не нужно было просить дважды, и они помчались, то обгоняя, то подталкивая друг друга, оглашая просыпающиеся улицы смехом. Из тени они выныривали на свет, со света проскальзывали обратно в тень. Облака, ограды, коровы – всё проносилось мимо, и их сердца грозили разорваться от счастья.
Когда в просвете между домами сверкнула речка, Кнопка на бегу окликнул Рыжего:
– Может, искупаемся?
Да разве остановишь Рыжего теперь?
– Да ты что, купаться, когда там такоооое!.. – протянул он. – Не отставай!
И Кнопка бросился ему вдогонку, как послушный пёс за хозяином, и ни капельки не было обидно, потому что светило солнце, потому что пел в ушах ветер, потому что он был с другом.
Они бежали, минуя поворот за поворотом, пока не оказались на окраине деревни. Рыжий остановился так резко, что Кнопка налетел на него.
Мальчишки стояли перед двухэтажным домом, окружённым раскидистыми вязами. Это было угрюмое, почерневшее от времени деревянное строение, и ничем, кроме размеров, оно не отличалось.
Три или четыре года назад хозяин был найден в петле, в сарае, стоящем на заднем дворе. Вряд ли эта смерть кого-нибудь расстроила: Таган (так его прозвали) слыл человеком тяжёлым. Многие его побаивались: вопреки сложившемуся в деревне обычаю, он колотил не только жену и малолетнего сына, но и всех, кто попадался ему под горячую руку. Никто не сомневался, что повесился Таган по пьяной лавочке.
Его жена, вялая женщина, которая, как поговаривали, была не в своём уме, съехала через несколько дней после похорон, забрав с собой сына. Дом, однако, она продавать не стала. Деревенские пустомели подхватили было сплетню, что в нём творится что-то неладное, но успеха она не имела: хозяйка всё же наведывалась сюда время от времени, чтобы прибраться. Да и мальчишки, которые, презрев все запреты, забирались в дом, в один голос заявляли, что ничего странного там нет.
Кнопка гадал, зачем же Рыжий его сюда привёл, да ещё так торопил. Они тоже побывали в своё время в доме Тагана, и Кнопке тот не пришёлся по душе. Пусто и скучно. В комнатах пылилась кое-какая мебель, но интерес мог вызвать разве что подвал: там было темно. Друзья хорошо позабавились, пугая малышню… и только. Ощупывать голые стены – интереса мало.
– Идём, – сказал Рыжий и направился к углу дома. Кнопка двинулся за ним. В западной стене было разболтанное окно, через которое дети и проникали в дом.
– Подсади меня.
– Слушай, Рыжий, а зачем мы сюда лезем?
– Много будешь знать – рано состаришься.
В ответ Кнопка промолчал. Рыжий, протянув руку, помог ему подняться. Внутри стоял затхлый, но терпимый запах, и, как всегда, всё было неподвижным. С трудом верилось, что когда-то здесь жили люди.
– Нам нужно в подвал.
– Что мы там потеряли? – удивился Кнопка.
– Скоро узнаешь.
Рыжий достал фонарик (даже в верхней части дома было темно из-за закрытых ставен) и стал играть с лучом. Молочное пятно металось по влажному потолку, наталкиваясь на другие, тёмные пятна. Вдруг сноп света ударил Кнопке в глаза.
– Ты – тёмный, я – светлый! – загоготал Рыжий и повернулся к двери.
Кнопка давно привык к таким выходкам и всегда прощал их другу. Тот уже вышел из комнаты в коридор, вздымая за собой пыль. Крупинки взлетали к потолку.
Кнопка потёр маленький, напёрсточный нос, из-за которого и получил своё прозвище, и бросил последний взгляд за окно. Всё так же ослепительно было небо, всё так же ползли сочные облака, всё так же густо собирались на ветвях листья. Но мальчик последовал за другом, чтобы сойти вместе с ним в страну, где цветов не существовало.
Они нашли люк в подвал и осторожно спустились по обветшавшей лестнице, от души, но в шутку желая друг другу сломать шею. Когда они очутились внизу, Кнопка спросил:
– Ну и что?
– А вот что! – торжествующе произнёс Рыжий и высветил фонариком дыру в стене. Та была похожа на огромный чёрный глаз.
Кнопка ахнул. Это же целое приключение! Он встал у зияющей пасти и изучал её, пока Рыжий рассказывал.
– Значит, надумал я вчера поиграть в тюрьму. Наловил лягушек и хотел посадить в гнилое бревно, что в овраге. И тут вспомнил про этот подвал. Уж знатнее тюрьмы не найдёшь, сколько не ищи. Когда я начал их из мешка доставать, он возьми и выскользни, и лягушки распрыгались кто куда. Я гоняюсь за ними по всему подвалу, не вижу ни черта. Но всех переловил, кроме одной. Она как раз вот здесь села и квакает. Я подкрался к ней тихохонько, да как прыгну! А она, сволочь такая – в сторону. Вот я и шарахнулся со всей дури о стенку. Чувствую, что провалился. Посмотрел – а там дырища. Страсть как хотелось туда залезть, но без тебя я не стал.
– А может, ты просто струсил? – спросил Кнопка. Спросил просто так. Человека смелее Рыжего он не знал: его друг не боялся ни лягушек, ни ос, ни змей, а один раз даже был на настоящих похоронах и ни капельки не испугался (по его словам; впрочем, Кнопка не сомневался в их правдивости).
– Конечно, нет! – отрезал Рыжий. – Я о лягушках сразу позабыл, хотел к тебе бежать, да вспомнил, что у вы там что-то празднуете. Насилу утра дождался.
Кнопка был бы только рад, если бы ему удалось удрать со скучных именин, но спросил только:
– Как ты думаешь, что это такое?
– Нора какая-нибудь.
Оба прекрасно знали; скажи им кто-нибудь, что это вход в ад, они бы и тогда полезли.
– Так кто первый – ты?
– Как хочешь.
– Тогда я.
Кнопка взял фонарик и сразу исчез в лазу. Тот оказался узким, но вместе с тем довольно гладким, и пробираться по нему было не очень тяжело. Не прошло и двух минут, как мальчик снова стоял на ногах и светил Рыжему.
– Ну и яма!
Кнопка кивнул. Теперь, когда друг был рядом, он решился осмотреться.
По сути, они попали в каменный мешок. Вихрастые головы почти касались свода, а лица вытягивались, потому что не было здесь ровным счётом ничего, кроме камней – мелких, крупных, но неизменно серых.
И тут Кнопка заметил, что в дальнем конце пещерки что-то белеет.
– Рыжий, глянь.
Они приблизились к странному предмету… и застыли. В углу пещеры, облачённая в кружевное платье, таилась она.
Не было со дня творения на земле более совершенного безмолвия. Молчали все трое, но каждый по своим причинам.
Наконец Кнопка проговорил:
– Какая же ты красивая!..
– Да… точь-в-точь чучело, что торчит у нас в огороде.
Казалось, не мальчишка повернулся на каблуках – лязгнул клинок.
– Что ты сказал? – отчеканил Кнопка.
– Что, что… Ну ты сдурел! Что, и клоп садовый для тебя красавец?
– Я не понимаю тебя, – слова выходили холодными, стальными; впервые звучала бездушная нотка в этом голосе.
– А что ты заводишься-то? Давай-ка лучше перетащим её наверх и там рассмотрим получше.
Рыжий потянулся было к ней, но Кнопка резко его оттолкнул.
Их глаза встретились. Так они не встречались никогда прежде. Ледяная ярость стояла в одних, страх и неуверенность плескались в других.
Внутри Кнопки всё рушилось и менялось. С каждой секундой он осознавал всё глубже: нет, Рыжий ему не друг, совсем не друг, он что-то наносное, случайное… он и вовсе враг, надо гнать его, нельзя подпускать его к ней…
Кнопка подобрал камень с острыми краями, Рыжий зашептал: «Да ты что, Кнопка? Я же…» Но камень рассёк ему скулу, и он упал.
– Убирайся, – сказал Кнопка, и его бывший друг повиновался. Оставляя за собой кровавый след, уполз он куда-то в темноту и больше не возвращался.
А Кнопка сел рядом с ней и взял её за руку. Он говорил с ней, и она понимала каждое движение его сердца. Садились батарейки в фонарике, двое погружались в бесцветную темноту. Но Кнопка ничуть не страшился, а только говорил, говорил, говорил…
И даже когда губы его тронул первый мазок тления, он не переставал твердить:
«Как хорошо, что у меня есть настоящий… настоящий друг.»

3. Любовь

… хорошо что мы сняли этот дом это как раз то что нам надо ты отдохнёшь и я тоже ну сколько можно работать он такой большой я не ожидала честно а что в подвале может ты слазишь после ужина ты же знаешь я боюсь темноты…

– А что здесь может быть? Пустота!.. Хотя нет… что это там? Эх…

…ты думаешь он не откажется если мы пригласим его сюда вместе с женой здесь так уютно так ты полезешь или…

– Кто там? Я знаю, что вы там прячетесь!..

… только осторожней ты знаешь врача здесь днём с огнём не найдёшь расскажешь мне что было а я пойду спать не шуми я…

– Господи, как вы меня напугали! Кто вы?
«Я не знаю»
– Как вы сюда попали?
«Я была здесь всегда»
– Этого не может быть. Абсурд какой-то. Ничто не вечно.
«Я не знаю, что такое вечность, но я была здесь всегда.»
– Давайте без шуток. Я устал, у меня ещё много дел, а вы невесть что делаете в моём подвале. Повторяю: кто вы?
«Я действительно не знаю»
– Тогда убирайтесь отсюда и не знайте в другом месте.
«Я не могу»
– Вы повредили ногу?
«Нет»
– Тогда в чём дело?
«Я просто не могу»
– То есть сюда вы могли забраться, а обратно не можете.
«Я не знаю»

… что где он там не могу же я всю ночь…

– Не понимаю почему, но вместо того чтобы плюнуть на вас и уйти, я сижу в каком-то бредовом месте и сам несу сплошной бред. Я схожу с ума?
«Нет»
– А я всё-таки думаю, что схожу. Вот мне уже многое из того, что вы говорите, не кажется странным.
«Я говорю самые простые вещи»
– Странным не кажется, но непонятным остаётся.
«Я вас ждала»
– Откуда вы могли обо мне знать?

– Почему вы молчите?.. Мне надо идти. Раз уж вы вечны, одну ночь сможете и подождать.

«Я подожду»

…где ты был ну что там так прямо и ничего а там сухо ну тогда устроим там склад чердак мне не нравится завтра этим и займемся нет ты один займёшься у меня клаустрофобия я не выдержу давай…

– Вот я и вернулся. Вы всё ещё здесь. Неужто и вправду – вечны?
«Я скучала по вам»
– Забавно. Я по вам тоже.

… ещё нужно сделать голова идёт кругом может быть мы поторопились хотя в доме после города как в дворце…

– Раз уж ни о чём серьёзном мы говорить не можем, давайте играть.
«Я люблю игры»
– Ну и славно. Поиграем в загадки. Я – Эдип, вы – сфинкс. Вы знаете, кто такой Эдип?
«Знаю»
– Ну так спрашивайте меня. О чём угодно.
«Я не знаю, что спросить у вас»
– Хорошо. Пусть будет так: вы – дельфийская пифия, я – паломник. Кстати, можно на «ты»?

…я его не слышу я столько ему отдала а он холоден ну почему я так несчастна…

– Скажи, о пифия, зачем я пришёл сюда?
«Ты пришёл ко мне»
– Что будет со мной?
«Я буду с тобой»
– Почему уходит любовь?
«Я забираю её себе»
– Зачем ты забираешь её?
«Я хочу, чтобы ты был со мной»

…плевать на меня хотел мог бы понять подвал подождёт я ему не нужна его глаза больше не блестят…

– Почему ты так говоришь?
«Я тебе нужна»
У меня есть жена!
«Я лучше её»
– Иди ты к чёрту!

…наконец почему так долго странно я думала ты там уснул мне так плохо почему у тебя так стучит сердце но ты же у нас смелый угнетает завтра не полезешь ну и ладно…

– Ты мне нужна.
«Конечно»

…куда он ходит каждый день у нас даже знакомых здесь нет говорит меланхолия он и в самом деле грустный но неужели меня мало чтобы её развеять у него любовница нет какая чушь так скоро не может…

– Я тебя люблю
«Я тоже тебя люблю»

…пришёл где говоришь но я думала всё улажено раз так ладно ты не хочешь со мной сидеть устал а я скучала да как дурочка скучала завтра тоже жалко…

– Мне так хорошо с тобой, любимая.

…уже темнеет как я не люблю закат что в нём находят красивого такой мёртвый…

– Она мне надоела.
«Ты мой»
– Да, но что с ней делать?
«Расскажи ей всё»

…наконец серьёзный не пугай меня другую я знала боже мой я знала прости меня ну прости меня ты сам себя обманываешь ну прости…

– Истеричка.

…почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему почему…

– Слушай, а что это такое у тебя под ногами? Кости?
«Это пустота»

…совсем не больно…

– Боже, как же ты… красива…
«Я должна быть такой»

4. Вздох

13 января 19** года

Не люблю окон в поездах. Я понял это шестьдесят лет назад. Была зима, моя первая свободная зима. Мы с матерью сидели в жёстком купе, и она смотрела перед собой, а я в окно. Я прижался лбом к ледяному стеклу. Сильно мёрз, но не мог отлипнуть, до того страшно было видеть те бескрайние поля – белые, белые…
Временами я вспоминал лицо отца – такое, каким оно мне представилось в последний раз, в сарае. Черты его заострились, кожу покрыла белая крапинка, а я стоял и думал, что вот таким я его могу принять, и сам пугался этой мысли, и порывался бежать, но не мог. Лицо становилось всё больше и больше, пока не врезалось мне в мозг как отпечаток на стальной пластине. После оно находило меня повсюду.
Поезд нёсся на запад, и в каждой заснеженной роще, каждом припорошенном камне виделось мне оно – притягательное, жуткое… видится и сейчас.
И, точно как тогда, я не в силах оторвать от него взгляд.

14 января 19** года

Зачем я еду туда? Или лучше – «сюда»? В этом доме я страдал, в нём я узнал боль. Но все эти годы что-то неуловимое влекло меня назад. Вот и сегодня я, не в первый уже раз, проснулся среди ночи, а сердце у меня стучало как лёгкий молот. Один и тот же сон – год за годом: дом, тьма, шаги, потом свет… и пробуждение.
Но почему только сегодня понял я, что мне снится подвал? Я не помню, чтобы я там когда-нибудь был.

15 января 19** года (ночью)

Клетка – символ не заточения, а лишь желания быть заточённым.

15 января 19** года

Я приехал. Дом стоял пустым пятнадцать лет. Иногда мне кажется, что я видел всё в глазах людей, которым протягивал ключи: её гибель, его исчезновение. Но всё это пустое. Я не вижу их теней на лестнице: я вижу только сны.
Комнаты огромны и безнадёжны.
Первым делом я очистил от пыли ту, в которой когда-то жил, и приволок старую печку. Топлю постоянно, но жара не хватает.
Другие пока не отваживаюсь исследовать. Подвал меня пугает больше всего.

16 января 19** года

Сегодня ходил в сарай. Странно: там мне легко. И ещё удивительнее, что, как только я переступил порог, облик отца начал меркнуть, уступая место другой фигуре – столь же мощной, столь же статичной, но… светящейся.
В доме будто камень привязан к моим ногам, и он тянет меня вниз, вниз, где бы я ни был… Но почему я сопротивляюсь? Не за этим ли я пришёл сюда?

17 января 19** года

Откидывал крышку подвала: совсем не страшно. Долго сидел и смотрел в темноту. Я знаю, что когда-то она была живой. Сейчас это просто отсутствие света.
Спускаться не стал, хотя пульсирующий образ не даёт мне ни минуты покоя.

18 января 19** года

Я начинаю вспоминать.
Там была красота. Там была любовь. Там был… запах.
Но… как?

19 января 19** года

Пересилил себя и спустился. В подвале очень сухо и пусто – ничего, кроме камней… и отверстия. Но я боюсь сделать последний шаг.
Пульс всё сильнее…

20 января 19** года

Тихо, так тихо…
Я сдался. Я решился и позволил подвальной стене поглотить себя – второй раз в жизни. И едва я выбрался из лаза и поднялся во весь рост, как всё вспомнил, а секундой позже – всё понял.
Я увидел старые кости – скелет ребёнка, скелет мужчины… и женский скелет.
Да, это была она. Безупречно белая, безупречно тонкая… Когда-то эти пальцы ласкали меня… но нет, неспособны на это голые костяшки. Когда-то эта улыбка согрела меня… но что он сейчас для меня, открывшего глаза, что он – этот волчий оскал? Выцветший парик вместо волос… Чёрные глазницы… Труха, облечённая в кружева…
Но разве больше во мне жизни, чем в ней и её жертвах?
Передо мной лежит письмо, написанное, должно быть, больше века назад; кажется, одно прикосновение – и оно рассыплется. И сюда, наверх, я принёс его целым, как величайшую драгоценность.
Я не знаю, кем она была когда-то, – разве это имеет значение? – но слова в письме принадлежат уже не женщине из плоти и крови:
«Я отдавала вам всю свою жизнь. Я была матерью, другом, женой.
Вы предпочитали мертвечину.
Вы кормились пустотой.
Теперь я сама дам вам то, чего вы хотите.
Я стану вашей гибелью.
Вы полюбите меня. Полюбите, когда я стану тем, что заменило вам жизнь.»
Я читаю эти строки, у меня просится вздох, но слышится только шелест.
Тихий, тихий шелест.

Приложение

Танатофилия — (греч. thanatos — смерть + philia – любовь), разновидность мазохизма, когда половое возбуждение неразрывно свя зано с тематикой смерти.

Добавить комментарий

ОНА…

Ночь… Она стояла у окна, куря сигарету,
Вспоминая о том, каким было уходящее лето.
Она помнила каждую встречу,
Будто прошел всего один вечер.
Город спит, улицы пусты,
А в мыслях Ее только ТЫ.
Сигарета в руке медленно тлеет,
А на дворе постепенно светлеет.
Ранние птицы петь начинают
О том, как Она по тебе скучает.
Вот уже и рассвет,
А сна в Ее глазах — нет.
Как же Ей хочется тепла твоих рук,
Как же устала она от всех этих мук!
В глазах у Нее неземная печаль
И Ей себя до боли жаль…
Она не привыкла оставаться одна,
Но видимо так решила Судьба….

0 комментариев

Добавить комментарий

ОНА…

Ночь… Она стояла у окна, куря сигарету,
Вспоминая о том, каким было уходящее лето.
Она помнила каждую встречу,
Будто прошел всего один вечер.
Город спит, улицы пусты,
А в мыслях Ее только ТЫ.
Сигарета в руке медленно тлеет,
А на дворе постепенно светлеет.
Ранние птицы петь начинают
О том, как Она по тебе скучает.
Вот уже и рассвет,
А сна в Ее глазах — нет.
Как же Ей хочется тепла твоих рук,
Как же устала она от всех этих мук!
В глазах у Нее неземная печаль
И Ей себя до боли жаль…
Она не привыкла оставаться одна,
Но видимо так решила Судьба….

0 комментариев

  1. lyubava

    А…знаешь, все еще будет! Например, повод написать счастливые стихи. Такой симпатичный и долгожданный повод. Стихи по-детски чисты. Но навернее все с этого и начинается… Счастья тебе, землячка-украинка. Я с Луганска.
    С уважением, Любава.

Добавить комментарий

Она

Глаза смеются, но тоска
Вуалью накрывает чувства
Чуть различимое «Пока»
И тишина. Вдруг стало пусто.

Там вдалеке поет струна,
Так тонко и не выносимо
Она одна, совсем одна
Так ослепительно красива…
1999

Добавить комментарий

Она

Когда ласкают щёки теплые дожди,
А я смотрю назад, и вижу радугу от солнца,
И слышу слов твоих прощальных: «Подожди!».
Ты плачешь, твои слёзы так чисты, как у младенца.
Из них сплету я нитью ожерелье.
Как светлячки наших прошедших дней,
Как рисовал лазурной акварелью
На полотне твоей души апрель.

Она сидит и курит и тревожно смотрит в даль.
А на душе уже давно рисует вьюгами февраль.
И что бы, встретившись случайно, мне сказала?
Лишь, опустивши взгляд, она прошла бы мимо – не узнала.

А мы как бабочки летали в поднебесье.
Держались за руки и прыгали в цветах.
Мы были вроде вместе и не вместе
Раздольно – двое, а вдвоем – одна.

Промолчавши, прошла мимо… обернулась.
И взглядом нежности и горечи коснулась.
И, может быть, с тревогой вдруг забилось сердце
И запылали щеки, как тогда, как у младенца.

Я так любила рисовать твои ресницы,
И к мягкой коже прикасаться в тишине.
И на бедре твоем две маленькие птицы.
Так бередили сладости во мне.

Она совсем, совсем не изменилась
Лишь глубоко в себе от внешних глаз закрылась.
И затаила грусть, до боли выжженную слабость,
Но прелесть глаз, волос и губ её осталась.
И ей болит, болит ужасно – она курит.
А жизнь идёт, и жизнь опять её обдурит.
И нету слёз, и не течёт по венам кровь.
Есть глубоко душа, и в ней — одна забытая любовь:

Как целовала кудри, русые, шальные,
И как бродили ночью по холмам.
Как собирали звёзды золотые,
Чтобы светили вечно только нам.

Она хранит её уже так много лет, мечтая,
Уже так много лет она живёт, не зная,
Что сердце заживет со временем в груди,
Что детство в прошлом, все дороги впереди.
* * *

Я не боюсь, что не смогу уж больше полюбить!
Все, что хотела, все, о чем мечтала
С тобой нашла, с тобою потеряла,
И за судьбу нам некого винить…

(А.) 11.02.2003 г.

Добавить комментарий

Она

Глаза смеются, но тоска
Вуалью накрывает чувства
Чуть различимое «Пока»
И тишина. Вдруг стало пусто.

Там вдалеке поет струна,
Так тонко и не выносимо
Она одна, совсем одна
Так ослепительно красива…
1999

Добавить комментарий

Она.

Твердая поступь меня отличает
Я иду в этом мире, я знаю пути.
Только разум порою меня покидает
В эти темные, лживые, будние дни.
Одинокий поэт и отчаянный гений
Я — само одиночество, нет никого.
Мне нет дела до споров и тысячи мнений,
Я хочу в этой жизни достичь одного…
Я смотрю на закат и на темное небо,
Я хотел бы как волк вдруг завыть на луну…
Я зову лишь ее, обладать ее мне бы.
Но она не приходит. Начало войны.
Объявляю войну всем, приди же скорее.
Неужели позволишь творить это мне?
Я готов умереть, сделай это нежнее,
Ангел мой, ты приходишь ко мне лишь во сне.

Добавить комментарий

Она

Она не видит ничего,
Она не спит перед грозой.
Она не верит ни во что,
Она не скажет: «Он чужой».

Она не сделает глоток
Из чаши сладкого вина,
Она не выдержит плевок,
Который дарит тишина.

Она в ночи… Она одна,
И темнота ей шарф в мороз.
Ее сознанья глубина
Разодрана шипами роз.

Ее слеза – его слова,
Ее рука – его полет.
Ее разбита голова,
Ее глаза – зеленый лед.

Когда она ложится спать,
Его сознанье в забытьи.
Когда слаба и ей не встать,
Душа по Млечному пути

Ступает, будто по воде.
А звезды – холод, звезды – жар.
Она уходит от людей,
Но вновь вернет ее удар,

Удар часов сквозь утра мрак.
Она не встанет, но пойдет.
И с дикой болью новый шаг,
Она мертва, она живет.

Она не скажет, но глаза
Целуют кожу нежных губ.
Она в любви, она проста —
Он не поймет, хотя не глуп.

Она готова вечно ждать,
Она готова все терпеть.
Она во мне, и боль опять!
Она – любовь, а значит – смерть!

0 комментариев

Добавить комментарий

Она.

Она одна – хотя среди людей;
Она одна – она забыла дружбы счастье;
Она одна – и ничего не надо впредь;
Она одна…
Она молчит – хотя сказать ей много надо;
Она молчит – она забыла, как звучат слова;
Она молчит – её никто и слушать уж не будет;
Они молчит…
Она грустит – хотя вокруг веселье;
Она грустит – она забыла, как смеяться;
Она грусти – никто и не заметит;
Он умрет…

Добавить комментарий

Она.

Кто Она? Яркий символ человеческой красы
Со стройной фигурой и талией, словно у осы,
С проникновенным взглядом прекрасных глаз,
Которые словно в сердце глядят каждый раз.

Вот Она идет, а перед ней волшебница Весна,
Дорогу душистыми цветами выстилает Она.
И подчеркивают они еще ярче Ее обаяние,
И мужчины готовы выполнить любое Ее желание.

Но не только весною чудесна и великолепна Она;
Восхищается Ее красотою Осень, Лето, Зима.
Круглый год сей нежный цветок благоухает,
И светлые чувства он в каждой душе пробуждает.

Но кто ж Она? Цветок счастья и искренней любви,
Пред которым падают ниц лорды и короли,
Аромат которого в самое сердце проникает
И теплом добра человеческую душу согревает.

Ну что, вы догадались? Ведь это ж Она –
Прелестная леди и добрая, милая, верная жена!
Это образ прекрасного на всем белом свете –
Женщине посвящены строки великолепные эти!

Женщина – это символ гармонии и величия!
И хотя среди дам и есть некоторые отличия,
Но в одном все они действительно схожи:
Они милы и очаровательны! Спасибо, о Боже!

Ты сотворил Ее красавицей нежной, чудесной,
Ты осветил золотыми лучами Ее образ прелестный,
Частичку себя Ты в Ее добрую душу вложил –
И прекрасное творение наш мир вновь получил.

Женщина, Fraulein, Lady, Senora, Signora, Madame,
Все эти прекрасные эпитеты – все это именно Вам!
Чтобы Вы удивляли всех мужчин своей красотой,
И оставались вечно счастливой богиней молодой!

С праздником красоты Вас сегодня поздравляем!
И счастья, радости, удачи мы искренне желаем!
И добро, и нежность в Вашем сердце пусть живут,
И в душе орхидеи любви пусть вечно цветут!

Добавить комментарий

Она

Bсе ближе и ближе, все ясне и четче выступает из запретных глубин подсознания один выход. И тогда ответ на вопрос «как жить дальше?» становится понятным и лаконичным. Смерть обладает великой жалостью — она забирает боль навсегда. Боль.Если бы я могла творить чудеса, я бы не оставила и следа, и воспоминания, и даже легкого намека на то, что прячется под этой броней. Боль разрушает личность, вершит судьбы, берет в рабство. Все живущие на этой планете потенциальные рабы боли. Она умеет ждать, она умеет выскакивать внезапно, обрывая мысли, чувства, захватывая целиком память. Она сужает мир до одной оранжевой точки, она лишает слов, она застилает туманом глаза и затыкает ватой уши. Она выбрасывает в другой мир, где нет запахов, звуков, красок, а только траектория движения. Движения, которые рассчитываешь, чтобы сделать несколько шагов с болью, и ни одного лишнего, ведь еще идти обратно. Или уже не идти? Считать минуты, просто сидеть и смотреть за стрелкой. Просто? Сидеть и быть. И суметь поздороваться с детьми, и улыбнуться. В жизни всегда есть место подвигу. Добиться признания, успеха, получить чин, поставить спортивный рекорд, обрести популярность. Или просто сделать несколько шагов. Налить в чашку чай, удержать в руках. И не просить. Только не просить. Это так невероятно легко — беспечно, свободно летать, парить в воздухе. Зацепиться взглядом за облака. Остановить их, подержать немного. Отпустить, разрешить им
Разреши плыть облакам,
Не останавливай их взглядом,
Император потеснится там,
Где Солнцу оставаться надо.
С фонарем пройдись днем
Тропами чужого сада.
Человек без прикрас смешон,
Живой перед вечностью ада.
Кто сказал — это бред? Бред — это другое, он приходит, когда исчезает боль. Бред может быть хорошим другом, единственным оставшимся. Там, за чертой, были другие друзья. Здесь оглущающая тишина, чужие здесь не ходят.
Здесь только она и я. Я не хочу быть с ней вместе. Она уже сдалась, она продала душу за несколько часов без боли, ее богом стала минутная стрелка, разрешающая руке потянуться за новой таблеткой.
Она смотрит на меня из зеркала. Ей не больно, она может встать и идти. Она может взять кисти и рисовать. Она может, чуть нажимая на перо, записать в тетрадку новое стихотворение. Она может практически все, весь мир у нее на ладоне, в пластиковом пенале для лекарств. Но она ничего не хочет.
Она будет сидеть так до рассвета, замерев и не чувствуя ничего. У нее нет Боли, но без боли нет Её. Она будет прислушиваться к себе, ища отголоски боли и холодея от страха. Она ничто. Она мертвая. А я хочу жить!

Добавить комментарий

Она

Bсе ближе и ближе, все ясне и четче выступает из запретных глубин подсознания один выход. И тогда ответ на вопрос «как жить дальше?» становится понятным и лаконичным. Смерть обладает великой жалостью — она забирает боль навсегда. Боль.Если бы я могла творить чудеса, я бы не оставила и следа, и воспоминания, и даже легкого намека на то, что прячется под этой броней. Боль разрушает личность, вершит судьбы, берет в рабство. Все живущие на этой планете потенциальные рабы боли. Она умеет ждать, она умеет выскакивать внезапно, обрывая мысли, чувства, захватывая целиком память. Она сужает мир до одной оранжевой точки, она лишает слов, она застилает туманом глаза и затыкает ватой уши. Она выбрасывает в другой мир, где нет запахов, звуков, красок, а только траектория движения. Движения, которые рассчитываешь, чтобы сделать несколько шагов с болью, и ни одного лишнего, ведь еще идти обратно. Или уже не идти? Считать минуты, просто сидеть и смотреть за стрелкой. Просто? Сидеть и быть. И суметь поздороваться с детьми, и улыбнуться. В жизни всегда есть место подвигу. Добиться признания, успеха, получить чин, поставить спортивный рекорд, обрести популярность. Или просто сделать несколько шагов. Налить в чашку чай, удержать в руках. И не просить. Только не просить. Это так невероятно легко — беспечно, свободно летать, парить в воздухе. Зацепиться взглядом за облака. Остановить их, подержать немного. Отпустить, разрешить им
Разреши плыть облакам,
Не останавливай их взглядом,
Император потеснится там,
Где Солнцу оставаться надо.
С фонарем пройдись днем
Тропами чужого сада.
Человек без прикрас смешон,
Живой перед вечностью ада.
Кто сказал — это бред? Бред — это другое, он приходит, когда исчезает боль. Бред может быть хорошим другом, единственным оставшимся. Там, за чертой, были другие друзья. Здесь оглущающая тишина, чужие здесь не ходят.
Здесь только она и я. Я не хочу быть с ней вместе. Она уже сдалась, она продала душу за несколько часов без боли, ее богом стала минутная стрелка, разрешающая руке потянуться за новой таблеткой.
Она смотрит на меня из зеркала. Ей не больно, она может встать и идти. Она может взять кисти и рисовать. Она может, чуть нажимая на перо, записать в тетрадку новое стихотворение. Она может практически все, весь мир у нее на ладоне, в пластиковом пенале для лекарств. Но она ничего не хочет.
Она будет сидеть так до рассвета, замерев и не чувствуя ничего. У нее нет Боли, но без боли нет Её. Она будет прислушиваться к себе, ища отголоски боли и холодея от страха. Она ничто. Она мертвая. А я хочу жить!

Добавить комментарий

Она

Она стояла на причале
Ждала его лишь одного,
Но что-то чайки прокричали
И сердце йёкнуло её
Она ещё совсем малышка
Так называл ведь он её,
Но что-то вспыхнуло, исчезло
И стало пусто от того
Она ещё не понимала, что происходит
А пока, лишь только сердце прокричало
Не жди его, не жди его
Но, как могла его послушать
Не ждать любимого, ну как?
А рядом люди все на суши
Кричали, тонет тот корабль
Все утонули, все исчезли
Был взрыв, унесший всех на дно
Она стояла и смотрела
И продолжала ждать его,
Когда луна уж появилась
Девчонка та как ожила
Вдруг встрепенулась и сказала,
Любимый я тебя ждала
Теперь осталось нам не много
Иду к тебе мой дорогой
И так нырнула она в воду
На дно к любимому её

0 комментариев

  1. eduardfil

    в общем все умерли…

    Трагично, Вы не поверите —
    какая боль пронзила меня читая ВАШЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ!

    Так реалистично, простыми и доходчивыми до каждого словами и образами ВЫ нанизывали трагический сюжет…
    Счастья Вам!
    Да, и УСПЕХОВ!

Добавить комментарий

Она

Она.
Она казалась почти идеалом, миниатюрная хрупкая молодая женщина, учительница русского языка и литературы. От неё веяло загадочностью. Замкнутый мир, детские голоса, уроки, посвященные Пушкину. Как-то я видел её в городской филармонии, на концерте Шуберта. Играл оркестр, музыка поднималась в высь. Она сидела, закрыв глаза, и слегка отклонив голову вниз — слушала. Скромная кофточка розового цвета скрывала, юбчонка, чуть выше колен открывала стройные ноги, призывающие покрыть их поцелуями. Глаза выдавали в ней человека, нежного, слегка наивного, страстного. Я почти на неё молился. Но, что мог сказать я, студент второго курса своей бывшей учительнице, на уроках которой я всегда вёл себя крайне невнимательно и чрезвычайно нагло? Да и она срывалась на крик несколько раз за урок, и в итоге выгоняла меня. А теперь я влюблён. Влюблён серьёзно. Почти год. Я не желаю никаких девушек, кроме неё, и когда я пытаюсь начать отношения с кем-либо, в самый ответственный момент ничего не выходит. Ах, если бы хоть раз услышать вновь её вдохновенные уроки по Пушкину! Но тогда мне Пушкин казался каким-то далёким, безликим поэтом и просто несимпатичной личностью, ещё к тому же негроидной расы с кучей барашков на голове. И за что его любили женщины? А сейчас я с удовольствием читаю Пушкина. Даже «Евгения Онегина» перечитал несколько раз! От строчек «я помню, чудное мгновенье…» я испытываю какой-то эротический экстаз. Она… Я увидел в ней женщину в прошлом году, когда мы пришли поздравлять её с днём учителя. Увидев нас, она зарделась, засмущавшись. На ней была та же розовая кофточка с глубоким декольте, что плохо скрывало её прелести. И я влюбился. С тех пор я караулю её у школы, хожу за ней, боясь высказать вслух свои желания. Но в один прекрасный день я решил расставить все точки над «и». Мне надоело прятаться по углам. Я встретил её, как всегда у школы и не дал ей проходу. — Нечипоренко! — Завизжала она тонким голоском, что зазвенело в ушах. — Дай мне пройти! Но я не дал. Я стал декламировать стихотворение Пушкина, да, да, то самое, посвящённое Анне Керн, которое я не сдал из-за собственной лени:
Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты….
Я видел, как она краснеет, как её, столь желанная грудь, поднимается от волнения, как раздуваются её ноздри. В итоге она не выдержала. Долгий страстный поцелуй окончил мои муки. До её квартиры мы шли, молча, держась за руки, и лишь изредка поглядывая друг на друга. Она жила с больной матерью, которая на тот момент слегла в больницу на окраине города. Дыханье страсти сковало нас. Я ласкал её ноги, и она стонала от удовольствия, отвечая на мои ласки. После той близости мы не расставались, и уже год живём семьёй. Она уволилась из школы, перешла в коммерцию. У нас скоро должен родиться ребёнок. Я смотрю на её растущий живот, а в голове встают строки Пушкина: «Алина, сжальтесь надо мною!». Нет, я стою этой любви! — хочется кричать мне. Не зря, что ли я столько выстрадал из-за неё, получая двойки по русскому, и карауля её каждый вечер у школы?

0 комментариев

  1. zlata_rapova_

    На сколько я понимаю, на данном портале это не имеет значения. Главное, не превысить объем. Но у Вас с ним все в порядке. На всякий случай, внимательно прочитайте положение.
    Удачи. Злата

  2. helgayansson

    Злата! Спасибо за внимание к этому рассказу, но я не люблю повторений, и поэтому послала на конкурс «Леди и рыцарь» другой рассказ — «Воплощённая мечта». Если не затруднит, прочтите, пожалуйста, и скажите своё мнение. Во-первых мне интересно насколько тематика этого рассказа соответствует теме конкурса. А потом интересно знать Ваше мнение. Если, что я отошлю рассказ «Она» , если не будет поздно.
    p.S. Поздравляю с п обедой в конкурсе «Грани безумия»! Удачи в конкурсе «Леди и рыцарь»! ,

Добавить комментарий

Она

Она.
Она казалась почти идеалом, миниатюрная хрупкая молодая женщина, учительница русского языка и литературы. От неё веяло загадочностью. Замкнутый мир, детские голоса, уроки, посвященные Пушкину. Как-то я видел её в городской филармонии, на концерте Шуберта. Играл оркестр, музыка поднималась в высь. Она сидела, закрыв глаза, и слегка отклонив голову вниз — слушала. Скромная кофточка розового цвета скрывала, юбчонка, чуть выше колен открывала стройные ноги, призывающие покрыть их поцелуями. Глаза выдавали в ней человека, нежного, слегка наивного, страстного. Я почти на неё молился. Но, что мог сказать я, студент второго курса своей бывшей учительнице, на уроках которой я всегда вёл себя крайне невнимательно и чрезвычайно нагло? Да и она срывалась на крик несколько раз за урок, и в итоге выгоняла меня. А теперь я влюблён. Влюблён серьёзно. Почти год. Я не желаю никаких девушек, кроме неё, и когда я пытаюсь начать отношения с кем-либо, в самый ответственный момент ничего не выходит. Ах, если бы хоть раз услышать вновь её вдохновенные уроки по Пушкину! Но тогда мне Пушкин казался каким-то далёким, безликим поэтом и просто несимпатичной личностью, ещё к тому же негроидной расы с кучей барашков на голове. И за что его любили женщины? А сейчас я с удовольствием читаю Пушкина. Даже «Евгения Онегина» перечитал несколько раз! От строчек «я помню, чудное мгновенье…» я испытываю какой-то эротический экстаз. Она… Я увидел в ней женщину в прошлом году, когда мы пришли поздравлять её с днём учителя. Увидев нас, она зарделась, засмущавшись. На ней была та же розовая кофточка с глубоким декольте, что плохо скрывало её прелести. И я влюбился. С тех пор я караулю её у школы, хожу за ней, боясь высказать вслух свои желания. Но в один прекрасный день я решил расставить все точки над «и». Мне надоело прятаться по углам. Я встретил её, как всегда у школы и не дал ей проходу. — Нечипоренко! — Завизжала она тонким голоском, что зазвенело в ушах. — Дай мне пройти! Но я не дал. Я стал декламировать стихотворение Пушкина, да, да, то самое, посвящённое Анне Керн, которое я не сдал из-за собственной лени:
Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты….
Я видел, как она краснеет, как её, столь желанная грудь, поднимается от волнения, как раздуваются её ноздри. В итоге она не выдержала. Долгий страстный поцелуй окончил мои муки. До её квартиры мы шли, молча, держась за руки, и лишь изредка поглядывая друг на друга. Она жила с больной матерью, которая на тот момент слегла в больницу на окраине города. Дыханье страсти сковало нас. Я ласкал её ноги, и она стонала от удовольствия, отвечая на мои ласки. После той близости мы не расставались, и уже год живём семьёй. Она уволилась из школы, перешла в коммерцию. У нас скоро должен родиться ребёнок. Я смотрю на её растущий живот, а в голове встают строки Пушкина: «Алина, сжальтесь надо мною!». Нет, я стою этой любви! — хочется кричать мне. Не зря, что ли я столько выстрадал из-за неё, получая двойки по русскому, и карауля её каждый вечер у школы?

0 комментариев

  1. anton_smirnov_petrozavodsk

    Предать великий и могучий, предать литературу великого народа за-ради стонов, пуза и коммерции?!! Повествование идет возвышенное, а концовка — притупляет чувство, прерывает полет. А я хотел и после прочтения летать? Почему нет?
    Однако все это субъективное. По делу же — «кофточка розового цвета» — моветон. Надо «розовая кофточка». И в том же предложении после слова юбчонка или запятую надо опустить, или же добавить после всего оборота «чуть выше колен». А то не по-русски получается: По-коммерчески, с пузом, со стонами.
    Восемь баллов. Я вас поздравляю. Толк будет.

  2. anton_smirnov_petrozavodsk

    Предать великий и могучий, предать литературу великого народа за-ради стонов, пуза и коммерции?!! Повествование идет возвышенное, а концовка — притупляет чувство, прерывает полет. А я хотел и после прочтения летать? Почему нет?
    Однако все это субъективное. По делу же — «кофточка розового цвета» — моветон. Надо «розовая кофточка». И в том же предложении после слова юбчонка или запятую надо опустить, или же добавить после всего оборота «чуть выше колен». А то не по-русски получается: По-коммерчески, с пузом, со стонами.
    Восемь баллов. Я вас поздравляю. Толк будет.

Добавить комментарий

Она

В полночный час негласно и незримо,
Когда в камине тусклый огонёк погас,
Она явилась, будто проходила мимо,
Припомнив, что сближало раньше нас.

Едва присев, на край моей кровати,
Прохладною ладонью сон остановив.
Беззвучно извинилась, что некстати,
Чтоб я простил её шальной порыв.

Ей так давно хотелось объясниться,
Тень недосказанного с сердца удалить.
Простить, а, может быть – проститься,
Никчемных обещаний больше не сулить.

Как лунный свет, глаза полны загадкой,
И голос милой эхом призрачным звучит.
Хотя мы раньше виделись украдкой,
Но сердце помнит всё и бережно хранит.

Весенний дождь нас заключил в объятья,
Короткий взгляд, улыбка, жест издалека.
И наши души встретились, как братья,
Их просто разлучала времени река.

Она была, как чуткий летний сон,
Прохладой утра, тихим майским садом.
Она была, как за рекой вечерний звон
И вдруг один туман остался рядом.

Теперь сквозь пелену осеннего ненастья,
Ко мне приходит лишь подруга без лица,
Мы долго спорим, кто достоин счастья,
И часто верх берет она – моя бессонница.

Добавить комментарий

Она.

В раздумьях у открытого окна,
Смотрю на пробегающих прохожих,
Что так на шустрых муравьев похожи,
А в голове — она, она, она…

Домов кирпичных мрачная стена,
Троллейбусов пустая суетливость,
Гудящих в небо проводов болтливость,
А в голове — она, она, она.

Ко сну готовясь, улица темна,
Огни, как светлячки горят устало,
Я всё стою, смотрю, и всё мне мало,
А в голове опять — одна она…

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

Она безценна и любима,
О сколько в ней и ласки и добра,
Она божественно красива,
Лишь только с ней моя душа.

Пренадлежит ей мое сердце,
Как узник я в ее плену,
И ни за что на этом свете,
Я никогда не разлюблю.

Не разлюблю ее улыбку,
Бездонных глаз,что смотрят в даль,
Ее глубокого дыханья,
В котором слышитса печаль.

И эта девушка когда-то,
Стать сможет женщиной мечты,
Так дай же Бог ей все на свете,
Улыбок,счастья и любви.

И я люблю ее безумно,
Хочу с ней рядом быть всегда,
И это звездное желанье,
Моя заветная мечта.

Добавить комментарий

Она

Клин журавлей и небо,
Безоблачно сизая даль,
И ночью – луна и омега
Звездную обернут шаль.

Небо несказанной грусти,
Даль неразмерных широт,
Притянет и не отпустит,
А путь мой до неба далек.

Желание млеет на теле,
Стучится и стонет в груди.
Коль можешь приди поскорее,
Коль хочешь — не приходи.

Таинственно стонут ракиты
И шепчет холодный ручей.
О знаю, о чем, но забыты
Слова, чтоб поведать о Ней.

О Ней так вздыхают ракиты,
О Ней твердит ручеек,
Она в моем сердце разлита,
Но путь мой до неба далек.

Добавить комментарий

Она

Она уехала в поезде ночью,
Не сказав даже слова \»прощай\»!
Она уехала в поезде ночью,
Захватив с собой лишь печаль.

Тяжело ей было, когда он
Не пришел на перрон проводить.
Тяжело ей было, когда он
Объяснил, что не будет любить.

Она знала, что это бывает
Каждый год, каждый день, может быть.
Она знала, что это бывает,
Но никак не хотела забыть.

Ей хотелось до слез рассмеяться
Над печальною долей своей.
Ей хотелось до слез рассмеяться,
Но от этого было больней.

Как же можно смеяться над болью,
Когда боль заполняет тебя.
Как же можно смеяться над болью,
Когда прочь уезжаешь, любя.

Даже сильная женщина знает,
Как слаба она с болью внутри.
Даже сильная женщина знает,
Что нельзя эту боль победить.

С нею можно одно — примириться,
И пускай она рядом живет.
С нею можно одно — примириться,
Но она никогда не умрет.

И она это все понимала,
Потому уезжала во тьму.
И она это все понимала,
Потому оставляла луну.

И надежд у нее не осталось,
Так, как будто бы и не жила.
И надежд у нее не осталось,
Будто жизнь стороною прошла.

Она уехала в поезде ночью,
Не сказав даже слова \»прощай\».
Она уехала в поезде ночью,
Захватив с собой лишь печаль.

Добавить комментарий

ОНА

Она… Я чувствую, как бьется ее сердце всегда. Я вижу все, что она делает. Я живу вместе ней. Иногда я просто задыхаюсь, когда ее нет рядом. Но в большинстве своем моя жизнь лишь просто проходит мимо меня в те моменты, когда ее нет рядом. Да, я буду бесконечно повторять эту фразу «когда ее нет рядом» до тех пор, пока мы не будем вместе. Я люблю ее каждым своим вздохом и ударом сердца, которое в последнее время стучит все надрывистее и сложнее. Во всем мире есть только одно существо – это она. Все остальное просто ненастоящее. Но иногда случается так, что силы оставляют меня и я начинаю кричать, бить себя кулаками в грудь и по лицу. Ломка, самая настоящая ломка. По-другому, это никак не назовешь. Я готов быть всем и ничем одновременно…Она не дает мне опустить руки, она меня тащит вперед, она есть все и вся. Как это объяснить, когда ты не представляешь, что не может быть такого, чтобы ее не было? Она есть. Без нее – ты никто, как будто вода без кислорода. Пока есть она, есть ты, а потом будет пустота, но это неважно. Главное – сейчас. Главное – чтобы ей было тепло и уютно. Она. Господи, одна мысль заставляет сердце биться, будто три часа занимался спортом. Задыхаясь, я цепляюсь за ее волосы и делаю ей больно, хотя я лишь пытаюсь удержаться на плову, а мне этого не удается, я не могу, у меня порой просто не хватает мужества и сил. Мне страшно. Мне холодно и одиноко, когда ее глазки не смотрят на меня, когда ее теплые и очень нежные ручки не гладят меня по голове, а ее губы не шепчут «Спокойной ночи, любимый!» Я плачу. Я сижу на кровати и тихо плачу, глотая слезы и вызывая головную боль. Я готов всю жизнь так сидеть и плакать, лишь бы иметь шанс ее увидеть. Я готов ждать, я готов страдать, я готов на все, лишь бы она… Никто и ничто кроме нее не имеют значения. Без нее – весь мир – набор атомов и молекул… Прости меня, любимая. Я буду рядом, я буду таким, каким я должен быть. Помоги мне вдохнуть полной грудью. Я слишком раним и нежен, чтобы встречать этот мир один на один… Без тебя я не смогу. Не бросай меня в этом одиноком и холодном мире. Я люблю тебя, и ничто не сможет мне помешать. Просто протяни мне руку, дай узнать себя и показать, кто я такой. Я обещаю тебе, что сделаю тебя самой счастливой… Только ты мне можешь помочь стать тем, кем я могу быть. Я в твоих руках – не бросай меня на скалы…

Добавить комментарий

Она

Она.
Лежит на широкой кровати на животе, поставив на нее локти и положив голову на ладони, болтая в воздухе согнутыми ногами. Низкая кровать стоит у огромного окна во всю стену. Задумчиво смотрит на яркий ночной центр огромного города далеко-далеко внизу. Обманчивый свет звезд и огромной полной луны освещает ее целиком. На ней одет только огромный вязаный темно-зеленый свитер до колен с широким воротом. Волнистые огненно-рыжие волосы рассыпались по плечам, создавая поразительный контраст цветов.
Он.
Сидит в дальнем углу комнаты в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. Одетый в темный облегающий костюм, полностью утопает в тени. Смотрит так же задумчиво, только не в окно, а на нее.
Она оборачивается и смотрит на него одновременно лукаво и серьезно. Молчание. Беседа встретившихся глаз. Наконец она произносит: \»У нас будет ребенок\». В ответ он ласково усмехается. На мгновение между ними, подобно двадцать пятому кадру, мелькает призрак, видение будущего: четверо детей, веселых, добрых и гениальных, три мальчика и одна девочка.

* * *

— Мы поженимся?
— Да.
— Я люблю тебя.
— …Я тебя тоже люблю.
— А я уж думала, что никогда не услышу этих слов!

Да, именно так. Я не хотел говорить этих слов, чувствовал, что с ними будет хуже. Так и получилось…

— Тебя не напрягает то, что происходит между мной и твоим другом?
Мягкая улыбка:
— Нет. Конечно же, нет.

Ну как тебе объяснить? Как тебе дать понять, что я никогда никого не удерживаю? Это не в моих правилах. Да, я видел, что происходит, и знал, к чему все идет. Я не слепой, да вы и не пытались это скрыть. Да, я гнал от себя свои мысли, убеждал себя, что между вами ничего нет. И когда ты спросила меня, я ответил, что все нормально. Я заставил себя поверить, что между вами только дружба. Не мог же я противостоять дружбе моей будущей жены и человека, ставшего мне почти братом?

— Можно мы с ним поедем к тебе на день раньше? А потом ты, когда закончишь свои дела, приедешь к нам? Можно?
— Да, хорошо. Вот ключи.

До меня начало доходить. Но я собрал себя в кулак, сжал и удержал. Я не мог иначе. Продолжал убеждать себя, что ты все равно моя, и навсегда останешься моей.

— Девочки и мальчики, я — спать.
— Спокойной ночи.

Словно в насмешку. Всю ночь я ждал. Разрывающееся сердце не давало заснуть. Ворочаясь с боку на бок, я все думал о тебе, о том, что происходит в другой комнате. Не верил. Ждал. Под утро пришел долгожданный сон, короткий и беспокойный. Но это было три часа продолжения кошмара. Затем — болезненное пробуждение, сопровождавшееся мучительным возвращением в реальность. Из-за боязни столкнуться с тобой не хотелось вставать, и я продолжал валяться, разрывая себя на части, на окровавленные куски живой души. Позже понял, что если не поговорю с тобой, то просто сдохну. Поднялся и, избегая смотреть тебе в глаза, начал слоняться по квартире. Потом собрался с силами, и… Вспоминаются слова из песни: \»Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро\». Я ожидал, что разговор начнется так, но не думал, что он так закончится. Из всего, что ты говорила, одно точно было правдой: я дурак. Не упомянула ни разу только одного: я еще и трус. Я опасался, попросту боялся задать любой вопрос, касающийся отношений твоих с ним, или же твоих со мной. Боялся, потому что не хотел услышать правду. Все еще верил и ждал. До поры до времени…

— Ты хочешь быть с ним?
— Да.

Все. Финиш. Внутри с тонким звоном лопнула струна. Сломался. Раздавлен, растоптан. В груди что-то оборвалось, и я вместе с этим чем-то начал медленно и плавно, все больше набирая скорость, проваливаться в пропасть. Но смотрел я не вниз, где меня ждала смерть, я вверх, на тебя, все больше удаляющуюся от меня. Наверное, только вид твоего лица и не давал мне сойти с ума.

— Я поеду сегодня пораньше, у меня еще дела, а вы завезите вечером ключи. Договорились?
— Хорошо.

Два дня я их ждал, этих чертовых ключей.
На самом деле, у меня не было тогда никаких дел. Просто я больше не мог находиться в одной квартире с вами. А выгнать вас я тоже не мог. Не умею. И я уехал. Сбежал попросту говоря. А потом сидел как на иголках и ждал ключей. Весь вечер. И все утро. И еще один вечер, и еще одно утро, все время стараясь выяснить: а может, вы приехали, а может, вы просто где-то в другом месте, но уже приехали? Тщетно…
Нет, я не волновался за квартиру. В конце концов, это далеко не первый раз, когда я оставлял его в своей квартире. Я постоянно думал о том, чем вы там можете заниматься, и перед глазами стояла картинка, как вы нежно обнимаетесь. Я гнал эти мысли от себя — и все время возвращался к ним, снова и снова. Я ревновал. Самым глупым и грустным образом ревновал. А потом не выдержал и сорвался с места.

\»Больше всего я хочу, чтобы они были дома. О, как я хочу, чтобы они были дома!\»

Вас дома у меня не оказалось. Не оказалось вас и у него дома. Вас вообще не было в этом проклятом поселке. И ключей у меня, между прочим, тоже. Единственная надежда была на брата. Его тоже не было…
Пробродив три часа по темным улицам родного поселка, в котором мне не было теперь места, и окончательно продрогнув под студеным ноябрьским ветром, наконец, нашел, где приткнуться. Но внутри жгла горечь, наполняя сердце злобой: вот, приехал побомжевать в родные места! Но говорил себе: \»Нет. Так нельзя. Нельзя так озлобляться. Так сложились обстоятельства. И ты сам виноват, что так все вышло\». Да, виноват, но от этого не легче. Да, знал, что он разгильдяй, но как успокоить рвущееся наружу темное и мрачное? Я нашел выход…

— Здравствуй.
— …Ну здравствуй. Где ключи?
— Вот.

И больше ни слова. Развернулся и ушел, не высказав, не выплеснув ничего из того, что хотелось. Наверное, так было лучше. И уж, во всяком случае, это было как всегда. Ни к чему лишние ссоры и крики. Все равно без толку. А вот с тобой было сложнее…

— Я хотел принести извинения за свое недостойное поведение в воскресенье вечером.
Мягкие объятья:
— Я не хочу, чтобы ты так со мной разговаривал.
Холодно отстранился:
— Извинения приняты?
Не менее холодное:
— Да. Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо.

Я не мог иначе. Я сдерживался изо всех сил. Я был готов убить себя за то, что начал этот разговор, и начал его именно так. Не смог продолжать его долго. Ушел, гордо подняв голову… И готов был разбить ее о ближайшую стену, едва повернув за угол. А дальше…

— Я все равно ее люблю!!!

…А дальше было все. Опять бегство, опять загнанное одиночество в клетке пустой квартиры, опять вскрытая боль, опять слезы, опять осколки стекла и сердца на полу… Крик души.
И великая в своем всепрощении мысль: \»А теперь поставь себя на ее место. Она поступила в сто раз лучше, чем ты бы когда-либо смог…\»

* * *

Он.
Сидит в дальнем углу комнаты в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. Одетый в темный облегающий костюм, полностью утопает в тени. Смотрит так же задумчиво, только не на нее, а на пустую кровать. Все так же сидит. Ждет. Думает…

2002

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

Она.
Лежит на широкой кровати на животе, поставив на нее локти и положив голову на ладони, болтая в воздухе согнутыми ногами. Низкая кровать стоит у огромного окна во всю стену. Задумчиво смотрит на яркий ночной центр огромного города далеко-далеко внизу. Обманчивый свет звезд и огромной полной луны освещает ее целиком. На ней одет только огромный вязаный темно-зеленый свитер до колен с широким воротом. Волнистые огненно-рыжие волосы рассыпались по плечам, создавая поразительный контраст цветов.
Он.
Сидит в дальнем углу комнаты в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. Одетый в темный облегающий костюм, полностью утопает в тени. Смотрит так же задумчиво, только не в окно, а на нее.
Она оборачивается и смотрит на него одновременно лукаво и серьезно. Молчание. Беседа встретившихся глаз. Наконец она произносит: \»У нас будет ребенок\». В ответ он ласково усмехается. На мгновение между ними, подобно двадцать пятому кадру, мелькает призрак, видение будущего: четверо детей, веселых, добрых и гениальных, три мальчика и одна девочка.

* * *

— Мы поженимся?
— Да.
— Я люблю тебя.
— …Я тебя тоже люблю.
— А я уж думала, что никогда не услышу этих слов!

Да, именно так. Я не хотел говорить этих слов, чувствовал, что с ними будет хуже. Так и получилось…

— Тебя не напрягает то, что происходит между мной и твоим другом?
Мягкая улыбка:
— Нет. Конечно же, нет.

Ну как тебе объяснить? Как тебе дать понять, что я никогда никого не удерживаю? Это не в моих правилах. Да, я видел, что происходит, и знал, к чему все идет. Я не слепой, да вы и не пытались это скрыть. Да, я гнал от себя свои мысли, убеждал себя, что между вами ничего нет. И когда ты спросила меня, я ответил, что все нормально. Я заставил себя поверить, что между вами только дружба. Не мог же я противостоять дружбе моей будущей жены и человека, ставшего мне почти братом?

— Можно мы с ним поедем к тебе на день раньше? А потом ты, когда закончишь свои дела, приедешь к нам? Можно?
— Да, хорошо. Вот ключи.

До меня начало доходить. Но я собрал себя в кулак, сжал и удержал. Я не мог иначе. Продолжал убеждать себя, что ты все равно моя, и навсегда останешься моей.

— Девочки и мальчики, я — спать.
— Спокойной ночи.

Словно в насмешку. Всю ночь я ждал. Разрывающееся сердце не давало заснуть. Ворочаясь с боку на бок, я все думал о тебе, о том, что происходит в другой комнате. Не верил. Ждал. Под утро пришел долгожданный сон, короткий и беспокойный. Но это было три часа продолжения кошмара. Затем — болезненное пробуждение, сопровождавшееся мучительным возвращением в реальность. Из-за боязни столкнуться с тобой не хотелось вставать, и я продолжал валяться, разрывая себя на части, на окровавленные куски живой души. Позже понял, что если не поговорю с тобой, то просто сдохну. Поднялся и, избегая смотреть тебе в глаза, начал слоняться по квартире. Потом собрался с силами, и… Вспоминаются слова из песни: \»Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро\». Я ожидал, что разговор начнется так, но не думал, что он так закончится. Из всего, что ты говорила, одно точно было правдой: я дурак. Не упомянула ни разу только одного: я еще и трус. Я опасался, попросту боялся задать любой вопрос, касающийся отношений твоих с ним, или же твоих со мной. Боялся, потому что не хотел услышать правду. Все еще верил и ждал. До поры до времени…

— Ты хочешь быть с ним?
— Да.

Все. Финиш. Внутри с тонким звоном лопнула струна. Сломался. Раздавлен, растоптан. В груди что-то оборвалось, и я вместе с этим чем-то начал медленно и плавно, все больше набирая скорость, проваливаться в пропасть. Но смотрел я не вниз, где меня ждала смерть, я вверх, на тебя, все больше удаляющуюся от меня. Наверное, только вид твоего лица и не давал мне сойти с ума.

— Я поеду сегодня пораньше, у меня еще дела, а вы завезите вечером ключи. Договорились?
— Хорошо.

Два дня я их ждал, этих чертовых ключей.
На самом деле, у меня не было тогда никаких дел. Просто я больше не мог находиться в одной квартире с вами. А выгнать вас я тоже не мог. Не умею. И я уехал. Сбежал попросту говоря. А потом сидел как на иголках и ждал ключей. Весь вечер. И все утро. И еще один вечер, и еще одно утро, все время стараясь выяснить: а может, вы приехали, а может, вы просто где-то в другом месте, но уже приехали? Тщетно…
Нет, я не волновался за квартиру. В конце концов, это далеко не первый раз, когда я оставлял его в своей квартире. Я постоянно думал о том, чем вы там можете заниматься, и перед глазами стояла картинка, как вы нежно обнимаетесь. Я гнал эти мысли от себя — и все время возвращался к ним, снова и снова. Я ревновал. Самым глупым и грустным образом ревновал. А потом не выдержал и сорвался с места.

\»Больше всего я хочу, чтобы они были дома. О, как я хочу, чтобы они были дома!\»

Вас дома у меня не оказалось. Не оказалось вас и у него дома. Вас вообще не было в этом проклятом поселке. И ключей у меня, между прочим, тоже. Единственная надежда была на брата. Его тоже не было…
Пробродив три часа по темным улицам родного поселка, в котором мне не было теперь места, и окончательно продрогнув под студеным ноябрьским ветром, наконец, нашел, где приткнуться. Но внутри жгла горечь, наполняя сердце злобой: вот, приехал побомжевать в родные места! Но говорил себе: \»Нет. Так нельзя. Нельзя так озлобляться. Так сложились обстоятельства. И ты сам виноват, что так все вышло\». Да, виноват, но от этого не легче. Да, знал, что он разгильдяй, но как успокоить рвущееся наружу темное и мрачное? Я нашел выход…

— Здравствуй.
— …Ну здравствуй. Где ключи?
— Вот.

И больше ни слова. Развернулся и ушел, не высказав, не выплеснув ничего из того, что хотелось. Наверное, так было лучше. И уж, во всяком случае, это было как всегда. Ни к чему лишние ссоры и крики. Все равно без толку. А вот с тобой было сложнее…

— Я хотел принести извинения за свое недостойное поведение в воскресенье вечером.
Мягкие объятья:
— Я не хочу, чтобы ты так со мной разговаривал.
Холодно отстранился:
— Извинения приняты?
Не менее холодное:
— Да. Что-нибудь еще?
— Нет, спасибо.

Я не мог иначе. Я сдерживался изо всех сил. Я был готов убить себя за то, что начал этот разговор, и начал его именно так. Не смог продолжать его долго. Ушел, гордо подняв голову… И готов был разбить ее о ближайшую стену, едва повернув за угол. А дальше…

— Я все равно ее люблю!!!

…А дальше было все. Опять бегство, опять загнанное одиночество в клетке пустой квартиры, опять вскрытая боль, опять слезы, опять осколки стекла и сердца на полу… Крик души.
И великая в своем всепрощении мысль: \»А теперь поставь себя на ее место. Она поступила в сто раз лучше, чем ты бы когда-либо смог…\»

* * *

Он.
Сидит в дальнем углу комнаты в глубоком кресле, закинув ногу на ногу. Одетый в темный облегающий костюм, полностью утопает в тени. Смотрит так же задумчиво, только не на нее, а на пустую кровать. Все так же сидит. Ждет. Думает…

2002

0 комментариев

  1. doch_iyunya

    Поразительно и грустно. Обрывки фраз доносят волнения и чувства. Но до сих пор не могу разобраться в некоторых диалогах (где — кто говорит). Написано понятным текстом, очень хорошо передаётся состояние. У меня даже слов не хватает, я просто не могу выразить эмоции… Хотя жизнь может быть и другая!
    В подобных случаях тешит мысль Г. Маркеса: «Ни один человек не заслуживает твоих слёз, а те, кто заслуживают, не заставят тебя плакать».
    Думается мне, что герой поступил верно. Ведь не каждый может отпустить своего любимого человека, если тот уже не хочет быть с ним. Образы понравились очень, получился интересный треугольник. Особенно хорошо, что написано о простой жизни, и каждый поэтому может почувствовать страх остаться одним, без любимого человека…
    Мои 3 балла!

Добавить комментарий

ОНА

Она прошлась по комнате. На ней были джинсы и свитер, и ей было холодно. Она взобралась на подоконник, обняла колени и стала смотреть на улицу. Она была высокой, у нее были огромные круглые карие глаза, темно-каштановые вьющиеся волосы; у нее был красивый, чуть пухлый рот, острый подбородок, идеально отточенный нос с небольшой горбинкой…
На улице шел снег, и она подумала о том, что ей нечего делать, что ей скучно. Она спустилась с подоконника, накинула на плечи шаль, села на диван, скрестив по-турецки ноги, и накрылась до подбородка теплум пледом. Она бросила взгляд на стол, на котором были две пустые бутылки шампанского, две грязные тарелки, вилки, ножи, бокалы: вчера у нее до четырех часов ночи просидел Генри. Она подумала, что Генри был очень милым. Она вспомнила, как она сидела ночью на диване с бокалом шампанского в руках, а рядом лежал Генри, положив голову ей на колени, и вдруг зазвонил телефон, и она, сняв трубку, испугалась, услышав голос Питера. Пит сказал, что хочет зайти к ней, что он стоит прямо у ее подъезда и медленно замерзает. Она соврала Питу, сказав, что уже легла, что это неудобно и что вообще невозможно.
-У тебя Генри?- спросил Питер.
-Да,- призналась она
-Ладно,- и Пит отключил телефон.
-Кто это был?- спросил Генри, наливая себе шампанское.
-Неважно,- ответила она.
-Это был Питер?
-Какие вы оба сообразительные сегодня! Да, это был Питер.
-Какого черта он звонит так поздно?- Генри поморщил лицо.
-Он меня любит,- ответила она, и провела рукой по светлым волосам Генри.
-Я это знаю,- сказал тот.
-Тогда почему спрашиваешь?
-Не сердись. Тебе это не идет.
-Вот еще!
Потом они опять занялись любовью, потом Генри ушел. Теперь, на следующий, сидя на диване и укрывшись пледом, Ревекка опять подумала, что Генри милый… Но и Пит тоже очень милый, подумала она, и он меня очень любит, может, больше, чем Генри… Они оба очень милые, каждый по-своему.
Потом она подумала о том, что через полтора часа к ней приедет Генри, но она, несмотря ни на что, не хотела, чтоб он приходил. От Генри она быстро уставала, это был настоящий энергетический вампир, и теперь она подумала, что два дня подряд Генри будет слишком много. Однако, у него были ее ключи, и она теперь пожалела, что отдала Генри ключи от своей квартиры. Она размышляла о том, как бы сделать так, чтоб отобрать их, как позвонил телефон.
-Пит, это ты?
-Спасибо, что узнала мой голос. Как дела?
-Ничего.
-Генри у тебя?
-Нет. Ты его ищешь?
-Нет. Я ищу тебя.
-Ты меня нашел, Пит.
-Правда?
-Да. Приходи ко мне.
-Я приду, если ты хочешь.
-Я очень хочу.
-Я еду. Пока.
Она положила трубку. Она еще не знала, как она поведет себя с Генри и Питом… Конечно, ее мучила совесть, что она спит и с тем и с другим, и еще потому, что Генри и Пит были большие друзья, и теперь замечала, что ее “мальчики” начинают ненавидеть друг друга. Она подумала, что с этим нужно кончать.
Она услышала шум открывающейся двери. Это был Генри. Как всегда он опередил Пита, подумала она.
-Эй, ты еще спишь?- услышала она голос Генри из прихожей, голос очень далекий и почему-то чужой. Генри снимал пальто.
-Нет, милый, я в комнате.
Генри вошел, поцеловал ее; она все еще сидела на сиване под пледом.
-Тебе холодно?- спросил Генри.
-Да,- ответила она.- Я все время мерзну.
-Ничего. Потерпи еще немного. Зима скоро кончится.
-Похоже, что она никогда не кончится.
-Кончится,- уверенно сказал Генри.- Все на свете кончается.
-И любовь?- спросила она.
-Нет…
-Я так не думаю.
-В чем дело? Что изменилось за одну эту ночь и половину дня?
-Ничего…- Потом как бы вдруг вспомнив:- Сейчас придет Пит.
-Какого черта?
-Это я сказала, что он пришел…
-Ты что, дура?
-Не знаю. Но мне захотелось, чтоб он пришел.
-Ах вот, в чем дело! Тебе мало меня? Веселенькая картина получается под заголовком “групповой сеь”!
-Не говори гадостей. Я же ведь говорила, что люблю тебя.
-Спасибо. Утешила… Между прочим, я тоже тебя люблю. Но причем тут Питер?!
-Не знаю.
-Ты свихнулась.
-Я просто не знаю, Генри. НЕ ЗНАЮ!
-Но что-то ведь ты знаешь?
-Нет.
-Хорошо, что не “не знаю”,- рассмеялся Генри, сел на пол, прислонился к дивану, на котором сидела она. Теперь она тоже села на пол и укрыла себя и Генри пледом.
-Вы с Питом раньше были такими друзьями…- вдруг сказала она.
-Надеюсь, это не означает, что я должен уступить тебя Питеру?- Генри закурил.
-Уступить, не уступить… Как все это сложно, Генри, ты не представляешь! Ты даже не подумал о том, что все-таки решать должна я, кто бы кому ни уступал.
В эту минуту позвонили в дверь. Она пошла открывать. На пороге весь в снегу стоял Питер. В отличие от Генри он был темноволос и сероглаз. Стряхнув с себя снег, он вошел и поцеловал ее. Потом снял пальто, вошел в комнату и остановился, как вкопанный, увидев Генри.
-Привет, Пит.
-Привет, Генри.
Они пожали друг другу руки. Она рассмеялась.
-Прекрасно, мальчики. Вы еще не разучились пожимать друг другу руки.
-Тошнит, когда ты называешь нас “мальчиками”,- сказал Пит и закурил.
-Все равно вы мои мальчики.- Она поцеловала сначала Генри, потом Питера.- И я вас обоих очень люблю.
-Начинается,- вздохнул Генри.
Она продолжала:
-Да, я вас обоих люблю. В одном есть то, чего нету в другом. Я заниламалсь сексом с обоими, и я не хочу эт оскрывать… Но вы оба мне до смерти надоели. Так надоели, что выразить не могу…
-Вот так дела!- сказал Питер.
-И не надо меня спрашивать, в чем дело, что произошло. Потому что я сама этого не знаю. Я спала и с тобой, Генри, и с тобой, Пит… Вы можете меня считать шлюхой, хотя я не обманывала никого. Понимаете?
-Нет,- сказал Пит.
-Я тоже не понимаю,- сказал Генри.
-В таком случае, это не важно. Важно то, что я уже сказала: вы мне оба НАДОЕЛИ. Это вы хоть можете понять?
-Ты повторяешься,- сказал Генри.- К тому же ты не девочка, чтобы плакать. Перестан плакать! Вот еще придумала… Что ты хочешь? Только постарайся объяснить внятно. То, что ты дала отставку сразы двум любовникам, это мы с Питом уже поняли. Что же ты хочешь теперь?
-Хочу поехать в ресторан.
-Ты в порядке?- сказал Пит.- В такой снег выходить из дому?
-Что же ты предлагаешь?- уже по-настоящему взорвалась она.- Заняться групповым сексом? Генри уже предлагал…
-Не хами, пожалуйста,- сказал Генри.- Как ты думаешь, каково нам знать, что ты спала с нами обоими?
-Так вы меня повезете в ресторан, или мне поехать одной?
-И что тебе дался ресторан?
Не важно,- отрезала она и пошла в другую комнату переодеться.
-По-моему, она свихнулась,- сказал Генри.
-Точно,- вздохнул Питер.- Она всегда была малость сумасшедшей, но такой – никогда.
-Ты ее все еще любишь? После того, что она сказала…
-Да.
Генри покачал головой:
-Я тоже.
В это время она вернулась.
-Я готова, мальчики.- Генри и Питер поморщились, но у обоих замерло сердце, когда они посметрели на нее: на ней был коричневый костюмчик, с большими черными пуговицами и маленькая шляпка из той же ткани.- Ой, мальчики, не надо терять сознание, когда видите красивую женщину.
-Ты действительно очень красивая,- сказал Питер.
-Так вы идете?- улыбнулась она.- Вперед, вперед!
Снег шел, и шел, и шел опять, и шел еще очень долго.
Просто она в тот день решила покончить и с Гени и с Питом.
“Нужно начать новую жизнь,”- подумала она…

1991-28.01. 2004

———————————————————————————

0 комментариев

  1. shelest

    \»Теперь, на следующий, сидя\» — видимо пропущено слово \»день\».
    \»Это я сказала, что он пришел…\» — здесь точно \»чтобы\».
    Это только малая часть ляпов… которые здесь есть. Текст нужно корректировать. На сайте не придусмотрена система автоисправления. К сожалению… А идея — достаточно интересная.
    С наилучшими пожеланиями.

Добавить комментарий

Она

«..Среди толпы блеклых и мрачных лиц я увидел свет…
Приятная, тихая и манящая внешность. Она манила меня настолько ,что я не мог устоять. Я смотрел прямо на неё не замечая ,что мне рассказывает рядом стоящий человек. Я забыл о красоте эльфийских цветов, весенней порой. Яркие огни вечернего Тринсика мерки и гасли в сравнении с глазами этой прекрасной незнакомки. Солнечное небо Британии уступало кристальным цветам. Не одно озеро не могло сравниться с манящей их глубиной.
Маленькие и сказочно красивые её губы притягивали к себе как магнит. Хотелось ощутить их мягкость и сладостный медовый аромат. Я не нахожу слов, чтобы описать это прекрасное создание…»

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

Она любила,
но была
с другими рядом.
Она привыкла жить
одна
иным укладом
И слёзы капали в ночи
она вздыхала,
ведь отчего
она одна,
она не знала.

Порой встречалось
ей лицо,
в толпе гудящей,
Любовь имеет все права
быть настоящей
Она теряла всех,
когда любила
И правда жизни ей давно
была не мила.

Её походку,
взгляд
и лик
никто не любит,
Никто её покатых плеч
не приголубит
И слёзы капают
в ночи,
Она вздыхает,
ведь отчего
Она одна
она не знает.

Порой бавает тяжело
столкнуться с болью
Расплату жизнь
с неё берёт
Её любовью
Когда встречалось
её лицо,
в толпе гудящей,
То та любовь
была,увы,
не настоящей.
02.07.02

Добавить комментарий

Она

Они сказали: ну куда тебе до нее — она умна и красива, а ты глуп и почти уродлив. Это правда, и я не обиделся.
Они сказали: и зачем тебе это все, неужто не надоели тебе приключения? Я не стал спорить, хотя не надоели.
И они сказали: тебе не светит, у тебя гнусная репутация, и она все про тебя знает. Она знала, я рассказал ей сам.
Они сказали: она морочит тебе голову, и она посмеется над тобой. Я подумал: ну и пусть смеется, ведь у нее такая улыбка.
Посмотри на нее, — говорили они — в нее влюблено полгорода, и неужели она будет с тобой? Я молча смотрел на нее, и совсем не думал о том, что она выбирает.
Они сказали: посмотри на себя, рядом с ней ты выглядишь как чудовище из сказки с плохим концом. Она была здесь, и мне было неважно, как я выгляжу рядом, лишь бы рядом.
Она танцевала с кем-то из них, а я сидел в углу спиной к стене, и пил коньяк, а они говорили.
Они сказали, что у нее красивые дети, что она — благородных кровей, а я — полукровка, и это видно и по лицу, и по отсутствию воспитания.
Они сказали, что она скоро поймет, что я совсем ей не пара, и тогда она меня бросит. Я напился, и об кого-то из них разбил левую руку.
Потом она вела меня домой, и кровь из разбитого носа все не унималась, и я заливал снег и свою рубашку и ее руки, и страшно болели ребра. И я был пьян и непригляден, и глядя на меня, она плакала и смеялась, и ругала меня дураком, и поднимала меня, когда я падал, и вытирала мне лицо.
И я улыбался счастливой кривой ухмылкой, и думал, что все-таки здорово, что десять лет назад в этот самый день мы с ней познакомились и больше уже не расставались.

0 комментариев

  1. Ponka

    Кто знает, говорит, что это глупо и нелепо,
    А я готова ждать тебя четыре четверти от века.

    Кто знает, говорит, что так нельзя себя терзать,
    А я готова ждать тебя и ночи все опять не спать.

    Кто знает, говорит, что все пройдет, забудется,
    А я готова ждать тебя и верить, что все сбудется.

    Кто знает, говорит, что в мире много гадости,
    А я готова ждать тебя и подарить все радости.

    Кто знает, говорит, но так и не поймет меня,
    Ведь главного не знает он, как сильно я люблю тебя.

Добавить комментарий

она

Голо,пасмурно,изорвано
в парке с жухлой чешуей,
дымка мягкотелой ворванью
расползается весной.

И глаза,раскиснув за зиму,
оживают на лице
смощенном,обезображенном,
в серой ясности — красе.

И истосковались за зиму,
чуть худы и чуть остры,
два колена,туго связанных,
две невесты,две сестры.

Сжаты страстью,отчужденностью.
Сдвинутся на каблуке.
И горюют в обнаженнности,
в одиночестве,в тоске.

И в Нее летят,приближены,
словно взгляды и уста,
недосказанно-обиженных
прошлогодних три листа.

И сидит она,согретая
теплым ветром,в полусне,
словно мысленно раздетая,
одинока на скамье.

Добавить комментарий

Она

Она росла на удивление всем. Каждый любовался ее красотой, изящностью и неповторимостью, но потом появился Он. Она была лишена всего, но Он восполнял Ей все. Он шептал Ей разные комплименты, нежно целовал, осторожно прижимал к груди, если Ему вдруг казалось, что Она замерзла и доверял свои мечты и тайны. Вдруг Его руки стали холодными, и Он зашептал кому то вслед слова проклятия. Она была выброшена, втоптана в грязь и забыта. Но в чем же виновата Она – гордая королева цветов – роза?

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

Друг. Но почему ты так со мной поступаешь?
Она у тебя есть, у меня никого. За что?
Я не буду грустить, я не буду страдать, я хочу жить, я не хочу умирать,
Меня не доведет до самоубийства никто, и я не буду отрицать ничего.
Я живу для себя, я не живу для людей,
Я во сне как в плену, и в плену у друзей,
Я свободен как миг, я безмолвен как час,
Я иду лишь вперёд и ни шагу назад…
До омега-точки ещё далеко, но уже много лет утекло.
Я прошёл этот путь, чтобы быть сам собой,
Без друзей, без неё, только ветер со мной.
Скоро будет тот день, что прошел год назад –
Я родился опять, снова грозы гремят,
Дождь и слякоть кругом, мокрый снег на лице,
Я иду лишь впёред, и только ветер во мне.
Мокрым праздничным днём жизнь возникла тот час,
Я вернулся домой, для друзей, для всех нас.
Полночь, ветер, река, мокрый снег на лице,
Я иду в далека, и лишь ветер во мне…
Я ушел от всего, я не бросил себя,
Я живу каждым днём, жизнь сложна без тебя.
Я не знаю, кто ты; но я знаю, кто я.
Я уверен в себе. Жёлтый блеск моих глаз
В озаренье луны упадёт на тебя,
И никто никогда не найдёт больше нас. Даже смерть…

0 комментариев

Добавить комментарий

Она.

Она.

Грустишь…

За холодной стеной
Тонкого стекла
Завис дождь проливной.
Чуть мертвый, грустя

Сидишь…

И мышцы мертвы,
И дождь проливной,
Но в небе с одной
Мыслью немой

Летишь…

И так высоко,
Но так безмолвно.
И так далеко,
Но так голословно

Любишь…

Любишь тот призрак.
Любишь ту тень.
Сквозь смазанный мрак
Идешь в новый день…

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

Ее Первым мужчиной был однокурсник Саша. Все случилось достаточно обычно, как очень часто бывает в жизни. Он был ее первым мужчиной, он стал и ее первым мужем. Конечно, она его любила. Но замужество было недолгим, с окончанием института окончился и брак. Она была благодарна Саше за то, что тот вытащил ее из семьи родителей и за руку привел ее во взрослую жизнь, куда, впрочем, сам входил неуверенно, наощупь. Спал он с ней, как умел, впрочем, тогда ей еще не было с кем сравнивать. Разошлись они мирно, но друзьями так и не стали. На память о нем осталась лишь звучная красивая фамилия и куча технической литературы на книжной полке.

Потом был Второй. Его звали Вячеслав Николаевич, и он был ее первым начальником. Вячеслав Николаевич был очень занятым человеком. Приходя к ней домой, он то и дело посматривал на часы. К тому же он был очень привязан к семье, к своей жене – дочери отраслевого министра, и постоянно торопился домой. Конечно, она любила его. Он был заботлив, добр, ласков, умен и хорош собой – все в меру. Обычно он бросался на нее, молча, тяжело дыша, раздевал ее, но уже через минуту успокаивался и начинал бросать взгляд на все часы, что были рядом. Потом так же стремительно одевался, целовал ее в щеку и убегал. Он никогда не дарил ей цветов, почти всегда приносил какие-нибудь продукты. Они не расстались. Когда она уволилась, Второй просто исчез. Перестал звонить и приходить к ней. На память о нем остались лишь красивые бутылки из-под импортных ликеров и отвратительное отношение к мужчинам, которые постоянно смотрят на часы.

По прошествии какого-то времени появился Третий. Он был художником, и думал, что лучшим в мире. Его звали Алик. Альберт или Альфред – она так и не узнала. Она просто звала его Аликом, как, впрочем, и все их друзья, коих тогда было много. Алик был красив, высок, носил бородку — эспаньолку, и длинные светлые волосы были красиво разбросаны по его плечам. Он почти всегда был немного навеселе, но никогда она не видела его пьяным. Они часто гуляли вместе по улицам, заходили в гости к его друзьям, таким же молодым и талантливым, как он, художникам, поэтам и музыкантам, жизнь казалась ей бесконечным весельем. Конечно, она любила его. Он принес в ее жизнь ощущение постоянного праздника и красоты. Она любила даже просто смотреть на него. Особенно ей нравилось, когда он говорил. Он говорил умные, очень красивые, хотя и непонятные вещи, это ее завораживало. И еще ей нравилось, когда он поправлял свои длинные красивые волосы. Третий был для нее красотой. Все, что он делал, было красиво: он красиво жил, красиво любил ее, красиво изменял ей и красиво ушел. Их любовь закончилась прощальным ужином при свечах. Втроем. С его новой любовью – черноглазой натурщицей лет семнадцати. От него ей остались пара непроданных картин и подарки – альбомы живописи.

Четвертый появился почти сразу. Антон. Один из друзей Третьего. Он продолжил ее праздник жизни. Пожалуй, он не был красив, не был столь красноречив, как Алик, но с ним было интересно. Он был Игроком. Играл на бильярде, на бегах, в карты, просто заключал пари. С ним она разучилась обедать дома, они всегда ели в ресторанах. Конечно, она его любила. Да и как можно было его не любить? Азарт превращал его глаза в кошачьи, светящиеся ярким, пылающим светом. Правда, в постели он был куда спокойней. И все же с ним было хорошо. Иногда ее обижала его холодность, его спокойствие, какие-то посторонние мысли, отражавшиеся на его лице, когда они лежали рядом. Но он всегда говорил, улыбаясь: «Знаешь, киса, некоторые любят так, что ангелы плачут, а я — так, что черти улыбаются. Каждому свое». И она успокаивалась. Антон дарил ей красивые новые вещи и красивые ношеные кулоны, кольца и серьги, часто приходил домой с цветами. Цветы, вообще, не переводились в ее доме. Жизнь была простой и приятной. Не верилось, что могут быть какие-то заботы. Но они начались. Сначала долгий период безденежья, постоянные размолвки, начинавшиеся с его молчаливого раздражения. Она понимала, что он стал проигрывать деньги. Дальше – больше. Он стал уносить из дома сделанные ей в лучшие времена подарки. А потом и ее вещи. Она больше не видела цветов, забыла дорогу в рестораны. В его жизни началась черная полоса, окончание которой ей так и не суждено было увидеть – его посадили в тюрьму. Прощания не было — просто больше они не встречались. На память об Антоне у нее остались лишь пара дюжин новых карточных колод да десяток ваз, в которых когда-то были цветы.

Пятый стал ее вторым мужем и отцом единственного ребенка. Все звали его Серега. У него не было ничего общего с предшественниками. Он был очень высоким и крупным мужчиной с темными волосами, срастающимися бровями и большой черной бородой. Чем-то он напоминал капитана, его зычный и уверенный голос лишь усиливал это впечатление. Все это не могло произвести на нее, уставшую от совсем других мужчин, впечатления, особенно его уверенность и простота, знание жизни и полное отсутствие колебаний в любых ситуациях. Казалось, он уверен во всем. Конечно, она его любила. Она любила ему готовить его любимый борщ, смотреть, как он его ест, ложка за ложкой, покряхтывая и вытирая топку рта кусочком хлеба. Она смотрела, как кусочки капусты висели на его бороде, как очередная стопка водки исчезала в нем. Все это нравилось ей, внушало уважение и спокойствие, он производил впечатление той самой «каменной стены», о которой она мечтала. С ним она перестала задумываться о будущем, полагая, что вот именно такой жизни она и желала. Его грубость она относила на счет его натуры, уверяя себя в том, что это еще один показатель его уверенности в себе и их общей судьбе. Потом появился Сережка. Сергей Сергеевич. Смешной маленький мальчик, совершенно не похожий на отца, он стал той точечкой, вокруг которой завертелся ее мир. Всю любовь, которая у нее еще была, она выплеснула на эту частичку ее счастья. Но Пятый был далек от этого счастья. С рождением Сережки его отец сильно изменился. Не то само по себе, не то ее отношение к отцу ребенка стало другим, но ее стали мучить те черточки его характера, что еще вчера приводили в восхищение. К тому же Серега стал пить. Первый раз за всю ее жизнь любовь не вспыхнула и сгорела, а стала медленно затухать. Он каждый день приходил с работы пьяный, просил ужина, но не становился добрее, поев, а, напротив, все больше раздражался и срывался на крик. Он приходил все позже и позже, пьяней и пьяней, ел, толкал ее на кровать, не слушая, и грубо, с рычанием вламывался меж ее бедер. Она перестала его любить, она уже только терпела его. Когда он ударил ее, иссякло и терпение. Они развелись. С криками, скандалами, не сразу, но он ушел. И оставил ей на память разбитую гитару и сына Сережку.

Шестой пришел не скоро. Он был моложе ее почти на десять лет, очень скромный и тихий светловолосый юноша. Его звали Романом. Они случайно познакомились и все их отношения носили какой-то случайный характер. Конечно, она его любила. Он был нежен, ласков с нею. Он был красив, вежлив и образован, любил классическую музыку, ставил ей все эти бесконечные оперы, арии и опусы. Роман хорошо относился к подрастающему Сережке, но ни другом, ни отцом ему так и не стал. И все же в доме была идиллия. Его постоянное спокойствие передавалось ей, хотелось, чтоб так было всегда. Жизнь с Романом не отличалась ни богатством, ни длинными загулами, ни постоянными походами в ресторан, она нравилась ей, такая простая и спокойная. Казалось, так будет всегда. Нет. Роман бросил ее. Он ушел к своему другу, такому же любителю классической музыки, только старше лет на двадцать. От Шестого ей остался кот неизвестной породы и куча виниловых пластинок.

Седьмой был три дня. Димка. Муж ее двоюродной сестры, который приехал из своего Воронежа в командировку. Она сразу полюбила его. А как же? Он приехал такой веселый, яркий, достал из сумки бутылку вина для себя и хозяйки, коробку пряников и пластмассовый пистолет для Сережки. Весь вечер он шутил, рассказывал разные истории и байки, невозможно было понять, когда он говорит правду, а когда шутит. Ему было, что рассказывать. С Димкой было очень тепло, радостно и интересно. Все заботы и проблемы отошли куда-то вдаль, и хотелось быть только сейчас, только сегодня. Получилось быть сегодня, завтра и послезавтра. Седьмой уехал, чмокнув на прощанье, даже не обмолвясь и словом о том, что может быть дальше. Дальше ничего и не могло быть. Димка оставил недопитую бутылку вина и пластмассовый пистолет.

Восьмого пока нет. Но он обязательно появится. Ведь ей так хочется любви, тепла, спокойствия. Хочется иметь рядом интересного яркого человека, человека, который станет отцом и другом ее Сережке, человека, с которым, в конце концов, будет просто хорошо. А она, конечно, будет его любить.

0 комментариев

Добавить комментарий

Она…

Щепотку ржаного хлеба.., –
Здоровье поправить хотела.
И нежно так, неумело,
Чертила ракушкой слова.

Дымок от кострёнка, жмурился,
Боролся с ветром могучим.
И пену морскую, берега, –
Сводила на нет волна.

Крикливая чайка кружится –
Выпрашивает подаяние.
И в схватке, с соперницей громкой,
Хватает подброшенный хлеб.

На берег туман спускается,
И голос уж заикается –
От дрожи прохлады сумрачной,
Вновь тянет в тепло. На ночлег.

Но, как уходить не хочется;
Смотреть, любоваться – потчевать,
Своё любопытство голодное,
Насытить готов во век!

Обняв, я целую нежную.
И грею подругу дыханием.
Успеем оставить прибрежную –
Волну, синеву, облака.

2001-10-18

0 комментариев

Добавить комментарий

Она…

Вы давно не спешите с ответами,
Ни к чему это все, знаю я.
Ваши руки моими, согретые.
Так нежны. Как ночь коротка!

Танцевал ли я танго на улице?
Под дождем на алле с утра…
Про себя называл тебя «умницей».
Когда делала чай для меня.

Как остаться мне нежным с тобою?
Как разрушить столь глупый барьер?
Как остаться вдвоем под луною?
Без людей и без светских манер.

0 комментариев

  1. mihail_berkovich

    Все в этом стихотворении неестественно, кроме последней строфы. Если убрать первые два катрена, получится законцченное стихотворение. В самом, если «ни к чему это все», то чего для лирическому герою ответы «Ее»? Хорошо «Ваши руки, моими согретые, так нежны», но «Танцевал ли я танго на улице? Под дождем на алле (видимо, на аллее) с утра… Если все это под вопросом, то откуда взялся чай? То есть, мне показалось стихотворение незавершенным.

  2. mihail_berkovich

    Все в этом стихотворении неестественно, кроме последней строфы. Если убрать первые два катрена, получится законцченное стихотворение. В самом, если «ни к чему это все», то чего для лирическому герою. «Ее»? Хорошо «Ваши руки, моими согретые, так нежны», но «Танцевал ли я танго на улице? Под дождем на алле (видимо, на аллее) с утра… Если все это под вопросом, то откуда взялся чай? То есть, мне показалось стихотворение незавершенным.

  3. elli

    Я стёр из памяти. Но кожа
    Вдруг отказалась позабыть
    Что твои губы так похожи
    На то, чего не может быть.
    И, Боже правый, что за мука —
    С тобой быть рядом каждый день,
    А поздним вечером — разлука,
    Переходящая в мигрень.
    И размышления о вечном —
    Но что в них пользы, когда ты
    Уютно дремлешь за беспечным
    Порогом собственной мечты.
    И мне в житейской карусели
    Тот твой порог не преступить —
    Ведь для меня ты в самом деле
    Лишь то, чего не может быть…

    С самыми теплыми пожеланиями, Алена.

Добавить комментарий

Она.

Вот и неслышно легла тень на подоконник. Шорох заставит любого испугаться, особенно того, кто ждет. И можно не заметить, верней однозначно не заметишь, что здесь есть она — Луна. Она везде, она преследует тебя и все, почти все знает. От нее исходит легкий холодок, она может заставить сделать что-то ужасное. Ее печальные вздохи иногда сближают с ней тех — кто ждет. И освобождаешься от ее присутствия только с рассветом.
И та, другая, ждала. Отражая в зеркале покой, внутри ее все полыхало. Беззвучно вступая на мягкий ковер, утопая в мираже ласковых рук, улыбалась. Глаза закрыты, блаженный покой, ладони рук покрыли любимые ладони; легкое прикосновение, журчание музыки подкрадывается к закрытым уголкам души, медленное сближение. Легкий аромат окутывает, неудержимое желание во всем теле выдает гамму накопившихся чувств: взрыв неизбежен, но не стоит тоопиться.
И снова серый пасмурный день. Неужели так будет вечно?
Она приближается к своему другу, это единственый кто ее ждет. Он послушен и молчалив. Зажигание включено, мотор заработал.
Здесь все так привычно. Они летят, оставляя за собой потоки машин, они вечно спешат. Она уже ничего не боиться. Стоп.
Вот и пиехали. Когда чувствуешь приближение перемен, всегда стремишься сделать первый шаг. Она решила изменить свою внешность, пусьт даже ее это изменит немного изнутри, но это лишь мелочи, который правда иногда имеют в нашей жизни огромное значение. Изменилась, почувствовала себя свободнее, шаги стали легкими, как воздушное облако. Почувствовав прилив энергии, новое вдохновение, новые силы, новое ощущение, она растворилась среди толпы, и мы ее никогда бы не нашли и не узнали бы о ней ничего, если бы не ее спутница — Луна, та, что холодным светом освещает ее скрытые ото всех чувства.
Так плыла она по жизни. все было монотонно и серо; может ее это и волновало, но она не придавала этому особого значения. И вот однажды это случилось. Случилось то, что она так тщательно скрывала в своих надеждах. Даже страшно произнести это слово, так неожиданно было это для нее. И это было именно то!
-Боже! — тревожно пробежался стон по ее телу, — готова ли я? Смогу ли я? И это все для меня?
Непонятные чувства овладевали ею. Она не пониковала, лишь сложив ладошки, что-то шептала. Ей было не понятно: плакать ей или смеяьтся, радоваться или унывать. Что ее ожидало — она не знала.
Наконец-то солнце заглянуло и в ее окошко — это было счастье, которое необходимо беречь, это была ее жизнь. И единственное, ее отличие от других — без этого она не смогла бы прожть и минуту. И как страшного дьявола, она боялась даже самой маленькой мысли о том, что это может… Нет! Это терять нельзя.
Жизнь понесла ее с небывалой силой по самым лучшим дорогам. Ничто не могло ее столкнуть с пути, все трудности она преодолевала, вся трудная работа казалась ей игрой. Музыка уносила ее в прекрасный мир. Тело ее дышало и трепетало от нежных чувств. Для всех она стала загадкой. Для всех она стала сладкой, но ее никто не интересовал — только он.
Он — самый красивый. Только он — самый нежный. Он единственный — самый лучший. Он — стал ее жизнью.
Она готова слушать его целыми часами. Она любовалась им. Она радовалась вместе с ним, и была печальна, видя его печаль. Она готова придти на помощь к нему в любую минуту, но с ужасом чувствовала необходимость помощи для себя. «Как стать сильной? Как хоть чуть-чуть заглушить чувства?» — посещали ее мысли, не давая покоя. Кто, кто мог дать на это ответ? Никто. Она не открывала свои чувства для других — это была не только ее тайна, но и его — самого лучшего, самого дорогого для нее человека. Бесконечная радость и печаль переплетались и боролись меж собой. Она не могла даже взять над ними контроль. Она уже ничего не могла — она любила.
Она любила утром, днем, вечером, ночью. Любовь была как роза — нежна, красива, с шипами.
Шли дни, месяцы — розочка росла. И можно было заметить, особенно по ночам, маленькие капельки росы на ее лепестках. Не станем утвержлать, что роса была соленой. Ведь главное — от этого роза не вяла.
Ночь. И снова слетает с неба тень. Эту тень она ждала. Октрыв окно, и вздохнув свежий воздух, почувствовала его аромат. Наполнив им свою грудь, растворилась.
Утро. Было ли все это? Неземная любовь перерастала в реальную, земную. Ей стало мало мечтаний, ей стало — больно.
Он — он был по-прежнему прекрасен. Она — она была тоже прекрасна. Но они были не вместе. Они не могли быть вместе.
Дождь. Он хочет смыть ее слезы, заглушить боль. Она рвется — он ее не пускает, она мечется — он ее утешает. Они в этот миг так похожи.
— Отпусти меня! — говорит она дождю, — ее голос умоляет. — Отпусти меня, ты не понимаешь меня, ты ведь никогда не любил, ведь ты не можешь любить, ты — дождь!
— Да, я — дождь! Но и я любил! Но, увы, любовь была безответной. И теперь я только плачу.
— И ты хочешь моих слез? Уходи!, — это все что она ему сказала. И дождь послушно прекратился.
День. Они встретились. Ей так хорошо, когда он рядом, когда он близко. Он для нее стал родным, только он еще ничего об этом не знает.
Праздник. Он для всех просто праздник, а для нее праздник жизни. На празднике они встретились, на празднике они касалисб друг друга. Она ощущала легкое прикосновение и отдавалась нежным, обязательно нежным, чувствам. Тепло расходилось маленьким электрическим током. Что он чувствовал — она не знала.
Вечер. Он незаметно ушел, оставляя за собой шлейф розовых грез и роман несказанных слов. Она печальна, но с надеждой хоть на мгновение его увидеть еще раз. Одиночество не лучший спутник по жизни. А что остается? — Надежда. Надежда и вера. И если есть силы, надо верить и надеяться. Ну, а если их нет, лучший шаг — …
Зима. Холодные метели. Недели неудержимого желания. Ограничивая себя во всем, она не смела мечтать о главном. Не смела радовать себя миражом. И глухая боль, как огненная вспышка, подталкивала ее на погибель.
Но всеже медленными шагами близился праздник. Может это была последняя надежда — надежда на жизнь. Она потихоньку умирала, ей возможно, того хотелось. Но дальше … Дальше, даже трудно описать: обман или видение, искренность, любовь, случайность, игра, подарок …- что это было? Он нежно ее целовал. Ее не целовал так никто. Он нежно ее обнимал. Она задыхалась от счастья, от неожиданного наплыва чувств. Она цвела. Ей ничего не надо было в этот миг, кроме его любви.
Но миг пролетел. Пролетел, закружив их в последнем, возможно, танце. Как стремительный ястреб улетал в высь, и лишь черной точкой казался ей с земли. И она ему прошептала: «Прощай, но я надеюся на встречу, поэтому и остаюсь здесь, на Земле. Слышишь! Я надеюсь, что ты вернешься, мой сладкий Миг, ради которого я остаюсь; остаюсь жить, быть веселой, счастливой и любимой». Неосторожное слово заставило ее встревожиться. Оглядываясь, она заметила, что вогруг никого нет; темнотой окутались все улицы, день по английски удалялся от нее. Но она была счастлива, счастлива как никогда. Бархатный его голос остался в ее сердце, его тепло еще согревало ее. Она была очень счастлива. Ей хотелось взлететь, ей хотелось петь и танцевать. Огромный поток энергии нес ее по ночному городу. Теплы ветер ласкал ее тело. Ускоряясь, она почувствовала, как отрывается от земли и как перышко закружилась, поднимаясь к звездам. Что же это происходит? Ее глаза излучали радость — и вот чудо: она поняла — она фея. Она может летать. Наряд ее изменился: тонкий шелк покрыл ее хрупкие плечи, щекотая, и вызывая нежную улыбку на ее лице. Она расхохоталась, закружила над спящим городом и полетела.
Да, она полетела, полетела к единственному, кто был ей очень дорог. Ночные птички закружили вместе с ней. Это был простор — огромный простор, где ей казалось было светло и мило, где должны сбываться все ее мечты. Ночная прелесть завораживала ее, огоньки голубых звезд освещали ей путь, таинственность темной ночи окутывала и сопровождала ее. Огненным хвостом, прощаясь, махала комета в след.
И вот окошко. Маленьким огонечком она проникла в комнату. Он мирно спал, видя во сне что-то приятное. Неслышно она опустилась рядом. Проведя рукой по его волосам, осторожно коснулась его губ. НЕожиданно для нее, он открыл глаза,почувсвовав разливающееся тепло на своих губах. Увидев перед собою ее, покрытую только тонкой прозрачной кисеей, он быстро закрыл глаза. Боясь их вновь открыть, он старался замедлить пульс, громкий как звон колокола и отзвуком ударявшего в самое сердце, вызывая скрытые под сто замками, чувства.

Он сидел один в комнате, где тихо тикали часы. Он любил покой. Жизнь его была разлинована в светлые и темные полосы, впрочем, как у многих. Утро заканчиввалось вечером, а вечер стремительно перетекал в ночь. Была ли у нео цель? Возможно. Он не спеша поднимался к этой цели все выше и выше и никогда не оглядывался назад, и тлько однажды он оглянулся, услышав голос. Это был ее голос. Первое мгновение он был поражен. Не она его поразила, а голос, что позволил его окликнуть. Хотелось ли ему думать о ней, хотелось ли мечтать, хотелось ли на мгновение покинуть серый мир и уйти с ней? — он не знал.
И в этот вечер он сидел и думал.
Бежали минуты, торопя часы, он все еще сидел, и мысли не ложились ровными строками в его сознании. Они разбегались и обрывались, не поддаваясь строгим приказаниям. Так прошел вечер. Круг замкнулся. Бежать было некуда. Да и удачен ли был бы побег?
***
Весна. Озаряя все вогрук лучами солнца, пронизывает радостью и восторгом. Веселый щебет воробьев убивает последнюю грусть. Листочки на березах нежными краскми заполняют пустое пространство земли. Мир просыпается, сладко потягиваясь. Мужчины улыбаются женщинам, женщины — мужчинам. Оживление чувствует каждый.
Журчат ручьи. Глупые птенчики высунули свои клювики из гнезда, и с любопытством глазеют на мохнатого щенка, который суетливо фыркает и бьет лапой по ручью, пытаясь поймать в нем блеск солнечного луча. Раздается веселый смех. Где-то кричат: «Горько!» Летит свадебный букет красивых цветов — и кто-то ловит его в надежде на любовь. Вокруг красота и весна.
Легким движением руки она сбрасывает с себя тонкое одеяло, осторожно соскальзывает на мягкую поверхность ковра и открывает окно. Солнечный свет подхватил ее на руки и закружил под музыку вальса; она засмеялась. Зеркало. отражая ее стройную фигуру, готовило заговор с солнечным зайчиком. Возможно, сегодня был ее день.
Встреча была неизбежна. Он боролся с собой,заглушая тревожную трель в груди. Сердце неугомонно билось Не понимая, что твориться в его душе, он отвергал возможность их взаимной любви. И все же он думал о ней. Ее живой образ мелькал перед его глазами, ее звонкий голос кружился в памяти, ее огонек в глазах заставлял его смущаться. Уже не было ни минуты, что бы он не думал о ней. Мысли переходили в мечты, мечты в желание. Да, ему хотелось видеть ее. Наконец-то было прояснение — он ждал встречи с ней.
Звонок. Как нечасто она слышала этот пронзительный звон. Сердце тревожно застучало. Щелкнул замок. На пороге стоял он. В руках был огромный букет ее любимых цветов (как он догадался, какие она любит цветы?).
— Проходи, — чуть дыша сказала ему.
— Спасибо, — еле слышно ответил он.
А больше слова им были не нужны. Ведь чувства скажут друг другу больше, чем слова.
Свеча освещала двух влюбленных. Губы встретились в сладком поцелуе. Горячий поток любви пронизывал тела. И до самого утра музыка счастья осыпала их золотым дождем.
Рассвет. По комнатам разливалась тишина, лишь на кухне было слышно чье-то чмоканье. И если б Вы заглянули туда, то б увидели маленького котенка, что скитался по дворам, а теперь — он лакал молоко из блюдечка и был очень счастлив.

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

Почему мне так хорошо и спокойно?
Отчего она понимает все без слов?
Я сижу у нее на кухне, и смотрю, как она режет на доске нежные листья салата.
-Почитай мне что-нибудь, — просит она.
Я читаю ей последнее, и она смеется, не поворачиваясь ко мне и не прекращая работать.
-Ты опять лезешь в эту дурацкую политику, — говорит она,- не трать на это свой потенциал…
«Потенциал — провинциал», «потенция — инфекция», — крутится в голове.
У нас с ней «Пакт о ненападении», мы — просто друзья.
Может, напасть без объявления войны?

0 комментариев

Добавить комментарий

Она

Она
Когда посмотрит вдруг она,
То взор ее в себе потонет;
Во взгляде том вся глубина;
Он за собою вас уводит.

В глазах небесных вдохновенье,
В души движеньях простота;
Она, что чудное виденье,
Сама природа естества.

Вот взор потупит вдруг неловко
И улыбнется, как дитя,
Хитринка беглая — золовка
Блеснет невинностью дыша.

Подует ветр дыханьем теплым,
Коснется нежных лепестков,
И пробудится в сердце темном
Давно уснувшая любовь.

Добавить комментарий