Лиза вскрыла вены в своей собственной ванной комнате 16 марта в 9 часов вечера. Перед этим она выпила полбутылки армянского коньяка, стоявшего в холодильнике с нового года, подготовленным движением вытащила лезвие, почему-то посмотрела в потолок и скользнула по запястьям. Уже когда кровь стала струиться по рукам и капать на скользкий пол, ей стало страшно. Она ещё попыталась сжать рану руками, но сил не хватило, и она упала на пол, ударившись головой о край белой ванны.
Причина её желания уйти из жизни была очень банальной- несчастная любовь. Около месяца после разрыва отношений она держалась, а потом случайно встретила его с другой женщиной в кафе. Он держал юную блондинку за руку, что-то говорил ей в ушко, а Лиза сбежала, как виноватая, с этого места. Потом долго курила в пустой квартире, вспоминала их совместную жизнь, корила себя за неумение разлюбить раз и навсегда. Где-то внутри было пусто и очень одиноко. Очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь оказался рядом. Но телефон лучшей подруги не отвечал, а больше звонить было некому.
Лиза, поёживаясь от холода, босиком прошла к холодильнику, достала запотевшую бутылку коньяка и сделала большой глоток. Она вообще не любила пить, тем более в одиночестве, эта бутылка осталась от Эдика. Он часто говорил, что держать благородный напиток в холодильнике-кощунство, но после его исчезновения из квартиры, Лиза, в качестве ненужной и бесполезной мести, поставила коньяк в холодильник. Усевшись в кресло, Лиза пила коньяк из бутылки и думала о том, что в жизни не осталось никакого смысла. После разрыва с Эдиком их компанию поглотила другая, и она осталась без работы. Нужно было заниматься трудоустройством, отсылать резюме и ходить на собеседования, но не было сил. Целыми днями Лиза слонялась по знакомым, чувствуя, что надоедает им своим пессимизимом, вялым видом, нежеланием начать новую жизнь. Пару раз она пробовала начать новые отношения, однажды от отчаяния позвонила старому знакомому Иващенко, сходила с ним в дорогой ресторан, не ощущая торжественности момента, молчала, хотя знала, что Иващенко хоть сегодня готов на ней жениться, потому что безнадёжно в неё влюблён.
Но вечер не удался, Лиза отмалчивалась, Иващенко тоже говорил мало, он отвёз её домой, на прощание поцеловав в щёку, и прийдя домой Лиза ревела, размазывая тушь по лицу, от того, что всё ужасно и беспросветно, от того, что Иващенко пялился на её грудь, от того, что с ним совсем невесело, а ещё от того, что всё вокруг стало серым и картонным.
— Как же всё надоело,- сказала она вслух. – Я больше не могу так жить…Я больше не могу так жить. Не могу.
И она пошла в ванную.
После того, как она ударилась головой о борт ванны, произошло что-то необъяснимое. Она сидела совершенно здоровая и с ужасом смотрела на разметавшееся на полу худенькое тело девушки со светлыми волосами. Около виска у неё был след от удара, белое платье всё залито кровью, которая ещё не перестала хлестать из вскрытого запястья.
Смотреть на эту девушку было жутко, а ещё более страшно признаваться себе самой, что эта девушка и есть она, Лиза, которая не далее чем десять минут назад решила таким образом покончить со всем вместе. Её хватила паника. Хотелось сбежать отсюда куда-нибудь, только бы не видеть себя, мёртвую, окровавленную, чужую. Она выбежала из ванной комнаты, а потом из квартиры и так бежала босиком по знакомым улицам, не глядя на прохожих, не разбирая дороги. Удивительно, но ноги совсем не ранили острые камни и осколки стекла. Лиза бежала, оставляя за собой проспекты и улочки, и думала только об одном: «Сейчас я проснусь и всё будет по- другому».
Через некоторое время она устала. Забрела в пустынный в это время парк. Присела на карусельную лошадку. Очень хотелось курить, но с собой не было ни денег, ни сигарет.
— Как же курить хочется,- сказала Лиза вслух.
— Пожалуйста,-ответил ей седой мужчина в оранжевой жилетке и протянул сигарету.
— Вы кто? Дворник?
— Нет, я смотритель карусели,- усмехнулся он.
— Я люблю карусели,- поделилась Лиза, закуривая.
— Прокатишься?
«Почему бы и нет»,- подумала Лиза и согласилась.
Она села на деревянную лошадку, ухватилась за гриву и закружилась. Отчего-то казалось, что лошадка эта настоящая, она чувствовала её запах, пальцы скользили по гриве, а вокруг мелькали миллионы маленьких и больших звёзд. Карусель кружилась и кружилась, а мимо пролетали птицы и люди, звери и горы. Реки словно вставали на дыбы и протягивали к Лизе руки-устья. Усатые великаны-вулканы приветливо дымили из огромных трубок. Кричали, не смолкая, на разных языках материки и континенты. Касались лица паутинки и пахучие травы.
Карусель остановилась. Лиза, пошатываясь, сошла. Смотритель карусели чертил на песке какие–то фигуры.
— Что это было?- задыхаясь, спросила Лиза.
— Жизнь, — просто ответил Смотритель.
— Самоубийство-большой грех,- после паузы сказал он.
Лиза вдруг вспомнила оставленное в ванной своё изуродованное тело и легонько дотронулась до места, где должен был остаться след от удара. Но в области виска ничего подобного не было.
— У каждого человека своя судьба, — указал на рисунки на песке Смотритель.- Вот твоя, а вот чья-то другая, они пересекаются, сталкиваются, сливаются, иногда расходятся. Решая сама свою судьбу, ты ломаешь и другие судьбы. Своим поступком ты разбиваешь чьи-то линии жизни на пунктиры. Отнимаешь у кого-то желание жить. Бросаешь на плечи кому-то тяжелейшее чувство вины. Крадёшь здоровье. Отнимаешь будущие жизни у твоих детей.
— Но я не хочу так больше жить, зачем? Знать, что он любит другую, как смириться с этим? Как жить и знать, что у него будут другие, не наши дети? Быть слабой, беспомощной, не уметь без него ни дышать, ни думать? Ненавидеть других мужчин?
— Сначала тебе будет больно и одиноко. Но потом всё наладится. Твоя боль станет тише. Ты встретишь другого мужчину. Ты будешь осторожничать, помня о том, что было. Ты станешь мудрой и взрослой. Научишься писать стихи, читая которые, люди будут плакать. Твоё имя станет известным. Ты будешь бояться причинить кому-нибудь такую же боль, за это тебя будут любить все вокруг.
— Но я смогу забыть его навсегда?
— Нет, ты не сможешь. У тебя всё будет хорошо, но тоска по этому человеку будет всегда при тебе, она будет приходить в стихах или во время особенно красивого летнего заката, а, может, касаясь ногой морской воды, ты будешь отчаянно тосковать, что сейчас его нет рядом. Может случиться так, что ты больше его никогда не увидишь, но он будет продолжать тебе сниться, и просыпаясь утром, ты будешь задыхаться от реальности твоего сна, потому что только во сне ты будешь чувстовать его дыхание, слышать его голос.
— Нет, нет, — Лиза закрыла уши руками. – Я не смогу так жить. Я хочу забыть его навсегда, чтобы в моей памяти не было и следа о нём, чтобы я не знала даже его имени. Чтобы проснуться однажды и понять: «я не люблю».
— Но ты не сможешь так жить, разве ты не понимаешь?
— Нет, — заупрямилась Лиза, — Я хочу только так.
— Ну что ж,- вздохнул Смотритель. – Пусть будет так. Я не могу позволить тебе всё развалить.
10 июня 2000 года в ЗАГСе Новогородского района сочетались браком Егорова Елизавета Михайловна и Иващенко Михаил Сергеевич. Михаил Иващенко был влюблён в свою невесту без памяти. Про неё же говорили, что это странная особа, повёрнутая на сочинительстве стихов. Стихи ей удавались, но им не хватало какой-то изюминки, отчего она томилась и часто впадала в беспричинные депрессии. Муж возил её заграницу, на море в Египет, в африканские джунгли, в Китай и Японию, но везде она отчаянно скучала. После потери долгожданного ребёнка Лизу долго лечили известные психотерапевты.
В разговоре с врачом она жаловалась на непроходимое одиночество, желание что-то изменить в своей жизни, несмотря на полное благополучие в семье.
— Я словно очутилась здесь временно, как будто моя жизнь проходит мимо меня, не позволяя ощущать простые земные радости. Иногда кажется, что вот-вот я найду то самое, чего жду, но всё не то, всё не так. Моя жизнь-сплошная сытая скука. Я сама себя презираю за никчемные стихи, холёное лицо и потребительский образ жизни.
Казалось, что лечение даёт результаты.
Как-то врач уехал на симпозиум, и Лизу вместо него встретил приветливый ассистент, представившийся Эдиком. Пока Эдик что-то объяснял молоденькой белокурой медстестре, Лиза потирала висок, силясь вспомнить, откуда знакома ей эта симпатичная парочка.
— С Вами всё в порядке?- обеспокоенно спросил участливый ассистент.
— Да, да,- ответила Лиза, хотя на самом деле её кружило, как в быстро летящей карусели.
16 марта 2005 года в 9 часов вечера, когда муж был в командировке, она вскрыла вены в собственной ванной комнате. Умерла она не от потери крови, а от удара в висок о борт ванной при падении.
Ну-у-у-у, я бы не сказала «в ноль из ниоткуда». Но что в разные места все, это точно, — в зависимости от греховности — безгрешности:))
В ноль из ниоткуда. Как ещё назвать места, где всё относительно точки отсчёта. А где мы точно и назначение наше неизвестно. И только миг один, тот в котором мы именно сейчас понятен нам.