ЗОЛОТЫЕ РУКИ ИРВИНГА РОЗЕНА
(Из рубрики «Зеленый диван»)
Написать об этом человеке я хотел давно. Наверное, с того самого момента, когда, очнувшись после операции, увидел прямо перед собой его доброе лицо: «How are you, dorogoi tovarisch?». От такого неожиданного сочетания английского с русским, скорее, с привычным, советским, мне стало легче дышать. И я совсем воспрянул духом, когда услышал долгожданное: «Don’t worry: nо cancer!».
С тех пор прошло десять лет. Мы иногда видимся в том же Mount Sinai Hospital, одной из лучших и старейших клиник в Канаде; в позапрошлом году ей исполнилось 80 лет. Иногда я прихожу сюда на мини-обследование, а больше — для того, чтобы накоротке увидеться и поговорить с этим замечательным человеком.
…И вот наша долгожданная беседа, на это раз – «для печати». Профессор Ирвинг Розен только что закончил сложную многочасовую операцию и выглядит несколько уставшим, но с удовольствием общается со мной. Времени у доктора, как всегда, мало; поэтому мы с ним лаконичны: вопрос — ответ, вопрос — ответ, все проходит в отличном темпе, и мы укладывается в отведенные сорок минут.
— Доктор Розен, я вижу Ваши дипломы: Вы лучший доктор Северной Америки десять лет подряд!
— Ну, как Вам сказать… Кажется, да: мое имя указано в списке лучших, это правда, а так ли это на самом деле, не знаю…
— Но Вы еще вдобавок и ученый?
— Да, профессор общей хирургии медицинского факультета Торонтского университета.
— Понимаю, что вопрос несколько праздный, но, доктор, сколько Вы сделали операций за свою жизнь?
— Я никогда их не считал. Дайте прикинуть… Тысячи? Должно быть, тысячи… Впрочем, можно посчитать: примерно 300 в год, а я оперирую уже 35 лет — значит, более 10 тысяч. Много? Наверное, немало.
— А чему Вы больше отдаете предпочтение — преподаванию или практике?
— Видите ли, нередко, когда я оперирую, мои студенты находятся рядом со мной и … учатся. В таких случаях лекционная работа удачно сочетается с практическими занятиями, и это, на мой взгляд, наиболее эффективно.
— Я не могу удержаться, чтобы не спросить традиционное: как и почему Вы стали врачом?
— Как я стал врачом? Это довольно обычная история. Уже в юности мне хотелось заниматься чем-то благородным, иметь профессию, необходимую людям. Кроме того, быть медиком очень интересно, это просто здорово, когда ты буквально каждый день сталкиваешься с чем-то новым, неизведанным, ведь и болезни, и люди, которых ты лечишь, каждый раз дают тебе что-то такое, чего ты раньше не ведал и не испытывал. Конечно, решив стать врачом, я знал, что впереди у меня будет много неизвестного, но в то же время и полезного — для моего ума и опыта. К тому же, это был еще один путь к живому человеческому общению, а это меня всегда привлекало.
— Существует расхожее мнение, что меньше всего на свете живут дирижеры, журналисты и, простите, хирурги, так как все они отдают своей профессии слишком много эмоций, испытывая постоянный стресс. Вы согласны с этим?
— Интересное наблюдение… Я, честно говоря, не думал об этом. Хотя, смотрите, есть много примеров из истории: доктор и одновременно журналист… Ну, если не журналист, то писатель. Антон Чехов, например, или Бенджамин Спок… Чехов, по-моему, хотел оставить свое имя в истории медицины, а получилось — стал великим писателем. А ведь он был очень уважаемым, ответственным и перспективным врачом, писал же, как это по-современному можно сказать, ради хобби. И умер, правда, очень рано. Что это, стресс, эмоции? Кто знает… Это действительно наводит на размышления…
— Доктор Розен, среди иммигрантов превалирует мнение, что канадская медицина – это, прежде всего, весьма высокий уровень диагностики и хирургии. Правильно ли это?
— Что касается хирургии, она действительно, как я считаю, стоит на очень высоком уровне. Но не забывайте о том, что Канада по населению маленькая страна со сравнительно небольшим количеством медиков. Однако все они, на мой взгляд, стремятся быть лучшими в своей профессии, причем происходит это на фоне постоянного притока новых иммигрантов, среди которых немало квалифицированных врачей, которым, надо признаться, приходится нелегко. Многие добиваются признания их высокой квалификации, и уникальность Канады в этом смысле состоит в том, что здесь можно найти представителей любой медицинской школы мира, в том числе и передовой советской, российской.
— И все же многие новые иммигранты из бывшего СССР жалуются на то, что здесь нет привычного для них так называемого индивидуального подхода к больному, хотя в некоторых случаях, как с Вами, это далеко не так, я уж точно знаю. Я понимаю, что хирург Ирвинг Розен оперирует тысячи пациентов и не может каждому «отдавать свое сердце»…
— Не может, хотя стремление соучаствовать присутствует постоянно. В Вашем случае, мой дорогой, это объяснить просто: меня всегда интересовало то, что происходит сегодня в бывшем Союзе, а Вы, как я понял, весьма информированный в этой области человек, и мне было просто интересно с Вами общаться — не только как с очередным пациентом. Помните, Вы дали мне посмотреть видеокассету о Марке Шагале? Мне это было чрезвычайно любопытно, а теперь вот Вы интересуетесь индивидуальным подходом врача к пациенту здесь, в Канаде…
— … и возможностью установить между ними полное доверие. Не увидев Вас в операционной, я с тревогой спросил: «Где мой доктор Розен?». И Вы тут же появились. Если бы вместо Вас вошел кто-нибудь другой, я, скорее всего, встал бы и ушел…
— Я знал, Геннадий, что Вы слегка волновались перед операцией, это естественно; поэтому мне было необходимо поговорить с Вами и убедить Вас в том, что все будет хорошо. По-моему, в этом нет ничего особенного, это важно как для врача, так и для больного. Мы просто обязаны так поступать. Главное — вселить и в себя, и в пациента уверенность в благополучном исходе операции, какой бы сложной она ни была. И не дай Бог, чтобы больной был в панике. Она может передаться и хирургу…
— Вот Вы, доктор, столько времени проводите в операционной, ежедневно ведете прием, читаете лекции. А как Ваша семья реагирует на то, что Вы так мало времени проводите с ней?
— Честно говоря, у меня такое ощущение, что я как бы забросил ее: жену, троих детей, пятерых внуков. К счастью, как мне известно, они так не думают…
— И при этом Вы не жалеете, что посвятили себя хирургии?
— Никоим образом! Возможно, что-то можно было сделать иначе в прошлом, но в целом — это моя жизнь, которую я себе выбрал и которую не хотел бы прожить по-другому. Это прекрасная жизнь! Как хирург я отлично понимаю, о чем, прежде всего, беспокоятся пациенты, когда спрашивают: «Доктор, а это не рак?!» И я всегда рад не меньше, чем они сами, если со стопроцентной уверенностью могу сказать: «Не волнуйтесь, ничего подобного у Вас нет». Поверьте, здесь мои искренние эмоции ничуть не менее радостные, чем у моих больных.
— Мне это прекрасно знакомо. Я помню: Вы и со мной праздновали победу… Потому что сознавали: в Ваших руках – здоровье человека, а иногда и жизнь. Наверное, это чувство не покидает Вас никогда?
— Чаще я делаю операции не столь опасные для жизни. Но чувство, о котором Вы спросили, действительно всегда со мной. Я уверен, так думают все хирурги.
— Говорите, неопасные? Но Вы оперируете в области шеи, головы…
— Да, но это не так сложно, как может показаться. Все зависит от органов, пораженных тем или иным недугом. Конечно, риск для жизни иногда бывает совершенно очевидным, но, слава Богу, не всегда.
— Если Вы не против, чуть отвлечемся от серьезного. Есть распространенная шутка: говорят, мужчина — это голова, глава семьи, а жена — шея; куда, мол, захочет эта самая шея, туда и голова повернется… Каково Ваше отношение к женщинам?
— Я родился и рос во времена, когда женщин не только любили, но и уважали. Однако все же им нелегко было, как бы это сказать, получать равноправные с мужчинами специальности, быть хирургами, например. Однако то, что произошло в последнее время, я считаю замечательным. То, чем занимаются сегодня современные женщины, просто чудесно, с чем я их и поздравляю. Хотя, очевидно, они достигли этого не без помощи нас, прогрессирующих мужчин, не так ли?
— Конечно так! Спасибо Вам, доктор Розен, за интервью, за Вашу доброту к людям, за Ваши золотые руки!
— Спасибо и Вам за внимание! Желаю всем читателям The Yonge Street Review — женщинам и мужчинам — крепкого здоровья! И еще напоследок хочу сказать…
Но в этот момент нас неожиданно прервала секретарь профессора Маргарет Аллен: «Извините, господа! Доктор! Вас вызывают в реанимационную! Больной только что пришел в себя и хочет Вас видеть».
Мы даже не успели попрощаться: профессор Ирвинг Розен в одну секунду стал для меня недосягаем…
