Есть такой переулок в Воронеже, там проходило моё детство…
* * *
Перевернуть Судьбы страничку
И всё, что было, позабыть,
Потом ещё… Войдёт в привычку
Листать, листать… Но как прожить
Без Памяти, о тех, кто рядом
Когда-то был и поддержал
Рукою крепкой, тёплым взглядом,
Кто несмышлёныша прижал
К груди, пригладил жестковатый,
На солнце выгоревший чуб…
Невосполнимые утраты.
Прощание. Холодных губ
Касание перед разлукой…
Судьбы страничка шелестит,
К ней снова возвращаться, знаю,
Мне раз за разом предстоит.
Всю жизнь Судьбу свою листаю…
* * *
Кривые улочки, бегущие к реке,
Весною набухали ручейками.
Екатерининский пятак, зажав в руке,
Находке рад, лечу стрелою к маме…
В загаре, в цыпках, к осени подрос –
Домишки в переулке стали ниже…
Зима. Гурьбою мчимся под откос,
Ломая руки, ноги, санки, лыжи…
Цветущие сады, собак ленивый лай.
Под фонарём – лото. Аккордеон играет.
Одновагонный красненький трамвай
По Разина к Чернавскому сползает…
С подружкой не спеша бредём к реке
По стертым плитам каменных ступеней,
Болтая о ручьях, о пятаке
И задыхаясь от прикосновений…
Жизнь долгую прожив, иду степенен, сед,
Избрав для ностальгических прогулок,
До мелочей знакомый с детских лет
Горбатенький Фабричный переулок…
С тобою связан жизнью и судьбой,
Познавший здесь и радости, и горе,
Воронеж, снова прохожу тобой
По переулку, убегающему к морю.
* * *
Гляжу назад, пацан пятидесятых, —
Дом на Фабричном переулке, на бугре…
На поле боя ищем автоматы…
Печёная картошка в кожуре…
“Тарелка” чёрная весь день бубнила.
Последние известия… Спектакль…
И по всему, что слышал, выходило –
Всё правильно у нас, везде – не так.
Воронеж в стройках, но руин немало,
Работает “Спартак”, шумит вокзал…
А зрелищ, как и хлеба, не хватало –
Заветным местом был Мясной базар.
В тир заходил, но денег нет на пульки…
Потом любил пройти в гончарный ряд.
Горшки, макитры, крынки и свистульки
Соломой переслоены лежат…
Я бесшабашный был тогда и смелый.
Во все глаза глядела мелкота,
Как для рыбалки конский волос белый
Я рвал из лошадиного хвоста.
Рванув и увернувшись от копыта,
Шёл, не спеша, вразвалку по рядам
И крепким словом задевал сердитых,
Из царского ещё режима, дам…
Всё впереди, и я бесстыдно молод.
Раздолье, как в деревне, благодать.
Минут пятнадцать в гору – вот он, город,
И до реки всего рукой подать…
В реке вода прозрачная журчала.
Пётр строил здесь на верфях корабли…
И было жизни детское начало,
И всё еще маячило вдали.
И было всё тогда легко и просто,
И был я сам, как птица, как трава,
И не подозревал, что будет возраст,
Болезни и седая голова.
* * *
Игрушки детские конца сороковых
Не отличались широтой ассортимента,
Об этом скупо вам расскажет кинолента
Иль кто-нибудь из нас ещё живых
Послевоенных сорванцов-мальчишек,
В пристенок бивших царским пятаком,
И от винтовки “Маузер” штыком
Кидавших в цель, как те бойцы из книжек,
Которым лихо подражали мы,
В войну играя на буграх приречных…
Гранаты, мины – пацанов увечных
Прибавилось потом, после войны…
Как дорожил я грузовой машинкой,
Мотоциклистом и броневиком,
Отец был ранен именно в таком
Зимой на финской… Настоящей финкой
С наборной рукояткой я играл
На чердаке, прокравшись незаметно.
Она лежала в тайничке заветном,
Её с собой я никогда не брал…
Потом имел я перочинный ножик –
Кораблики, свистульки, стрелы, лук
Строгались им… Запомнился испуг
От первого пореза. Было всё же
Тогда у нас игрушек слишком мало,
И мы умели ими дорожить.
Задумываюсь – трудно было жить?
Не помню – дня на игры не хватало.
* * *
Голуби, взмывающие в небо…
Город, искорёженный войной…
В булочной так вкусно пахло хлебом,
Чёрным хлебом – основной едой.
Продуктовых карточек не помню,
Помню, как широкий острый нож
Резал норму… Я в сторонке скромно
Ждал довесок – мой, не отберёшь…
Поспешал за бабушкой вприпрыжку
Грыз горбушку, хлебом не соря,
Но в карман (легко понять мальчишку)
Клал всегда чуть-чуть для сизаря.
* * *
Я в стихах невзначай возвращаюсь туда раз за разом,
В ту страну, но известно лишь мне, где она.
Я её позабыл, но напомнили внуков проказы…
Вы уже отгадали название? Детство! Весна
Там всегда приходила большим половодьем,
И солдатики строились в ряд возле тёплой стены…
Почему всё не так, слишком буднично стало сегодня?
Виноваты, скорее всего, повзрослевшие мы…
* * *
Запахи детства… Рубили капусту
Споро, в четыре руки.
Мне – кочерыжки огромные, с хрустом
Зубы вонзаю. Крепки,
Сладкие, мне одному слишком много…
— Можно друзей угощу?
Пятидесятые… Жили убого,
Бедно, но я не грущу,
Припоминая шальную ватагу
Наших, дворовых ребят,
Слёзы обиды – солёную влагу…
Дрался, был прав, виноват.
Днём – запах пыли, акаций и дыма
Сладкого от папирос
И сигарет. «Беломор», или «Приму»
Я не курил – не дорос,
Но в лопухах, возле тех, кто взрослее,
Нюхал, хватал на лету
Крепкое слово… Как только стемнеет,
Звали домой. За черту,
Ту, что являлась дворовой границей,
Ночью уже — ни ногой…
Хочется есть. Заставляют умыться.
Запах от печки какой!
Ужин: свекла отварная, да каша
Пшённая с салом – кулеш.
Дедушка Федя, сестричка Наташа,
Бабушка Катя… — Поешь!
Я уплетаю кулеш с аппетитом,
Шкварками пахнет, дымком!
Запахи детства, я ими пропитан,
В запахах жив старый дом…
* * *
Какие санки были у меня!
Покрашенные краской голубою,
Летели сами под гору. Гурьбою
Катились мы, ребята, малышня…
Вдоль переулка ветхие домишки,
Послевоенные, а переулок крут,
Со свистом санки по нему несут,
Я – первый, позади меня мальчишки…
И снова – в гору. Труден каждый шаг,
На шарфе – иней, полыхают щёки.
Обратный путь наверх такой далёкий…
Откуда столько силы в малышах?
Частенько размышляю я об этом,
Шутя беря знакомый мне подъём,
Тогда не раз без сил лежал на нём,
Но, отдышавшись, вновь катился. Летом
На чердаке хранились санки, до поры,
Катанье с горки забывалось быстро…
Я снова в переулке, снегом чистым
Засыпан он для новой детворы.
* * *
Любил по лужам в детстве – босиком…
Коленки сбиты, не сходили цыпки…
Ругалась бабушка, я был тщедушный, хлипкий,
Но летом не болел. А со звонком,
Зовущим в школу, начинались сразу
Простуды… Капали пенициллин
На рафинад. Болел не без причин,
Несложно было подхватить заразу.
Пускай микстуру приходилось пить,
Терпеть горчичники, переносить уколы,
Зато — освобождение от школы!
Чихнул – неделю можно не ходить…
Как ждал я наступления тепла,
Чтоб снова босиком бежать по лужам.
На лето был пенициллин не нужен,
Простуда никакая не брала!
* * *
Память бережно листаю,
Как альбом, смотрю назад,
В детство. Часто вспоминаю
Старый дом, вишнёвый сад,
Покосившийся сарайчик,
В чистом небе голубей…
Вот сидит в матроске мальчик
С мамой молодой своей…
Вот она ему читает…
Вот ведёт его к врачу…
Не получится, я знаю,
Но, что делать, так хочу
Бескозырку с якорями
Снова набекрень надеть,
Подойти, прижаться к маме,
Рядом с нею посидеть…
* * *
Какая польза от неспешных созерцаний
Уютных заповедных уголков
Родного города, его старинных зданий,
Правобережья бархатных бугров,
Которые так много повидали
В веках прошедших… Не всегда готов
Я оценить их возраст и едва ли
Мне надо это. Не хватает слов,
Чтоб описать, как холодок по коже
Бежит, когда увидишь, замерев,
Наличник, так на кружево похожий,
На домике, что чудом уцелев
От войн, от революций, от пожаров,
Нас радует изяществом своим.
Резной наличник в переулке старом,
Таких не делают теперь. Неповторим…
Прохожий шаг невольно замедляет,
Неспешно созерцая этот дом,
Глаза теплеют, по лицу блуждает
Улыбка лёгкая… Он вспомнил о своём…
* * *
По зыбкому незримому мосту,
Который в прошлое ведёт сквозь память,
Неспешно, осторожными шагами
Иду. Даст Бог не заступить черту
Мне повезёт и в этот раз. К ушедшим,
К местам, где приходилось мне бывать
Стихами возвращаюсь я опять.
Грустить и сожалеть о происшедшем
В том, невозвратном прошлом — мой удел…
Но сколько радости, тепла и света
От возвращенья в пору, что согрета
Руками мамы. В суматохе дел
Как часто мы забывчивы бываем.
Свершились многие из планов, рубежи
Преодолел. Но, честным будь, скажи, —
Кто собирал тебя в дорогу. Забываем…
Нет, помним, но не можем уделить
Минутку, чтобы, обратившись к маме,
Благодарить, чуть шевеля губами,
За шалости прощения просить.
* * *
Пожив за морем на других материках,
Опять иду я по родному чернозёму
К тому, давно несуществующему дому,
Что утопал в душистых табаках.
На улице моей, знакомой с детства,
Бурьян, репей, бушует лебеда –
Сорняк могуч на пустырях всегда.
Трава забвенья – вот моё наследство…
То здесь, то там стоят особняки,
На этом пустыре вот-вот воздвигнут.
Куда идти? Стою врасплох застигнут,
Нет прежних переулков – тупики…
Мой старый город в тупике со мной.
Пир на костях… Война дворцов и хижин…
Народ повержен, голоден, унижен.
Что стало вдруг с могучею страной?
Болото под бугром вместо реки.
Не продохнуть, от смога слиплись вежды…
Держусь лишь осознанием надежды –
Не все ещё заглохли родники.
2002-2005г.
