Вы говорите: дети меня утомляют. Вы правы. Вы поясняете: надо опускаться до их понятий. Опускаться, наклоняться, сгибаться, сжиматься. Ошибаетесь. Ни от того мы устаем, а оттого, что надо подниматься до их чувств. Подниматься, становиться на цыпочки, тянуться. Чтобы не обидеть. Я. Корчак
Сначала решили провести мероприятие, долженствующее приструнить бездельников и разгильдяев.
– Сколько у тебя двоек? – спросил директор гимназии, председатель совета у шестиклассника Крутикова.
– Всего? Вместе с сегодняшней – десять…
Вениамин Васильевич в светлом настроении шепотом прокомментировал:
– Всего десять – не сто десять!
Директор строго взглянул в сторону не очень дисциплинированного учителя.
– Разрешите вопрос? – заминая неловкость, перестроился Вениамин Васильевич. – Крутиков, тебя кошмары по ночам не мучают, с такой успеваемостью?
Директор одобрительно кивнул и тоже уставился на вопрошаемого:
– Отвечай, Крутиков, отвечай!
– Нет, не мучают.
– А общее самочувствие как? В отчаянье не впадаешь? – вел свою неясную линию Вениамин Васильевич.
– Не-а, не впадаю, – уже охотнее ответил Крутиков, – да я все знаю, только не помню!
– Вот, и это замечательно, – подхватил Вениамин Васильевич, – у человека десять двоек, а он спит спокойно. Все зная, не паникует, а бодро, с надеждой смотрит в будущее!
Директор решительно перехватил инициативу:
– Хорошо, значит, ты двойки думаешь исправлять?
– Думаю.
– Вот, у человека мечта есть! – поддержал Вениамин Васильевич.
Председатель педсовета повысил голос:
– Исправлять до какого срока? До потери пульса? Твоего или моего?.. – и, не дождавшись ответа, приказал:
– Крутиков, ты свободен, закрой дверь и выйди!
Но ученик сначала открыл дверь, вышел, только потом закрыл! Директор, чуть не выйдя из себя, обернулся к Вениамину Васильевичу.
– Какая мечта?! Я был на последнем экзамене, где этот лгун хватал то один билет, то другой, просматривая их. Пока я не вмешался…
– И помешали мечте осуществиться! Ведь если он искал что-то, значит, что-то же и знал!
Следующим вызвали хулиганистого Недоковкина из седьмого «А», где классным был сам Вениамин Васильевич, и претензии к воспитаннику пришлось излагать ему.
– Посмотрим, коллеги, замечания учителей в журнале. Так. Вот: «Разговаривал на уроке литовского языка». Что в этом плохого? Молодой человек говорит на языке края, где он живет, на государственном языке говорит со своими единомышленниками…
Или вот: «На урок химии специально принес рубидий, чтобы устроить в воде взрыв». Но, уважаемые, это же надо иметь целеустремленность и пламенную любовь к науке, чтобы заставить работать мокрую взрывчатку!..
Еще одно замечание: «Веселился на уроке истории». О чем это свидетельствует? Понимал, значит, что не все в нашей истории так черно, есть и белые пятна…
Даже физрук написал тут его родителям: «Ваш сын смотрит на физическую подготовку сквозь зубы. Ему надо подтянуться. Но он боится перекладины и желтого козла больше, чем моих физических замечаний!»
Директор негодующим жестом прервал Вениамина Васильевича и нетерпеливо перевел взгляд на Недоковкина. Тот понял правильно. Кротко сказал: «До свидания», – и с достоинством вышел.
– Учеба – это труд, – назидательно и грозно начал разгон председатель педагогического совета, – и каждый из нас должен сделать все, чтобы…
– …учиться было трудно! – не смог остановиться Вениамин Васильевич.
Педагоги рассмеялись.
Раздосадованный директор все же вспомнил вольтеровское: «Что сделалось смешным, не может быть опасным». И постарался достойно отшутиться:
– Нет, недаром Конфуций говорил о таких, как вы, Вениамин Васильевич: «Встретишь учителя – убей его»!
И привычно вырулил педсовет к отчетам. Потом к «Разному».
Между прочим, здесь выразили свое отношение к введению платного обучения (авось, Всевышний не допустит!). Председатель прочитал выдержку из письма:
«Если бы решение вопроса, будут или нет моих дочерей насиловать формулами галогенирования ароматических углеводородов, зависело от того, что мне надо было заплатить 10 рублей, то я бы не заплатил и пятака. И тогда появилась бы надежда, что это зомбирование и насилие, не подпитываемое экономически, приостановилось».
Что тут началось! Ах, что тут началось!! И так уже отменили выплаты за выслугу лет! Что, это льготы? Какие льготы?? Это просто система удерживания кадров, принятая во всем мире! Собираются обложить налогом землю, на которой стоит школа. А кто будет платить? Мы? Опять родители??
Битый час члены потревоженного преподавейника клеймили всех и вся. Только Вениамин Васильевич задумчиво писал что-то на листе бумаги. Наконец, прислушался.
– Мы должны выработать одно мнение. Будем пытаться пробовать выяснять! В конце концов, нам вести учебный процесс!
– Вы знаете куда? – ввернул свой вопрос и Вениамин Васильевич.
– Мы все должны идти в одном направлении!
– Одно направление, в котором идут все, это дорога на кладбище.
– Мы должны объединяться!
– С кем? Успокойтесь, уважаемые. Надо учитывать самое главное – мнение того, кто будет платить. Вот я и подумал, захотят ли родители платить хотя бы за… – он заглянул в бумажку, –
– так называемый, организационный момент;
– проверку домашнего письменного задания у чужих детей;
– ответ у доски не его ребенка;
– объяснение, из которого его дитя поняло не все;
– частую невозможность его отпрыску что-то спросить;
– дискомфорт, возникающий у его ребенка, не готового работать в темпе, предложенном учителем;
– зависимость его мальчика или девочки, пропустивших уроки, от учителя;
– дополнительные занятия, для ликвидации пробелов в знаниях, возникших не по вине его ребенка?
Нет и нет! Значит, думаем и кричим не о том. Думать надо над тем, чтобы даватель в преподавателе не выродился в брателя! Думать надо о сломе существующей системы обучения, о новых подходах, о реформах…
– А что, мы не думаем?
– Думали, думаем, и будем думать? Вопрос – доколе?! Может быть, введем для начала порядок перевода из класса в класс не по возрасту, а по способностям? Программа-то – на средний уровень подготовки учеников. Но есть: не успевающие за нею и более развитые, которые могли бы двигаться быстрее, но вынуждены топтаться на месте.
А если учесть личные качества молодых? И способные ребята смогут раньше переходить в старшие классы, раньше получить аттестат и продолжить образование в высшей школе. А недалекие смогут подтянуться, дольше посещая прежний коллектив. А?
И прислушались шкрабы (школьные работники!). И даже в протокол записали: «Обобщить… представить… поручить… в рабочем порядке…»
Давно это было. Чуть ли не во времена совещания мышей, на котором решили навесить на шею коту колокольчик, упреждавший об опасности приближения. А кто его будет надевать, предложили решить в рабочем порядке! Что же, таков закон Грехэма: пустяковые вопросы решаются быстро, важные никогда не решаются. Поэтому воз и ныне там…
* * *
И здесь – тоже воз проблем-продлем. Вот новый педсовет собрался решать, поддержать ли митинг гимназистов. Они против преподавания всех предметов не на русском языке, как было раньше, а на государственном!
Вениамин Васильевич лежал дома с гриппом и «Законами Паркинсона». Хорошо, что не с птичьим и не с болезнью имени гиппократного однофамильца творца остроумных законов! Однако не мог оставаться в стороне, поднялся, сел за компьютер и отправил на имя председателя педсовета свои размышлизмы:
«Прошу коллег считать, что я «за» протест учащихся. Его надо логически сформулировать и представить в СМИ и в инстанции. Однако, я «против» нынешнего митингНового, «орального» метода его проявления.
Можно лишь сожалеть по поводу обычая толкаться на улицах и площадях перед телекамерами с целью осуждения или поддержания чего бы то ни было. Чаще всего это лишь поход из ниоткуда в никуда, существо которого хорошо отражает один из ехидных плакатов: «Платформа есть, а рельсы?» Поход, показывающий, что собравшиеся имеют определенные взгляды на какой-нибудь вопрос, и только.
Поднятыми руками и скандированием лозунгов толпа отвергает связную речь и возвращается в каменный век к обезьяньему бормотанию. Обезьяна может проделать все это даже более успешно. А безразговорочный аргумент против жестикуляции вообще основан на предположении, что гримасы и размахивание руками – это умственная лень.
Эта страсть митинговая –
Первобытно не новая.
Поплакатная, устная –
Отражение чувства ли?
И мышление стадное –
Вряд кому-либо надное.
Первый принцип учености, предложенный Сократом и разработанный Аристотелем – это признание человеком недостаточности его знаний. Наши подопечные учатся для того, чтобы узнавать.
Их убеждения по мере обретения должны подкрепляться логически, фактами, которые они готовятся доказать. Утверждение не станет истиной лишь оттого, что они повторят его снова и снова. Оно не приблизится к истине, даже если поставить его на голосование.
Основатель мира познания Сократ никогда ничего не утверждал категорически. Ссылаясь на свое неведение, он просто задавал вопросы. Наши воспитанники намерены в качестве основного доказательства использовать горло и плакаты: «Долой «Да здравствует», «Да здравствует «Долой», – или того круче…
Не хлебом единым,
Который едим мы,
Жив мир – нам твердили стократ.
Самим не пора ли
Отведать морали,
Как принял цикуту Сократ?
Мешал он всем умным –
Великие думы
Являлись не только ему.
Мешал и кретинам,
Сомненьем глубинным
Тревожа рутинную тьму.
Мешал тем, кто верил,
Правдивостью меря
Майевтики скрытый предел,
И тем, кто не верил, –
Что требовал веры
В единство раздумий и дел.
Врага всякой догмы –
Как любим богов мы! –
Столпом объявили его…
А вы заявляли:
«Одно только знаю –
Не знаю, как он, ничего»?
Мы не донесли до них основное кредо разумного человека – хомо сапиенс: «Провозглашенное тысячу раз сотнями тысяч не является в бόльшей степени истиной, чем противоположное убеждение, высказанное шепотом и одним человеком». Даже торжество разума может допускаться только в разумных пределах.
Вот и выходит, что демократия – глас народа – хороша, если у человека есть слух. А если он орет, не различая нот? Деградация?.. Мы не достигнем своей цели и прогресса ни в чем, пока не поймем этого. Пока не направимся сами и не поведем учеников своих по пути к демократии не митинговой, а настоящей…
Что такое – демократия?
Может, всем-за-дело-братие?
P. S.:
Относительно же своего неучастия в совете могу утешаться, читая закон Оулда и Кана: эффективность совещания обратно пропорциональна числу участников и затраченному времени!»
