Генуэзская крепость Канады

Осень — время созревания плодов и размышлений, а зима, по известному определению, это воспоминание о лете. Нет, ни одно время года не хуже другого, я тут ничего плохого не говорю. Я — бывший мастер спорта по лыжным гонкам, то есть, «зимник». От падения в снежный сугроб я до сих (ненадолго) получаю наслаждение.
Но лето! Ни пушкинские «комары да мухи», ни злобные местные «москитос» со cмертельным найл-вирусом не смогли умалить во мне приятного впечатления от встречи с достопримечательностями онтарийско-квебекского «кантри». Вот, я и вспоминаю: «О, Генри!» То есть, форт Генри в канадской провинции Онтарио.
Итак, в тот день с утра было сыро, но спасибо небесам: они вскоре закончили разворачивать над нами свои не очень-то приятные события, а судьба, вдруг, принялась показывать нам нечто яркое. Бережно принял нас в свои цепкие объятья асфальтовый хайвэй номер 401 (милое созвучие с «азохенвэй») и понес из Монреаля в сторону Оттавы и Торонто. Выглаженный по-природе и искусственно отполированный многотонными паровыми катками, ровнехонький, как столешница, хайвэй не очень-то распейзажен. Простреленный по северному берегу реки Святого Лаврентия (по-французски Saint-Laurent «Сан Лоран» и по-английски Saint-Lawrenc или «Сан Лоренс»), он, хайвэй, — натуральное отражение хилого севера Мгинских да Синявинских болот, что под Санкт-Петербургом: бледная немочь мхов с прорехами ржавого торфа да мелкий дрожащий осинник с бумажными блицами окривевших от мокроты березок. Не то, что, скажем, там же, под Лугой: почти одна любимая мной, резко пахучая «хвоя» — сосны, ели,пихта, стланец, можжевельник да лиственница.
В прямое соприкосновение со свежими впечатлением о «кантри» мы мчались на оборудованном четырьмя телевизорами автобусе быстрее острокрылых птиц, выпущенных из клетки. С разрешенной скоростью: чуть больше ста км в час.
Пейзаж несколько оживился лишь под самым городом Кингстон (Kingston) — почти сразу после провинциальной границы между Квебеком и Онтарио. Здесь, оголенные дорожными скреперами, красно- и черно-гранитные выступы окружающих гор карауляще стиснули хайвэй с обеих сторон, и скорость нашего движения стала в этом месте предметно ощутимее.
Пожалуйста, не путайте, как и я по-началу, наш канадский форт Генри ни с каким другим по названию. Это не то, что отображено в романах Фенимора Купера. То все — на озере Джордж, в США, в честь американского генерала Вильяма Генри. А наш — нет.. И — не… И, наконец, не в честь великого писателя О`Генри — автора щемящих душу веселых рассказов о нищих людях Америки.
Наш форт Генри назван по его географическому местоположению — на берегу озера Онтарио, на мысе Генри (Point Henry). Другое дело, что сам мыс, на каком основано фортицикационное сооружение был давным-давно назван в честь сэра Генри Гамильтона, вице-губернатора существовавшей тогда Нижней Канады (1782 — 1785) со столицей в Монреале.
Но для чего, вообще, понадобилось воздвигать в нашей тихой Канаде столь грозное оборонительное сооружение?
Ах, господа и дамы, не все так тихо было в нашем королевстве в стародавние времена!
Строительство первого и, так сказать, оригинального форта Генри на мысе началось в 1812 году — в ходе войны 1812-1814 гг., вспыхнувшей между борющимися за самостоятельность Соединенными Штатами Америки и Великобританией (а Канада, являлась тогда британской колонией! Не то что ныне — Доминион Канада!). Осторожные англичане ожидали вполне вероятного нападения «американцев» на расположенные в этом месте верфи Королевского флота и вторжения «инсургентов» в реку Св. Лаврентия.
А мыс Генри — это, отнюдь, не песчаная отмель.
Громада вздыбленной скальной породы как бы нависает над бескрайней озерной поверхностью и над всей, что называется, окружающей действительностью, являясь самой высокой точкой здешнего ландшафта. Мыс доминировал тогда и продолжает доминировать сегодня над могучим истоком реки Святого Лоренса, над военным портом на мысе Фредерик, над входом в канал Rideau (Ридо) и над городом Кингстон, который в те времена был главным пунктом перегрузки на маршруте торговых и военных поставок между Монреалем и Оттавой, возросший в 1788-м в своем статусе до Королевского Военного порта, обслуживая Королевский флот озера Онтарио. Тут же располагалась и Королевская верфь (Dock Yard).

Таким образом, форт Генри был важнейшим стратегическим ключом в защите тогдашней Верхней и Нижней Канады. Ну и, по необходимости, крепкой базой для подготовки нападения.

В прекрасный солнечный день наш «обьект посещения» представлял собой весьма симпатичный вид… Как в могучем живописном полотне Николая Рериха «Заморские гости» (1901 г.) из его «Русской серии». Вы, наблюдатель, находитесь как бы внутри, но и поверх всего. Какое поразительно обилие пресной, питьевой воды — от горизонта до горизонта! Белые яхты и белые теплоходы полосят синеющие под вами просторы. На дистанции виднеются несколько лесистых островов. Справа — порт Кингстон и на участке бывшей Королевской судовой верфи — красно-кирпичное мерцание многоэтажного здания Королевского Военного Колледжа (R.M.C). Слева ничего постороннего: только шумливые таежные дебри у самого уреза подступившей воды. Перед нами — великий путь в Великие озера Северной Америки.

Крепостные стены форта Генри сложены из плотного серого камня, скорее всего, из доломита. В плане — это гигантская распластанная черепаха с бастионами в голове и в конечностях. Черно-чугунные пушки по высокому брустверу. Верхняя линия обороны, нижняя линияя обороны, рвы, каменный плац, красная, как стоп-сигнал, будка часового на входе в куртины (вал между бастионами) и юный мужик-капрал перед. В театрально-нарядном красном мундире и высоком камелюхе. Рядом с капралом на веревечной привязи по-царски вольготно расположилась старая, белая, дойная, коза. Она дремлет. Городские детишки на нее таращатся больше, чем на ядра и пушки. Коза на привязи — гордость! Она — овеществленный символ мужества и стойкости героических защитников военного форта.

Ровно в 12 часов — дымный холостой выстрел из старинной пушки. Как в Питере с Трубецкого бастиона. И — военный парад на плацу. В день нашего пребывания в форте ( в год 60-летия победы над фашизмом ) по каменным плитам крепости торжественно и совместно промаршировали ветераны Канады и их гости-сверстники из США.

Естественно, никакого сходства между тем, что было в далеком 1812-м и тем военным блеском и великолепием, какие довелось лицезреть русским туристам из Монреаля!

В здешних суровых гиперборейских краях это специфическое фортификационное дело начиналось всего лишь с лагерной стоянки, полотняных палаток, корчевки векового леса, с выравнивания площадки, и с дымных костров, свечей и смоляных факелов.

Как первого инженера-строителя форта история рассматривает фигуру мужественного капитана Жака Вигера (Jacques Viger), каковой потом продолжал служить и впоследствии, в 1833, стал первым мэром города Монреаля.

-О, капитан, что мы можем сделать в такой ситуации? — восклицал как-то вечером камердинер Жака Вигера.

-Это один из параграфов указа!

-Что, сэр?

-Засветите свечу! Вы, дебил, засветите свечу и я прочту вам этот параграф!

Свеча, наконец, зажжена и тучи жалящего москитоса обрушиваются на головы обитателей палатки.

-Позвольте тогда и мне , сэр,- смиренно говорит камердинер, — воспользоваться вашей свечей и написать моим далеким друзьям об избытке наших страданий. O, боги, какое это гиблое место!..

После войны 1812 года Великобритания и Соединенные Штаты не бросились в сердечные объятия. Развивалось состояние «холодной войны» и обе страны тревожно следили друг за другом. Англо-американская конкуренция приводила к цепочке войн и внезапных нападений на границы. В 1826 году, в связи с открытием канала Rideau (Ридо) — в обход каменистой реки того же названия, стратегическая важность Кингстона и форта Генри увеличилась. Канал — или водный путь в Оттаву — обеспечивал безопасные поставки военного снаряжения к озеру Онтарио и Верхний канадский интерьер с Атлантики. Но британским судам необходимо было проходить реку Св. Лоренса от Монреаля до Кингстона, на южном берегу которой находились Соединенные Штаты. И по большинству этого маршрута река настолько узка, что вражеские береговые батареи могли легко препятствовать проходу британских судов.

Анахронично говорить сегодня о канадско-американских отношениях до 1867 г. поскольку, в сущности, это была англо-американская конкуренция, поощрявшая строительство военных укреплений. Форт Генри — всего лишь один из множества построенных в то время канадских фортов, свидетельствующих о враждебных отношениях того времени. В результате, в течение 1832-37 гг., на месте первого всего лишь деревянного блокпоста, форт Генри был перестроен в каменный. Существующие и поныне две крепостные башни-Martello были построены с обеих сторон фланговых канав в 1846-м.

Наконец, в 1870 году, войска королевы Виктории были выведены из Канады. Новые, если не истинные хозяева, канадцы стояли гарнизоном в форте Генри до 1891-го, а затем форт был укомплектован канадской Милицией (Canadian Militia) — как канадская Школа Артиллерийского дела.

Впоследствии форт пришел в полный упадок и находился в плачевном состоянии вплоть до 1936 года. Энтузиаст и филантроп мистер Рональд Вэй (Ronald Way), уроженец Кингстона, игравший в детстве на руинах форта, на свои деньги и под собственным руководством восстановил крепость Генри. Он восстановил форт так, как тот, по препложению, мог выглядеть в 1860-х годах. Являясь одним из наибольших военных укреплений Канады восточнее Квебек-сити, само существование которого, по-видимому, удерживало американцев на расстоянии, форт стал музеем под открытым небом 1-ого августа 1938 года. И первым его директором был назначен именно Рональд.

Форт Генри сегодня — один из главных объектов внимания многочисленных туристов со всего света. Вы входите в деревянные ворота и попадаете в царство жизни солдат и офицеров 19-ого столетия, видите яркие сценические представления, захватывающие сердце музыкальные действия и демонстрации военных маневров точь-в-точь, производимых высоко дисциплинированными университетскими студентами-новичками, обучаемыми как британские солдаты образца 1867 года.

При этом, обратите внимание, сегодняшний музей-форт Генри не имеет никакой связи ни с Королевским Военным Колледжем, ни с современными канадскими Вооруженными силами.
С удивлением вы сможете также увидеть, как люди — наши современники — увлеченно представляют быт и традиции гражданского населения форта в роли жен тогдашних солдат или как школьные учителя. Форт также является «хозяином» многочисленных специальных церемоний и событий, предлагая ежедневные развлекательные программы с мая до сентября, включая Гарнизонный Парад и Церемонию Заката по средам вечером — в июле и августе.

И что интересно, в военной и музейной участи судьба форта Генри во многом схожа с судьбой так называемой Генуэзской крепости. Под старинным скифско-сарматским поселением Судак, в Крыму, на Черном море… Одно из письменных свидетельств, дошедших до наших дней, утверждает, что первая крепость на этом месте была основана еще в 212 году нашей эры. Называлась она — Сугдея. Во времена вооруженной экспансии Генуи в тринадцатом веке на месте прежней возникло другое военное сооружение. Возведенная по проекту генуэзских фортификаторов и в лучших традициях западноевропейского средневековья, величественная крепость в окружении чинар и кипарисов и сегодня поражает совершенством инженерной мысли того времени. На восходе и при закате солнца остатки городских кварталов отчетливо видны здесь и поныне.

Все это я не с чужих слов говорю — я там тоже был, многое видел и притомился-подустал от виденного.

Как и форт Генри, Генуэзская крепость всегда находилась на военном или полувоенном положении. Им угрожали и даже серьезно. Хозяева менялись, менялся облик, но — по судьбе — подобные крепости никто и никогда не брал ни внезапным приступом, ни долговременной осадой. Гордые и неуловимые, как уличные путаны! Кое-какие из них мирно переходили из рук в руки в виде трофеев, подарков или наград. Согласно устным договорам и по бумагам. Завидные, пацифические судьбы!

Одно плохо. И подобно милым девушкам-экскурсоводам я не стал отягощать светлые впечатления моих коллег по экускурсии своим негативным знанием. Помните выражение, «его сгноили за то, что слишком много знал»? Итак, в подземных склепах, в осклизлых от сырости каменных бастионах и в глухих казематах даже не воюющих крепостей, острогов и фортов во все времена томились узники. От Бастилии до Петропавловской крепости.

Вот и во времена Первой мировой войны — в период, казалось бы, полного упадка форта Генри, — он был на скорую руку, совершенно наспех и поверхностно восстановлен под лагерь для интернированных политических заключенных.

После вступления Великобритании в Первую Мировую войну (4 августа 1914 г.) правительство Канады обнародовало декрет*, предусмотривающий регистрацию, а в определенных случаях интернирование своих собственных граждан «вражеской национальности». Под эту широко определяемую категорию подпадали так называемые «австро-венгры», а именно: собственно австрийцы, поляки, итальянцы, болгары, хорваты, турки, сербы, русские, евреи, румыны и — опять же — собственно венгры. Большинство составляли украинские канадцы — наибольшее восточноевропейское иммигрантское сообщество Канады того периода. Все, подпадавшие под определение «люди вражеской национальности» были превентивно заключены по тюрьмам в разных местах Канады. В том числе дети и женщины.

Так как к 1914 году в Канаде проживало 171.000 украинцев — выходцев, в основном, из тогдашнего австрийского анклава Галиции и Буковины, то основной удар пришелся именно на украинское коммьюнити. Согласно чрезвычайному военному закону в канадские тюрьмы сразу было отправлено 8.579 человек, причем 3.138 из них прямо классифицировались как «военнопленные», 5 441 расценивались как «вражеские иностранцы» и среди них 5.000 украинцев. Еще более чем 80.000 канадцев, большинство из которых были также украинцами, обязывались регулярно сообщать о себе местным полицейским властям или в Королевскую Конную полицию.

Всем поднадзорным предписывалось иметь при себе удостоверяющие их личность документы специально установленного образца.

Все последующие шесть лет репрессированные граждане принудительно содержались в разных местах Канады. И здесь — в концентрационном лагере знаменитого теперь форта-музея Генри под открытым небом.

Впоследствии, в соответствии с тем же самым декретом от 1914 года «О мерах войны», как «вражеские иностранцы» были заключены в тюрьму японские канадцы (1941г. ) и в годы Второй мировой войны форт Генри, уже будучи музеем, использовался как лагерь для военнопленных немцев. Кстати, в США бывшие высокопоставленные фашисты в буквальном и переносном смысле загорали на Майами, а по викэндам, начищенные и наглаженные, отправлялись в увольнение.

Сами представляете, насколько трудным делом было определение национальности людей, интернированных или зарегистрированных как «вражеские иностранцы». Многие ведь жили уже многосложными интернациональными семьями. Теперь даже и не узнать точно, как это происходило? Потому что, к сожалению, соответствующие архивные документы в Национальных Архивах Канады после Второй мировой войны были уничтожены. В более точном переводе с английского: по каким-то неведомым никому причинам «были разрушены».

А вы думаете, что в отлакированной Генуэзской крепости не было узников? Как же! В сущности, это место являлось жутким узилищем человеческих страданий. Во времена турецкого и крымско-татарского владычества здесь происходили широкие торги захваченными в набегах рабами-славянами… Видения прошлого: кровавые бичевания, крики боли и мольба о помощи — все это до сих пор терзает и калечит мою тихую душу.

В Советском Союзе безжалостно интернировали финнов, немцев, японцев, приравнивая их к «спящим агентам», долго разбирались с братьями-поляками, выясняя их личные симпатии к Англии… А на фашистской стороне «врагам народа» доставалось еще больше и тяжелее. Леденящие душу картины! И все. И молчок. Потому что о плохом — ни слова. О нем все сказано. Пришло и ушло время искупления. Прошлое давно прореабилитировано, вина признана, грехи прощены, материальный и моральный ущерб оплачен звонкой монетой и продолжает оплачиваться.

Но, как ни горько признавать, мы сегодня в новой войне. Кто остановит ход мировой истории, кто изменит этот, по-видимому, один из всеобщих бесчеловечных законов войны: интернировать людей, не совершивших никакого государственного преступления?
Как увернуться иммигранту от грозящей беды? Не лучше ли тотальная слежка за интернетом и телефонами? А сами войны? Они, что ж, так уж и вечны?
Слава богу, не одни только бравурные маршевые наигрыши вызвало во мне воскресное посещение форта. О, форт Генри! Ты один теперь бессмертным памятником зодчим как бы насмешливо возвышаешься над человеческим безумием!

————————
* J. Boudreau, «The Enemy Alien Problem in Canada, 1914-1920», (unpublished Ph.D. thesis, University of California, Los Angeles, 1965).