***
Эти дороги петляют, как хищные змеи,
Битумом черным оплывшие вдоль обочин.
Вытянув лентами шероховатые шеи,
Греются до наступления серой ночи.
Ржавые балки костями стального скелета
Режут в лохмотья асфальтобетонную кожу.
Эти дороги кромсали мосты всего света.
Не от того ль их поверхность местами – рогожа?
Сорные травы вгрызаются в желтые нивы.
Маревом дышат исхоженные просторы.
Что-то в том есть эфемерное. Чьи-то порывы,
Интуитивно понятно, расшатывают опоры.
Эти дороги минуют пустынные земли,
Соединяя жару и бесснежные зимы.
Эти дороги видны. Только все ли
В поиске этих дорог неутомимы?..
***
Ты лето ждешь. Очередной листок
Календаря был скомкан раньше срока.
В границах города – витринный холодок
И медный блеск тонированных стекол.
Под старым вязом сядешь на бордюр,
Поправишь жесткий язычок кроссовок.
И улыбнешься модам «от кутюр»:
По ним одетый как малыш неловок.
В границах города – зазубрины оград,
Дешевый лоск и кучки ротозеев.
А кольца клумб разбитые лежат.
А тучи жмутся к зданиям музеев.
Ты ждешь тепла. Но черным угольком
Изобразишь снежинку на асфальте,
Крупинок Я паденья кувырком
Стремясь сменить на мысленные сальто.
Искать не роль, не сказочный сюжет.
Идти, бежать, не смея отдышаться,
По краю города. И далее – на свет.
На свет чего? Других агломераций?
Разлюбилось
Разлюбилось отмерять
сроки,
разделяя на часы
время.
Неисправный метроном
легких
то торопится,
то дремлет.
Расставляю перьевой
ручкой
вензеля на листах
писем,
вместо букв выводя
крючья,
вместо подписей – лишь
числа.
Поистершимся ковра
ворсом
устлан путь моих гостей
в доме.
С карт настенных им блеснут
звезды.
Только список тех светил
скромен.
Под стеклом же, на цветном
снимке
горлопанящих птиц
клином
юность прячется в густой
дымке
и все целится мне
в спину…
Мой район
Мой район – это шарж, нанесенный на город графитом,
Заводной механизм отстающих от мира часов,
Космодром и приют для привыкших лететь по орбитам.
Мой район – это список (не более) адресов.
Изобилие звезд над кварталами гаснущих окон,
Выразительный хруст прожигаемых ночью купюр
И бессмысленный рык охраняющих серый свой кокон,
И на стройках эпох затянувшийся перекур.
Мой район любит смех, осушающий всякую душу.
Он умеет молчать, не смыкая восьми тысяч век.
Мой район – это шарж, на котором лишь то, что снаружи.
А внутри, — как обычно, — запуганный человек.
У границы
Рядом с морем реклам, рядом с суетностью магистралей,
Рядом с гроздьями звезд, прожигающих ткань облаков,
Чуть поодаль, извне, в отколовшемся ареале
Опостылевшим снегом засыплет следы каблучков.
Относительность мер и изменчивость расстояний.
Сумрак парковых зон и беспомощность фонарей.
Здесь нет места для встреч – только площадь для расставаний,
Окруженная лесом домов и подлеском аллей.
Прозаичный пейзаж память выведет лоскутками:
Наледь – шелк, тропки – джут, вечер – серый вельвет.
Их так просто в картину сложить!.. Обессилевшими руками
Невозможно вернуть лишь лазоревый силуэт.
Сталактиты замерзшей воды на обветренной черепице.
Алебастровый прах стертых временем колоннад.
Стрелки старых часов чуть замедлили ход у границы.
Правда, только затем, чтобы мог оглянуться назад…
Холодный дождь
Чужой порог. И поворот ключа.
Другой порог. Отныне. Не доселе.
И мысль, искрой погасшая… Стучать
Осталось только. Но в иные двери.
Болит душа. Ну, что за модный штамп?!
Все объясняет, совесть усмиряя…
Неровный шаг среди погасших ламп.
И свежий воздух уж не опьяняет.
Секунды, метры… Давит на виски
Свинцовый груз пропущенных ударов.
Пространство-время лезвием тоски
Кромсает платья радуг и нектаров…
Холодный дождь смывает струпья с ран.
Чужим гвоздем застряло сердце в теле.
Другим гвоздем. Принадлежащим Вам…
Жаль, только имя вспомнить не сумею…
***
И ты опустеешь, туманом укрытая площадь,
И выцветешь скоро, не нужная никому.
Как старая кляча, в сказаниях прошлого – лошадь,
Ты будешь хозяину более ни к чему.
Авроры останутся, но золотистого блеска
У них не займешь, обезличенная войной.
Простым элементом, оставшимся от гротеска,
Ты вцепишься в грунт по-декабрьски ледяной.
А я хрусталем разобью помутневшие стекла,
Чтоб ты заглянула, выискивая людей.
Накину пальто и отправлюсь по лестнице мокрой
Искать остальных на просторах других площадей.
Alea jacta est!
Жребий уж брошен! Все.
Бездна взывает к бездне.
Ветер снега несет.
Я же топчусь на месте.
Сам не могу понять,
Чем же прогневал небо.
Тем, что мечтал летать,
Хоть летуном и не был?
Тем, что хотел найти
Ключ ото всех загадок?
Тем ли, что мог уйти,
Если считал: не надо…?
Где тот Закон, что дал
Право сломать мне крылья,
Право решать, когда
Падать мне от бессилья?
Знаю: я не один
Бьюсь о глухую стену,
Сам себе господин,
Сам себе – кровь и вены.
И потому, поверь,
Небо – седое в клочья,
Всяк, кто со мною, – зверь,
Могущий ставить точку.
