Эмма Бовари

ЭММА БОВАРИ

Эмма Бовари

Скинула последние сапожки
Фантазерка Эмма Бовари.
Стольких книг захлопнулись обложки
С горем, сохраняемым внутри.

Улыбнулась русская святая –
Чья-то жизнь опять пойдет с нуля….
Снег пошел, снежинок не считая,
Обновляя рощи и поля.

Не одна дочерняя могила
Разорвала материну грудь.
Только Эмму смерть не утомила –
У нее длиннее смерти путь…

***

Бездушные звучат слова прощанья,
Твои рука и губы – словно лед.
С вершины счастья – в ужас и молчанье!
Теперь я только хмурый пешеход.

В который раз не принял ты подачу;
Ты тверд и равнодушен, как скала.
И нагло веришь в счастье и удачу
В тот самый день, когда я умерла.

Пройдут года – отвергнут и ненужен,
Ты вспомнишь, сколько я простила мук…
Для сердца твоего полярной стужи
Я птица, ненавидящая юг.

Предана в темноте

Предана в темноте,
Став утаенной ближней.
Верю своей мечте,
А не молве бесстыжей,

Той, что твердит, что ты –
Вор, эгоист, убийца…
Преданность темноты
Видит, и не боится.

Видит сквозь водопад
Теплой слезы соленой
Первый наш летний сад,
Полные солнца клены.

***

Надежда плакать не умела,
Деля последние гроши.
Но высохла и почернела
На сквозняках твоей души.

Твой закаленный, черствый холод
Рывком родной твоей руки
Подняв неустрашимый молот,
Разбил мне душу на куски.

И ты пошел вперед, не слыша
Упреков горя, ливней слез.
И вот твой шаг все тише, тише…
И оковал тебя мороз.

А я, средь зим не увядая
Своей обиде вопреки,
Ищу тепла, и припадаю
К фантому бешеной руки.

***

Вот и все. Уснула на диване,
Где читала вновь его стихи.
Низкий столик. Крепкий чай в стакане.
Кисть ее безжизненной руки.

Сутки непричесана, в халате,
Только не сошедшая с ума,
Наконец уснула на распятьи –
В пару строк – короткого письма.

Тихо в доме. Луч зари осенней
Озарил повянувший левкой.
И склонился клен горбатой тенью
Над его последнею строкой.

Утро в казенном здании

Дом напротив, дорога и скверик
Досмотрели прекрасные сны.
Никаких безобразных истерик.
Никакой перед вами вины.

Редко слышатся звуки моторов
Проезжающих мимо машин.
В рассветающей мгле коридора –
В понедельник – еще ни души.

Если чем-то задела – простите.
Восхищенье мое, как стекло,
Больно ранит… Души моей житель,
Вот, я плачу, наказана зло;

Руки-ноги три дня непослушны,
Сердце ноет, и сжалось в комок.
Оказалось – совсем вы бездушны.
Оказалось – совсем вы не бог.

И напрасно я верила вашим
Безошибочно точным словам…
Столько крепких разрушено башен,
И отстраивать снова – не вам…

***

Не верь, я благодарна за отказ,
За ревность, за страдание, за муки…
Мой ненадежный друг, меня ты спас
Из бытовой пучины серой скуки.

И я благословляю дни твои
За то, в гроб сведенная интригой,
Я каждый день смотрю в глаза любви,
Что медлят над моею страшной книгой.

***

Великая любовь, что подарила грош –
Кометой пронеслась и кончилась бездарно…
И вот моя рука – поверь – за зло, за ложь,
За холод и за лед я благодарна.

И хуже было мне, и было мне страшней –
С могильною землей была я вровень…
А ты – лишь мотылек, любимец летних дней;
Нет сердца у тебя – ты в этом невиновен.

Мы вместе потому, что холодно зимой,
Что надо хоть на тень – но опереться…
Спасибо, что ты был – как не был, милый мой,
Что ты со мною был – как человек без сердца.

***

Сегодня я любви твоей добилась…
С полслова поняла – уже ты мой…
И грустно стало мне, ведь подружилась
Я с непогодой, холодом и тьмой.

Что мне сказать? «Печали, уходите?»
Как мне прогнать товарищей толпу?
Без них бы я не сделала открытий,
Не изучила б каждую тропу.

Как зимний лес, промерзший и усталый,
В котором света слабого в обрез,
Я научилась быть довольна малым –
Куском земли, что мне отмерил лес.

Меня опознает холодный ветер,
Вбивая кол мне в сердце, будто в твердь…
Я месяцы уже живу в бессмертьи –
Моей обычной жизнью стала смерть.

Свидание в саду

Бриллианты росы огневые
Для меня в это утро горят.
После лет ожиданий – впервые
Я увижу живого царя.

Прижимаю к груди по порядку
То одну, то другую ладонь,
Ощущая сквозь плащ и перчатку
Разыгравшийся в сердце огонь.

Как могла, неуместная в жизни,
Стать привычною явью мечта?
Но впервые – не камни и слизни –
Покоряется мне высота;

Но впервые без кровопотери
Мой один установлен закон;
И вхожу я не в облачный терем,
Не в навеянный сказками сон;

А, держа чертежи и линейку,
Заступаю за твердый порог.
И, как в сказке, сажусь на скамейку,
Где сидит ослепительный бог.

2005-2006