Игры нежити.
Заклятья змеиных чар.
Посох змеем пал.

1.
Игры нежити. Рябью заворожена искристая гладь. Припорошена морозью игольчатая ель. Каждую иголочку, каждую травинку под елью обнял серебристым дыханием мороз, искрятся льдинки инеем на стебельках. Искрится обледеневшая белая кожа змеи, сброшенная тут же. Сверкают под солнцем белые чешуйки, играют всеми цветами радуги. Дева белая сидит под елью, лицо белое – ни кровиночки. Чешет дева длинную черную косу, стынет гребень ледяной в белых заиндевевших пальцах. Катятся по белым щекам льдинки-слезинки, горят на солнце искорками ледяными. Руки ее плачут, как ушедшие в стужу, брошенные в сугроб, закованные инеем. Заиндевевшие руки не сдерживают слез, крупинками падающих на белый лед серебристого ручья. Множась в бликах, отражаясь в полынье, белые руки удерживаются от слез. Раскинула дева косу черную по заснеженному мху ельника. Застыла дева, будто задумалась. Белоснежная, с черной косой, пригрелась на солнышке, разнежилась нежная снежная нежить, то ли грезится ей, то ли видится…
Белый молодец шагом неспешным идет по запорошенной снегом дороге. В лице его белом ни кровинки, в очах его – искры льдистые блещут. Посох белый в руке молодца, на голове шапка белая с соболями, шуба на нем соболиная, унты белым мехом оторочены. Обходит молодец ель игольчатую по ходу часовой стрелки, по кругу солнечному, добирается молодец до девы застывшей. Что с нежитью стылой? Кем очарована? Образом молодца белого грезит, змеем-нареченным околдована.
Идет солнце за ним вослед. Берет молодец кожу змеиную, переливчатым светом горит она в заиндевевших руках его. Подходит молодец к девице, касается ее изморозью пальцев и молвит слово: «Стынью выстужу – пальцы льдистые – нежу инеем нежить стывшую. У тебя в очах стынь ли мглистая? На моих плечах кожа змеева. Царь – я – змей, нежить-девица, ты не плачь, не спорь, не реки речей, нареченная. Серебрист ручей».
Протягивает молодец деве снежной кольцо серебряное: узор по кольцу дивный идёт, светом нездешним мерцает, касается девы застывшей – та вмиг змейкой белой оборачивается.

2.
Заклятье змеиных чар. Нежить очарованная облик девичий утратила, вид свой змеиный приняла. Светится кольцо белое, узорчатое на хвосте у змейки, во все стороны лучики несутся. Скользит змейка по льду серебристого ручья – прямиком к полынье. Коснулись лучи серебряные молодца белого – исчез он, паром морозным к верхушке ели поднялся. Хранит облачко пара образы белые – ходят внутри него в легком мареве парень с девицей, за руки взявшись. Коснулось облачко ели игольчатой – рассеялся мираж, осколками инея на иголочках запечатлелся вмиг. Стоит у ели посох белый, скользит змейка к полынье – вот-вот в ледяной воде исчезнет. Махнула змейка хвостом, соскользнуло с него колечко, описав в воздухе дугу, на посох наделось.

3.
Посох змеем пал. Обернулся змей белый вокруг кольца серебряного – заскользил к змейке-нареченной, поймал ее на самом краю полыньи. Обернулись змей со змеевной вокруг кольца серебряного и упали на дно ручья. Заискрилась вода в ручье, потеплела от света нездешнего. Забил источник горячий, проложил путь себе в снежной долине. Снег вокруг ручья таять начал, земля черная показалась – подняли белые головки подснежники. Резвятся змей со змеевной на дне горячего источника – с каждым мгновением укорачиваются в длине, наконец выкатываются на белый песок двумя яйцами змеиными, уменьшаются, исчезают среди песчинок.
Заканчивается змеиный час.

5.02.2006 (час Змеи – час Лошади).

КОММЕНТАРИИ:

Игры нежити.
В отличие от предыдущих часов, связанных с выходом солнца и утверждением солнечного бытия в образе «змеи»-жрицы, змеи как символа солнца, как начала добра; в данном тексте мы сталкиваемся с играми змея и змеевны как эмблемами злого, т.е. ложного и иллюзорного.
И змей, и змеевна – герои этого часа – оборотни зла, умеющие напускать на себя видимость красоты, очаровываясь и околдовывая друг друга в любовных играх.
Если символ змеи в высоком смысле – символ солнца, источника жизни, то в низшем противоположном обличье змея лишь эмблема зла: иллюзия гармонии, красоты, жизни. В этом смысле змея – нежить, оборотень, способный принимать видимость прекрасного. При столкновении с моментом истины, символически отражённым в образе серебряного кольца, излучающего нездешний свет, видимость исчезает, и выходит наружу змеиная суть. Но и эта сущность только иллюзия, аналогично тому, что зло по сути не просто противоположно добру, но отражение и видимость добра, поэтому по существу ложно и иллюзорно. В истинном свете его иллюзия разрушается окончательно.
В тексте мы видим два противостоящих образа: иллюзорных змеек и нездешний свет серебряного кольца. В часе Лошади образ кольца трансформируется в образе серебряной змейки, излучающей тот же нездешний свет, т.е. свет не этого мира, свет для этого мира высокий по существу. В лучах сияния серебряной змейки всё, что является, теряет видимость и обретает образ, соответствующий сути. Следовательно, мы наблюдаем трансформацию высокого символа змеи из часа в час: змея – жрица солнца часов Зайца-Дракона, серебряное кольцо часа Змеи и серебряная змейка часа Лошади.
Высокому символу змеи, истинному свету, в часе Змеи противостоят низкие иллюзорные образы змея и змеевны. Процесс окончательного разрушения иллюзии отражен в часе символически: змейки изменяются под воздействием света и обратного хода времени, превращаются в змеиные яйца, уменьшаются и исчезают среди песчинок. Так мы наблюдаем вначале этого часа способность оборотней зла к чародейству; то, что само по сути иллюзорно, творить истинное не в состоянии, но способно морочить, создавая иллюзию за иллюзией. В свете истины конец любой иллюзии, обмана и лжи – ничто, песок.