…Володя выпил еще одну рюмку и в голове зашумело. Он подумал, что это здорово, когда у тебя шумит в голове. Значит ты еще жив. Значит ты еще не умер. А еще он подумал о том, что эта рюмка должна стать последней на сегодня. Он потушил о дно пепельницы тлеющий окурок, размазав в голове последние представления о вреде курения и медленно, но решительно поднялся. Нужно было как-то добираться домой. Время позднее и транспорт вряд ли еще ходит.
Уличный воздух показался ему необычайно свежим и одурманивающим. Фонари освещали слегка подмерзшие лужицы на асфальте, и они блестели так завораживающе, что Володя нехотя остановился и принялся их рассматривать. Он попытался построить теорию относительно света фонарей в подмерзжих лужах , которая бы объясняла то, почему он остановился и начал строить теорию относительно того, что он остановился. Через пару минут эта затея уже не казалась ему такой блестящей. Она окончательно смутила его и он, сетуя на свою глупость, побрел вниз по улице…
Меня больше не интересует его жизнь. Он оказался очередным неудачником. Снова и снова я перебираю в своей записной книжке судьбы и лица. Пытаюсь найти кого-нибудь подходящего.
Пардон, забыл представиться. Я-Бог. Работа у меня такая. Я расскажу вам много интереснейших вещей. Стоп… Я вижу как Володю окружили фигуры в темном. Ему нужна моя помощь, хоть он и неудачник.
…Я спускаюсь на Землю, туда где я необходим. Туда, где люди хоят сделать зло.
Встаю между фигурами и Володей. Спрашиваю, что им нужно от него.
Огребаемся оба. Через минуту я прихожу в себя. Володя ползает на коленях по асфальту и что-то ищет.
— Что ты ищешь?-спрашиваю я.
— Сигареты, — хрипит он.
— Забудь, — я улыбаюсь.
Мне вовсе не больно. Зато Володя, по-моему, очень плох. Он судорожно шарится в карманах и что-то бормочет.
— Бывает, — говорю я и закуриваю сигарету.
— Угостишь? — спрашивает он.
Я протягиваю ему пачку. Руки мои трясутся от волнения. Наконец-то я встретился лицом к лицу с настоящим Человеком. Я подползаю к нему, чтобы помочь прикурить:
— Подонки, — шепчу я, — однажды они ответят за это.
Володя затянулся. Он взволнован и ищет сострадания в моих глазах. Я отвечаю ему улыбкой. Вскоре он приходит в себя. Сигарета и мой голос сделали свое дело.
— Ты кто? – спрашивает он и зажмуривается.
— Бог, — я протягиваю ему руку.
— Саня, — отвечает он и протягивает свою.
— Постой, а почему я думал, что тебя зовут Володя? – я удивлен, и он это замечает.
— Черт тебя знает. — Он пытается встать. – В любом случае, ты сумасшедший. Мог бы просто пройти мимо. Зачем тебе нужно было влезать?
— Это работа, друг мой! – Я тоже встаю и обнаруживаю, что Саня намного выше меня.
Мы идем обратно, уже вверх по улице. Идем в обнимку, как старые приятели. Я рассказываю ему о том, что я давно наблюдаю за ним, и что я на мгновение решил, будто он неудачник. Он ухмыляется, губа его кровоточит и я прикладываю к ней салфетку. Он говорит, что не нужно, но я настаиваю.
Предложение поймать такси он встретил с радостью и одновременно с досадой. Оказалось, что у него совсем нет денег.
— Это ничего, — говорю я, — у меня есть немного.
Через час мы у него дома. В спальне храпит его супруга, а на кухне горит свет. Он направляется в ванную, чтобы умыться и советует сделать мне то же самое.
— У тебя лицо все оцарапано, — полушепотом говорит он, чтобы жена не услышала нас, — тебе нужно умыться и приложить к носу что-нибудь холодное.
Я начинаю чувствовать как саднит у меня щека. Смотрю в зеркало и понимаю, что Саня прав, вид у меня не очень.
Я показываю на свое отражение указательным пальцем и с грозным видом говорю, изображая полицейского из голливудского фильма:
— Это не шутки, приятель. Это действительно случилось с тобой. Теперь ты должен с этим жить.
— Что с тобой? – Саня вернулся из ванной.
— Ничего, это я так. Балуюсь немного.
Мы сидим на кухне и разговариваем, потягивая приторный чай. Говорю я много и судорожно, потому что, как я уже сказал, я немного взволнован. Я спрашиваю, можно ли у него курить и он кивает головой.
— И давно ты стал Богом? – спрашивает он.
— Я был всегда и везде. Хотя у этого «всегда и везде» есть своя предистория.
Саня с грустью смотрит на меня, и мне кажется, что он считает меня сумасшедшим.
— Да нет же! Я вовсе не сумасшедший! – говорю я, стряхивая пепел в форточку.
Саня отхлебнул немного из кружки и спичкой прикурил «Ява Золотая»:
— Как же, прятель? Сам посуди: ты стоишь на четвереньках на кухонном окне в старой хрущевке и с разбитым лицом доказываешь мне, что ты не кто иной как Бог! Как же я должен на тебя смотреть? Спасибо, конечно, что ты попытался вступиться, но поверить в то, что ты Бог не посмеет даже вождь африканского племени, как бы ты ни тряс перед ним бусами. Прости, но может тебе в больницу нужно? Може тебе по башке здорово дали?
Я ошарашен и огорчен одновременно. Сажусь рядом с ним на табуретку и долго смотрю в одну точку.
— Ты знаешь, наверное это правда. И мне уже пора идти. Спасибо за гостепреимство, Сань. Было здорово познакомиться с тобой, хоть и при таких неприятных обстоятельствах. — Я похлопал его по плечу. – Бог даст, увидимся.
Я снова прохожу мимо зеркала, но в отражении уже ничего не вижу. Наверное, я снова перехожу в свою сущность. Где-то храпит его жена, а на кухне по-прежнему горит свет. В квартире пахнет табачным дымом.
Мы прощаемся. Он предлагает проводить меня, а я думаю, что люди все же неблагодарные существа. Вот тараканы это еще куда ни шло. Они хоть и маленькие, но понимают больше людей. Или, скажем, креветки, тоже маленькие, с большими глазами, зато какие же у них умные глаза!
Я протягиваю руку и пожимаю пустоту. Все. Я снова дома. За огромными мониторами. И передо мной снова открытая записная книжка с судьбами и лицами. И снова мысли мои материальны , и снова я слышу голоса и молитвы, и снова я буду помогать.
А люди все же неблагодарные. Сегодня буду помогать бездомным кошкам.

..Володя выпил еще одну рюмку и в голове зашумело. Он подумал, что это здорово, когда у тебя шумит в голове. Значит ты еще жив. Значит ты еще не умер. А еще он подумал о том, что эта рюмка должна стать последней на сегодня. Он потушил о дно пепельницы тлеющий окурок, размазав в голове последние представления о вреде курения и медленно, но решительно поднялся. Нужно было как-то добираться домой. Время позднее и транспорт вряд ли еще ходит.
Уличный воздух показался ему необычайно свежим и одурманивающим. Фонари освещали слегка подмерзшие лужицы на асфальте, и они блестели так завораживающе, что Володя нехотя остановился и принялся их рассматривать. Он попытался построить теорию относительно света фонарей в подмерзжих лужах , которая бы объясняла то, почему он остановился и начал строить теорию относительно того, что он остановился. Через пару минут эта затея уже не казалась ему такой блестящей. Она окончательно смутила его и он, сетуя на свою глупость, побрел вниз по улице…
Меня больше не интересует его жизнь. Он оказался очередным неудачником. Снова и снова я перебираю в своей записной книжке судьбы и лица. Пытаюсь найти кого-нибудь подходящего.
Пардон, забыл представиться. Я-Бог. Работа у меня такая. Я расскажу вам много интереснейших вещей. Стоп… Я вижу как Володю окружили фигуры в темном. Ему нужна моя помощь, хоть он и неудачник.
…Я спускаюсь на Землю, туда где я необходим. Туда, где люди хоят сделать зло.
Встаю между фигурами и Володей. Спрашиваю, что им нужно от него.
Огребаемся оба. Через минуту я прихожу в себя. Володя ползает на коленях по асфальту и что-то ищет.
— Что ты ищешь?-спрашиваю я.
— Сигареты, — хрипит он.
— Забудь, — я улыбаюсь.
Мне вовсе не больно. Зато Володя, по-моему, очень плох. Он судорожно шарится в карманах и что-то бормочет.
— Бывает, — говорю я и закуриваю сигарету.
— Угостишь? — спрашивает он.
Я протягиваю ему пачку. Руки мои трясутся от волнения. Наконец-то я встретился лицом к лицу с настоящим Человеком. Я подползаю к нему, чтобы помочь прикурить:
— Подонки, — шепчу я, — однажды они ответят за это.
Володя затянулся. Он взволнован и ищет сострадания в моих глазах. Я отвечаю ему улыбкой. Вскоре он приходит в себя. Сигарета и мой голос сделали свое дело.
— Ты кто? – спрашивает он и зажмуривается.
— Бог, — я протягиваю ему руку.
— Саня, — отвечает он и протягивает свою.
— Постой, а почему я думал, что тебя зовут Володя? – я удивлен, и он это замечает.
— Черт тебя знает. — Он пытается встать. – В любом случае, ты сумасшедший. Мог бы просто пройти мимо. Зачем тебе нужно было влезать?
— Это работа, друг мой! – Я тоже встаю и обнаруживаю, что Саня намного выше меня.
Мы идем обратно, уже вверх по улице. Идем в обнимку, как старые приятели. Я рассказываю ему о том, что я давно наблюдаю за ним, и что я на мгновение решил, будто он неудачник. Он ухмыляется, губа его кровоточит и я прикладываю к ней салфетку. Он говорит, что не нужно, но я настаиваю.
Предложение поймать такси он встретил с радостью и одновременно с досадой. Оказалось, что у него совсем нет денег.
— Это ничего, — говорю я, — у меня есть немного.
Через час мы у него дома. В спальне храпит его супруга, а на кухне горит свет. Он направляется в ванную, чтобы умыться и советует сделать мне то же самое.
— У тебя лицо все оцарапано, — полушепотом говорит он, чтобы жена не услышала нас, — тебе нужно умыться и приложить к носу что-нибудь холодное.
Я начинаю чувствовать как саднит у меня щека. Смотрю в зеркало и понимаю, что Саня прав, вид у меня не очень.
Я показываю на свое отражение указательным пальцем и с грозным видом говорю, изображая полицейского из голливудского фильма:
— Это не шутки, приятель. Это действительно случилось с тобой. Теперь ты должен с этим жить.
— Что с тобой? – Саня вернулся из ванной.
— Ничего, это я так. Балуюсь немного.
Мы сидим на кухне и разговариваем, потягивая приторный чай. Говорю я много и судорожно, потому что, как я уже сказал, я немного взволнован. Я спрашиваю, можно ли у него курить и он кивает головой.
— И давно ты стал Богом? – спрашивает он.
— Я был всегда и везде. Хотя у этого «всегда и везде» есть своя предистория.
Саня с грустью смотрит на меня, и мне кажется, что он считает меня сумасшедшим.
— Да нет же! Я вовсе не сумасшедший! – говорю я, стряхивая пепел в форточку.
Саня отхлебнул немного из кружки и спичкой прикурил «Ява Золотая»:
— Как же, прятель? Сам посуди: ты стоишь на четвереньках на кухонном окне в старой хрущевке и с разбитым лицом доказываешь мне, что ты не кто иной как Бог! Как же я должен на тебя смотреть? Спасибо, конечно, что ты попытался вступиться, но поверить в то, что ты Бог не посмеет даже вождь африканского племени, как бы ты ни тряс перед ним бусами. Прости, но может тебе в больницу нужно? Може тебе по башке здорово дали?
Я ошарашен и огорчен одновременно. Сажусь рядом с ним на табуретку и долго смотрю в одну точку.
— Ты знаешь, наверное это правда. И мне уже пора идти. Спасибо за гостепреимство, Сань. Было здорово познакомиться с тобой, хоть и при таких неприятных обстоятельствах. — Я похлопал его по плечу. – Бог даст, увидимся.
Я снова прохожу мимо зеркала, но в отражении уже ничего не вижу. Наверное, я снова перехожу в свою сущность. Где-то храпит его жена, а на кухне по-прежнему горит свет. В квартире пахнет табачным дымом.
Мы прощаемся. Он предлагает проводить меня, а я думаю, что люди все же неблагодарные существа. Вот тараканы это еще куда ни шло. Они хоть и маленькие, но понимают больше людей. Или, скажем, креветки, тоже маленькие, с большими глазами, зато какие же у них умные глаза!
Я протягиваю руку и пожимаю пустоту. Все. Я снова дома. За огромными мониторами. И передо мной снова открытая записная книжка с судьбами и лицами. И снова мысли мои материальны , и снова я слышу голоса и молитвы, и снова я буду помогать.
А люди все же неблагодарные. Сегодня буду помогать бездомным кошкам.